Юлла Островская - Духи и сигареты

«Игры теперь не будет никогда». Ой, все, хватит! Пора за написание пьесы садиться, Райшер!

Солнце опускалось за море. Еще минута, и оно совсем скроется. Останется узкая полоска заката. Но исчезнет и она. Далеко в море стояли ржавые баржи и высокие краны. На другом берегу строились дома. Алесандр сел на сухое толстое бревно, уперся подбородком в сжатые кулаки, широко раздвинув ноги, опершись локтями о колени. Перед ним вдаль тянулось извилистое побережье. Когда Алесандр подходил к пирсу, он увидел у самых ворот, за которыми начинались территория ресторана и дорога, афишу: «Закрытие летнего клубного сезона, последняя пляжная вечеринка!» Сейчас, глядя на замусоренное побережье, он понадеялся, что не об этом пляже шла речь в афише. Еще он подумал, что его теперешняя жизнь как-то уж очень подозрительно напоминает этот самый пляж. Пустота. Ничего нет. Нет работы. Нет друзей. Нет эмоций. Есть родители. Есть профессия. Но все слишком однообразно. Все не так. Конечно, он мог бы вернуться в ту, доВГИКовскую жизнь. Но он не хотел. Клубные тусовки, ночные похождения, незнакомые водители… Уж лучше пустота. Пустота — это когда тебе все безразлично. Алесандру все было безразлично. Разница между его жизнью и этим местом лишь в том, что это побережье — большая заброшенная свалка (остатки штормов и людского свинства), а в жизни Алесандра и того нет. Есть только пустота. И ему это совершенно безразлично. Алесандр вспомнил название кафе, которое располагалось неподалеку от Сенной: «Бардак». Нет — пустота. Вот и все.

Он встал, сунул руки в карманы и вдохнул морской воздух. Справа впереди появился красный свет. Сам маяк отсюда не было видно. Только свет от него. Алесандр плавно пошел по побережью, перешагивая камни, бревна, осторожно проходя под ветками. Он остановился на месте, где когда-то валялась разломанная яхта. Однажды он сидел в этой яхте, на рассвете, после гулянки в каком-то клубе. Да что там сидел! Он лежал в этой яхте, забыв в клубе куртку и мобильник, пьяный, с пустой бутылкой шампанского, рядом с девушкой. Она разбудила Алесандра днем, попросив, чтобы тот проводил ее домой. Молодые люди шли к трамвайным путям, оба грязные, лохматые, простуженные за время, проведенное в холодной разломанной яхте. Потом они заблудились, забрели в тупик, где стоял заброшенный древний трамвай, согрешили в этом трамвае, чего, будучи пьяными и усталыми, не сделали на яхте, потом поймали машину и доехали до дома девушки. Она вошла в подъезд, и водитель повез Алесандра домой на Васильевский. Но по дороге молодой человек вспомнил, что расплачиваться нечем — уж слишком качественно погулял он в ту ночь. Денег осталось только на пачку сигарет да на кофе в «Макдоналдс», поэтому, чтобы не расстраивать водителя, Алесандр попросил заехать в клуб (мол, забыл там куртку) и подождать. Заведение в это время уже работало как кафе. За стойкой оказался знакомый бармен. Он налил Алесандру минералки за счет заведения и разрешил пойти в комнату для персонала после того, как молодой человек сказал: «Не могу же я ходить по городу в таком виде, надо умыться, привести себя в порядок, сделать пару звонков, да и куртку забрать. Ее из гардероба куда унесли?.. Не переживай, найду. Если будут спрашивать, меня нет. ОК? Устал за ночь». Алесандр слышал крики водителя, который требовал от бармена выдать «этого гада»: «Где он прячется? Попадись он мне только, сволочь! Как чувствовал, что не заплатит ни х…, только время с ним потерял!» — рассмеялся про себя, подождал, пока водитель уйдет, убедился, что его машина не стоит перед клубом, и поехал домой на метро…

Теперь яхты здесь больше не было. Даже обломков от нее не осталось.

Алесандр стоял на этом месте, смотрел на свет маяка и груды камней и думал. Ничего уже не осталось от прежней жизни, и ему совсем не интересно, что будет дальше.

Он решил пройтись еще немного, потом вернуться и успеть-таки до закрытия метро. Он посмотрел на часы: 23–10. Не так уж много времени осталось. Проклятое метро! В Москве оно закрывается позже, и мосты там не разводят!

Впереди Алесандр увидел девушку, которая медленно шла по берегу ему навстречу и смотрела на море. Она была в спортивном костюме. Что? Кто-то вторгся на его территорию? Впрочем, какая теперь разница? Это больше не его территория. Здесь не осталось ничего, что было ему дорого. Вообще не осталось ничего.

Ему вдруг резко захотелось домой, где мама обязательно приготовила что-нибудь вкусное.

Алесандр пошел обратно вдоль моря.

Он обернулся только для того, чтобы еще раз посмотреть на маяк. Ну, хоть маяк не подвел — остался таким, как был. «Черт, — вздохнул Алесандр, — и маяк туда же: его покрасили, обновили, и он теперь выглядит по-другому — вот в чем проблема». Девушка как раз поравнялась с маяком. Она поставила ногу на камень и принялась завязывать шнурок на кроссовке. Теперь, когда она была ближе, Алесандр узнал ее. Ему стало легче: ну, хоть не совсем чужой человек делит с ним это побережье. Нет, не так. Оно уже стало чужим. Так, вот теперь он это чужое побережье делит хоть с кем-то знакомым.

Алесандр подошел первым.

— Привет, Кристина. Как жизнь?

Девушка улыбнулась в ответ и выпрямилась.

— Привет, Алесандр. Нормально. Как твои дела? Не ожидала здесь кого-нибудь увидеть, уже так поздно. Я как раз иду к метро.

— Вот именно, поздно. Не боишься ходить одна в темноте по таким безлюдным местам? Вдруг какие нехорошие дяди встретятся? Они как раз появляются именно там, где их не ожидают встретить.

Кристина рассмеялась, пожала плечами.

— Может быть, ты и прав. Я больше так не буду.

— М-гм. А что ты здесь делаешь?

— Я бегаю по парку раз в неделю. Ну а сегодня решила заглянуть сюда. Я здесь иногда бываю. Люблю здесь смотреть на закат у моря.

Алесандр отвернулся, подошел к самой воде, сел на корточки. Да что ж такое! Что за день-то такой! Она любит смотреть на закаты у моря! Алесандр понял, почему его так тянуло в это место именно вечерами. Ему тоже нравилось смотреть на закаты. Неужели он никогда не понимал этого? Неужели в его жизни все было так банально?

— Кристин, помнишь, когда мы с тобой в прошлый раз виделись, ты мне стихотворение читала, из тетрадки?

— Жанны?

— Да, Жанны.

Алесандр почувствовал фальшь в собственном голосе и посмотрел на всякий случай на Кристину. Да нет, она целиком и полностью уверена, что это стихи Жанны, а не его. Ну и пускай хоть чье-то представление о мире не разрушится сегодня. Он снова повернулся к морю.

— Прочитай что-нибудь, если помнишь наизусть.

— Здесь? Может, лучше пойдем, а то на метро опоздаем. По дороге прочитаю. Я все помню наизусть.

«Вот и слава пришла», — усмехнулся про себя Алесандр.

— Мне в тот раз показалось, что тебе они не понравились.

— Да нет, просто мне это кое-что напомнило. Забей. Ты прочитай, и мы сразу пойдем. ОК?

— Хорошо. Обстановка способствует романтике, да? — улыбнулась Кристина.

«Да уж, — подумал Алесандр, — какая тут теперь романтика. Скорее, декаданс. Символизм и тот разрушен».

Почему именно теперь? Почему только теперь? Почему, когда Кристина стоит за его спиной и читает вслух заученное наизусть его же собственное стихотворение? Почему именно теперь, когда за его спиной — груды камней от стадиона, когда темно и только свет маяка да огни на том берегу? Почему только теперь, когда он не делал этого уже так давно, почему только теперь ему захотелось…

Алесандр встал.

Просто, ветер щекочет глаза. Но ветра нет. Вечер хоть и прохладный, но удивительно тихий.

«И где-нибудь на берегу залива…»

Вот же он, этот залив, вот он!!!

Алесандр запрокинул голову и закрыл глаза, сглотнул и сделал глубокий вдох.

Вот же он, этот залив!!!

«И где-нибудь, на берегу залива…»

Что же получается? Теперь осталось только «где-нибудь»?

Алесандр вытер глаза и повернулся к Кристине.

— А еще помнишь? Про сфинксов. Про Неву.