Ей казалось, что эмансипе должна быть независимой во всем: и в семье, и в суждениях, и в манере одеваться… Ну, уж коли идти до конца, то девицы такового сорта должны быть и финансово независимы от своих родителей. Но по обыкновению, увлекаясь новомодными течениями, петербуржские барышни, впрочем, как в равной степени и других городах, оставались на попечении своих родителей, с жаром разглагольствуя о женской независимости.

Размышления Полины неожиданно прервались: в комнату вошла Антонина Петровна.

– Душа моя, ты подумала, что оденешь в субботу? – поинтересовалась она.

– Нет… А зачем? Достану любой наряд, у меня их – предостаточно.

– Полина, ты меня право удивляешь! – воскликнула матушка. – Вы с Анатолием не виделись столько времени, а ты не желаешь и думать о том, как должна выглядеть! Неужели тебе все равно?

Полина пожала плечами.

– Не знаю… Не то, что бы уж совсем…

– Понятно. Но особого интереса к предстоящей встрече ты не проявляешь. Не так ли?

– Не волнуйтесь, маменька, я обещала вести себя прилично. Я даже спорить ни с кем не стану…

– В этом я не сомневаюсь. Но давай хотя бы подберем тебе платье.

Антонина Петровна решительно направилась к гардеробной, в которую вела дверь прямо из комнаты дочери.

Полина не обратила на матушкин энтузиазм не малейшего внимания уткнувшись в книгу.

Неугомонная Антонина Петровна пересмотрела все наряды дочери и пришла к выводу, что следует обновить гардероб в срочном порядке.

– Едем в салон месье Жуазеля! – объявила матушка.

Полине вовсе не хотелось этого делать.

– Ну, зачем? Если вы так желаете, сейчас что-нибудь подберем. – Полина демонстративно встала и направилась в гардеробную.

– Нет, нет… Это все не годиться! Пойми, Анатолий жил в Германии и прекрасно знает, что носят в Европе.

– Ах, маменька… – попыталась вяло возразить Полина.

– Душа моя, я понимаю, что в последнее время ты пережила разочарование. Но сие не должно отражаться на предстоящей встрече. Если ты будешь столь унылой, да еще и в наряде, который оставляет желать лучшего, то…

Тут Полина встрепенулась, и вялость ее быстро улетучилась.

– Вы хотите сказать, что тогда Анатолий не обратит на меня внимания!

– В некоторой степени: да.

– Ага! Вот опять выбор – за мужчиной! Мое же мнение никому не интересно!. Главное, чтобы я ему понравилась… – Полина разошлась не на шутку.

– Душа моя, не стоит так волноваться, а то у тебя опять начнутся мигрени. Я же обещала тебе: если Анатолий не понравиться тебе, то и говорить не о чем…

– Хорошо. Это мы еще посмотрим: кто кому понравится! – решительно воскликнула Полина. – Где там ваш салон Жуазеля? Едемте!

* * *

Модный салон месье Жуазеля пользовался популярностью в Петербурге, особенно у среднего сословия: банкиров, дворян, имеющих собственное дело, и богатого купечества, желающего придать лоск своим дочерям, женам и любовницам. Высший свет, разумеется, не пользовался услугами пронырливого француза, считая одеваться в «сей забегаловке» ниже своего достоинства.

Но Антонина Петровна, не была графиней или княгиней по рождению, и считала, что любезнее и услужливее месье Жуазеля просто нет на свете.

Поэтому, сев в коляску с Полиной, они совершили небольшой променаж, достигнув Фонтанки. Модный салон, расположенный в особняке, построенном почти двести лет назад и доставшийся новому хозяину пронырливому французу в плачевном состоянии, выглядел после недавнего ремонта весьма солидно. Господин Жуазель усвоил одну истину: женщина чувствует глазами, а любит ушами, а посему пригласил лучших французских художников для оформления витрины своего детища. И в довершении к оному был настолько предупредителен с покупательницами, что юные девицы буквально влюблялись в него. Но это не очень огорчало их матушек, оттого что и те млели под словесным елеем француза.

Полина слышала от маменьки, что на Фонтанке появился новый салон, но ей до сего времени не поставлялось такой возможности побывать в оном самолично. Когда Антонина Петровна и Полина вышли из коляски, перед их взором открылась витрина потрясающей красоты. У девушки создалось впечатление, что феи из сказок, о коих читала ей маменька в детстве, непременно одевались именно в таких салонах.

Антонина Петровна заметила дочерний восторг.

– Поверь мне, внутри еще интереснее.

Они вошли в салон, к ним тотчас же навстречу поспешила модистка.

– Ах, сударыни! Мы рады, что вы посетили наш модный салон. Чем могу услужить?

Антонина Петровна смерила взглядом невысокую складную модистку, в речи которой проскальзывал явный французский акцент, ибо грассирующее «р» нельзя не расслышать.

– Не поймите меня превратно, – начала Антонина Петровна, – но я желала бы переговорить с месье Жуазелем.

Модистка ничуть не обиделась, почти за год своей работы в салоне, она привыкла, что солидные матушки с дочерьми желают лицезреть самого несравненного маэстро или, как его еще называли – самого мэтра.

– Сию минуту, мадам. Прошу вас присаживайтесь.

Модистка исчезла за множеством стеллажей, Антонина Петровна и Полина расположились на уютном диване для посетителей.

Не прошло и пяти минут, как появился сам хозяин.

– Ах, мадам Матвеева… Как вы прелестно выглядите… Этот цвет шляпки, просто шарман, как вам к лицу… – Затараторил учтивый француз и приложился к пухлой ручке Антонины Петровны. – А кто же – сия прелестная мадемуазель?! – Восторженно воскликнул он, обращая свой пламенный взор на Полину.

– Ах, месье Жуазель, это моя дочь Полина.

– О, Полин! – Жуазель тотчас произнес имя девушки на французский манер. – Само очарование! – и он также приложился к ручке девушки с нескрываемым удовольствием.

У Полины буквально голова закружилась от такого напора галантности, аромата французского парфюма и она почувствовала, что неприятности и обиды последний дней бесследно исчезли.

– Что желают мои прекрасные дамы? – вежливо поинтересовался француз.

– Ах, сударь, нам просто необходима ваша помощь и ваш утонченный вкус. – Сказала Антонина Петровна.

Француз расплылся в улыбке.

– Все, что в моих силах!

– Моей дочери необходимо новое платье, и лучше всего из вашей последней парижской коллекции. Цена не имеет значения.

После последнего замечания Жуазель просто просиял и был готов объявить, что мадам Матвеева – самая красивая, самая очаровательная, самая стройная, самая… и так далее женщина на всей Земле.

– Прошу вас, сударыни, в отдельный зал. Здесь вы не узреете ничего, достойного вашей красоты и очарования.

Полина удивленно взирала на Жуазеля, обдумывая: и откуда у него столько энергии, дабы лобызать всем ручки и расточать комплименты? И пришла к выводу: коли захочешь продавать парижские наряды по баснословным ценам, еще ни так запоешь.

Отдельный зал оказался весьма привлекательным. Стены, отделанные золотистыми обоями, наряды невиданной красоты и смелости, надетые на манекены, стоявшие вдоль них, создавали впечатление, что женщина попадает в другой мир, где царит гармония и изысканность.

– Вот, сударыни, все перед вашим взором.

Антонина Петровна несколько растерялась перед сим обилием заграничных туалетов. Полина и вовсе почувствовала себя маленькой девочкой, которой хочется все и сразу.

Месье Жуазель остался доволен реакцией посетительниц, ибо знал наверняка: из золотого зала без покупок не уходят.

– Вы позволите подсказать вам? – осторожно поинтересовался он у мадам Матвеевой, понимая, что она платит деньги, и окончательное решение будет зависеть именно от нее.

– О, да! Разумеется!

– В таком случае, позвольте отрекомендовать вам вот эти две модели.

Жуазель указал на платье нежно-бирюзового цвета, отделанное белым тончайшим гипюром, и – терракотовое, в котором удачно сочетались шелк и бархат различных оттенков.

– Полина, посмотри…

Девушка внимательно, если не сказать, придирчиво изучила предложенные наряды.

– Я склоняюсь к терракотовому. В бирюзовом – слишком много гипюра.

– О, да! – воскликнул француз. – В том то и суть! Гипюр – это чрезвычайно модно.

– Полина, примерь оба наряда, а там решим… – Резюмировала матушка.

Месье Жуазель проводил девушку в примерочную, предусмотрительно позвав модистку, дабы оказать той помощь в переодевании.

Модистка с профессиональной ловкостью и быстротой помогла Полине снять платье.

– Мадемуазель, который из нарядов вы изволите примерить первым? – поинтересовалась она.

К своему вящему удивлению, Полина решила, что это будет бирюзовый наряд с избытком белого гипюра.

Не успела она облачиться в новое платье, как модистка воскликнула:

– Мадемуазель, вы выглядите, словно Франсуаза Лурье!

Полина не знала кто такая Франсуаза Лурье, но по тону модистки догадалась, что вероятнее всего – сия особа считается первой модницей во Франции.

Наконец, когда последние кнопочки крючочки были застегнуты, Полина вышла из примерочной на обозрение матушки и месье Жуазеля.

– О, шарман! Шарман! – восторгался француз.

Антонина Петровна и сама видела, что – шарман, да и только. Полина повернулась и так и сяк, прошлась перед «зрителями» и, наконец, остановилась около огромного зеркала, дабы разглядеть себя повнимательней.

Из зеркала на нее смотрела вполне респектабельная барышня. Полина покрутилась, еще раз обдумывая: не многовато ли гипюра? – или в самый раз.

Наряд был действительно хорош, и Полина это не могла отрицать. Лиф из ярко-бирюзового лионского шелка бросался в глаза, но в то же время белый тончайший гипюр, использованный в качестве второй юбки, несколько скрадывал нижнюю, несколько приглушая ее цвет. Рукава платья, также из тонкого гипюра, облегали руки, словно опутывая их ажурной паутинкой. Вырез платья не был глубоким, но умелый покрой лифа выгодно подчеркивал грудь.