— В таком случае, посмотрите списки приглашенных, — актерская школа пошла ему на пользу: он почти всегда знал, какую реплику необходимо произнести в той или иной ситуации. — Алесандр Райшер. Меня пригласила Жанна.

Жанна… Алесандр подумал, что это звучит очень даже красиво: ни фамилии, ни адреса, ни должности… просто Жанна…

— Прошу прощения, что заставил ждать. Проходите, пожалуйста, приятного вам вечера.

Алесандру очень захотелось дать молодому человеку на чай, но он не мог себе этого позволить, поэтому просто стряхнул пылинку с рукава и, высоко вскинув голову, модельной походкой вошел в залу. Там, за сдвинутыми столами, сидело много гостей. Все они курили, говорили по-испански, по-русски, по-английски, смеялись. На сцене стояла девушка, одетая в безвкусное вечернее платье, и пела.

Алесандр не сразу увидел Жанну. Она сидела в самом конце стола и разговаривала с режиссером. Взглянув на молодого человека, она снова повернулась к своему соседу и продолжила беседу. Алесандр даже не понял, заметили его или нет. Но что происходит? Разве они будут не одни? А как же романтический ужин при свечах? Или надо немного подождать?

Он сел на свободное место за столом, но никто не обратил на молодого человека внимания. Подошел официант. Алесандр заказал бокал шампанского и бутерброд с черной икрой (раз спецобслуживание, то, следовательно, все оплачено, и индивидуальный счет ему не принесут). Через минуту молодой человек получил свой заказ. Он пил шампанское мелкими редкими глотками и не сводил глаз с Жанны. Напиток был выпит, бутерброд съеден, а Жанна все не смотрела в его сторону. Но вот, наконец, она встала, взяла бокал и пачку сигарет и прошла на балкон. Алесандр выдержал паузу и отправился следом за ней. Здесь они были одни. Жанна стояла спиной к двери, облокотившись о перила балкона. Она отставила бокал и закурила.

— Сегодня возвращаемся в Буэнос-Айрес. Если проект будет жить, то мы еще вернемся в Россию. Я желаю вам удачи в профессии.

Женщина улыбнулась ему. Ему одному! На этот раз она была без очков, и Алесандр увидел, что у нее абсолютно голубые глаза.

Жанна ушла, оставив после себя недопитое вино в узком бокале и колыхание балконной занавески.

Теплым, невероятно теплым оказался тот вечер. Столичные улицы были залиты огнями. Но Алесандр почувствовал, что сейчас его безумно тянет в свой сырой и мрачный Петербург. До полуночи он прошлялся по центру, потом вернулся на Академическую, собрал свои вещи и, не дожидаясь утра, вызвал такси до Ленинградского вокзала. С хозяйкой они расплатились еще в начале месяца, поэтому ключи он оставил прямо под ковриком.

Алесандр уехал двенадцатичасовым поездом, днем, в сидячем вагоне, с распечатанной бутылкой шампанского и купленным на вокзале диском аргентинской певицы, звучавшим в плеере.


Он был в Петербурге в семь… В семь. Семь. «Метрополь». Ресторан…

Алесандр был уверен, что никогда больше не увидит Жанну. Он совершенно не мог понять, зачем она позвала его, зачем он пришел, зачем она сказала, что вернется в Россию, если проект будет жить… Вернется в Россию… Зачем она это сказала, если нет у них ни адресов, ни телефонов друг друга?.. Сейчас она, наверное, уже в Аргентине…

И тут словно разряд электрического тока пронзил Алесандра, когда он вспомнил вопросы анкеты, которую заполняли все пришедшие на кастинг: опыт работы, возраст, ФИО, адрес, телефон… Ведь он же написал свой московский адрес, а также телефон — мобильный и городской. Московский!

Расталкивая людей, Алесандр помчался в кассовый зал. Ближайший поезд до Москвы, на который еще были билеты, отходил в час ночи. Алесандра переполняло счастье. Она позвонит! Она придет!


Он вышел на площадь Восстания, дошел до Литейного, потом — к Неве; пересек Литейный мост, остановившись там на несколько минут, чтобы под порывами холодного ветра посмотреть, как плывет вдалеке белоснежный катер; затем по набережным и мостам — до сфинксов и, наконец, — на Средний проспект. Весь этот путь Алесандр проделал не торопясь, поэтому времени у него уже оставалось мало. В Петербурге начинался сезон белых ночей, и после Москвы Алесандр не сразу вспомнил об этом.

Родители были дома. Вкусный ужин, расспросы-рассказы и неизбежный скандал по поводу того, что он снова уезжает, да к тому же через каких-то пару часов. Разумеется, родители дали ему денег и тысячу советов, а заодно вручили несколько открыток от тайных поклонниц и поклонников. Алесандр наскоро принял душ, побросал в сумку чистую одежду и кое-какие вещи, вызвал такси и поехал на вокзал.

Он оставил вещи в камере хранения и отправился в свое любимое кафе на Невском. Заказал свой любимый жасминовый чай, ром «Бакарди», сельдь под шубой и парфе ореховое, выкурил несколько сигарет, еще раз прослушал свои любимые песни с диска аргентинской певицы, нарисовал на салфетке профиль Жанны и не спеша отправился на вокзал.

— Саш! Решетников!

Алесандр не обернулся. Он уже давно отвык от такого обращения.

— Саш!

Рыжеволосая девушка, затянутая в блестящий голубой корсет, малюсенькую красную юбку и красные чулки в огромную сетку, подбежала к нему на высоченных каблуках, обняла и расцеловала. От нее пахло ароматом, вышедшим из моды еще в прошлом сезоне, и дешевым коньяком, популярным среди посетителей клуба на Чернышевской.

— Здорово, как жизнь-то? Ты че, приехал, да? Сашка, ты красавчик! Ну, рассказывай, как там? Где снимался, чем сейчас занимаешься? Слушай, я тут в «Lovely dolls» устроилась. Пойдем, у нас щас шоу начнется. Я тебя проведу, посидим потом. Ну а я смотрю — ты или нет… Саш, я прям рада как!

Алесандр мягко отстранил ее рукой и пошел к вокзалу. Он даже не помнил, кто это такая, как ее зовут и где они познакомились. Через несколько минут поезд унесет его к настоящей женщине, с которой он не расстанется больше никогда…

В дороге Алесандр пил шампанское, слушал плеер, смотрел в окно и думал о ней.


А в Москве была гроза. Проливной дождь хлестал изо всех сил, гремел гром, темное от туч небо то и дело вспыхивало разрядами молний. Стоя на Комсомольской площади, Алесандр вдруг почувствовал нестерпимое желание плакать, рыдать — прямо как это небо. И вот уже слезы подступили к глазам, горечь сдавила грудь и горло. Придурок! Мальчишка! Она позавчера улетела в Аргентину из этого поганого серого городишки, она никогда не придет и не позвонит!

Алесандр быстро спустился в метро и сбежал по эскалатору. Все обращали на него внимание, а ему было плевать — он плакал, не собираясь ни вытирать, ни сдерживать слез.

Какого черта! Что происходит? Такого никогда еще не было. Никогда Алесандр Райшер ни за кем не бегал, никого не ждал, ни из-за кого не пролил ни единой слезинки. А ведь в его жизни были сотни девушек, женщин и мужчин, многие из которых до сих пор готовы бросить все, стоит ему пальцем поманить, готовы ночью бежать за ним по Невскому, а он даже лиц и имен их не помнит. Зато прекрасно помнит лицо и имя какой-то переводчицы, которая в нем ни капли не нуждается. Сейчас Алесандру было так отвратительно именно потому, что он впервые в жизни оказался кому-то не нужен… Или потому, что впервые в жизни кто-то стал нужен ему? Да пошли все к черту! Он всегда был звездой, звездой и останется! Почему он должен уже третьи сутки подряд не спать из-за какой-то там толстой тридцатипятилетней Жанны, которая не пользуется косметикой, пьет дешевый кофе из автомата, курит, живет в какой-то Аргентине с каким-то режиссером, говорит на десяти языках и назначает свидания первому встречному?! Почему из-за нее он должен ездить в вонючем метро, постоянно смотреть, нет ли пропущенных звонков на мобильном, и плакать, черт возьми, на глазах у всей столицы?! Никто и никогда не управлял чувствами и поступками Алесандра Райшера, и никогда этого не будет!

В магазине возле дома Алесандр купил большую бутылку коньяка «Hennessy» (странно, но ни разу в жизни он не пробовал коньяк) и суши с васаби. Ключи по-прежнему лежали под ковриком. Значит, хозяйка не приходила. А впрочем, что ей делать в квартире до конца месяца?

Итак, завтра он относит свое портфолио на студию Горького, на Мосфильм и на Кржижановского. Можно еще в Останкино, в продюсерские компании, модельные агентства и… Алесандр сделал глоток коньяка и тут же выплюнул. Ну и гадость! Как только это пьют? Это же голый спирт, а стоит… Он повернул бутылку другой стороной, чтобы не смотреть на ценник, оставленный нерадивым продавцом, закрутил крышку и убрал коньяк в шкаф. Затем съел суши, переоделся, вызвал такси и поехал на вечеринку в «Зону», а потом в «Гараж». Он был в центре внимания на танцполах, несколько парней то и дело угощали его коктейлями и шампанским, а утром сразу несколько девушек предложили проводить его домой. Но Алесандр поймал машину и поехал домой один.


Жанна пришла через месяц. Она долго ходила по квартире, а потом сказала, что вдвоем им там будет тесно.

Алесандр не спросил, почему она вернулась и надолго ли, не спросил о режиссере, — он вообще ни о чем ее не спрашивал.

Жанна налила коньяк «Hennessy», невероятно вкусный, ароматный, янтарный, мягкий, пьянящий, сняла широкую розовую кофту, зажгла электрическую лампочку торшера.

Она беседовала всегда негромко, чуть лениво, глядя прямо в глаза, четко выговаривая все звуки. Жанна часто переходила на испанский, и Алесандру нравилось не понимать ее, а только догадываться, что она сказала.

Они переехали к ней. Квартира в старом районе Китай-города, где уже несколько лет никто не жил и где когда-то, до отъезда в Аргентину, жила Она, была заброшена: пыль, странные запахи, звуки, ржавые краны, скрипучие двери… И какое удовольствие было возвращать туда жизнь, совсем другую, новую.

Алесандр ничего не знал об этой женщине. Знал только, что зовут ее Жанна, что некоторое время она жила в Аргентине, что она работает переводчиком с испанского, французского и португальского языков и что в Москве посещает какой-то французский клуб.