Она пораженно выдохнула, с ужасом рассматривая свои пальцы, настолько деревянные и корявые, как будто она только что два часа таскала в обеих руках огромные сумки.

"Господи, какой позор… если Стив это услышит, я со стыда сгорю."

— Что случилось? — подал голос Сэм, Стефани сжала пальцы, чуть не плача и изо всех сил пытаясь взять себя в руки, тихо ответила:

— Я очень давно не играла, так что моя техника сейчас ниже плинтуса.

— Да какая разница, ноты-то есть, — отмахнулся Сэм. — Играй как-нибудь, Эванс все равно будет сам потом записывать. Ты, главное, спой как надо и запиши.

— Да, — она кивнула, пытаясь деятельностью успокоить колотящееся от стыда и обиды на собственную лень сердце, вытащила телефон, включила диктофон, положила на крышку рояля. Медленно выдохнула и опять мягко опустила пальцы на клавиши. Звук лучше не стал, так что Стеф просто попыталась играть потише и не циклиться на этом. Перед началом куплета она на миг замолчала и тихо запела:

Скажи, мой друг,

мы так любили

Встречать рассвет

на крыше мира

Сейчас в последний раз,

мой милый,

Солнце взойдет

для нас.

Голос, в отличие от пальцев, слушался идеально, чему она была безмерно рада и с удовольствием демонстрировала всю его силу.

В последний раз

скажи,

Что сможешь все забыть,

Что сможешь отпустить,

Скажи.

В последний раз

смотри

В глаза, в которых ты

Без страха жжешь мосты,

Смотри.

Тут она, к собственному позору, умудрилась потерять строку и замолчала. Тихо шепнула: "Прости, одну секунду", то ли Сэму, то ли Стивену, если он все-таки соизволит это послушать. Попыталась отогнать опять накатившее желание убиться самостоятельно до того, как ее смерти возжелает автор музыки, которую она осквернила, и опять запела.

В последний раз, о боже мой,

Я не сумею стать чужой,

Я так хотела быть с тобой.

Постой.

Молитвы тают

в небесах,

Не тает лед в твоих глазах,

Но если бог отвернулся,

то может,

Дьявол поможет?

Она видела краем глаза, что Сэм на нее не смотрит, а внимательно вчитывается в ту страничку со сценарием, которую до сих пор держал в руках. Проблеск надежды добавил ее голосу немного уверенности.

Прости, мой друг,

я так решила.

Горит закат

над крышей мира,

И я одна стою,

мой милый,

Вот-вот взойдет

луна.

И я ее

спрошу,

Кому молиться мне,

Чтобы вернуть скорей

тот день.

Короткий проигрыш она изо всех попыталась не испоганить, он ей очень нравился… в том виде, в котором она его себе представляла.

"А ты мне ничего из этого так ни разу и не сыграл, дружище…"

У бездны на

краю,

Без страха вниз смотрю,

И дьявола молю,

Люблю.

Теперь, мой друг, скажи мне, как

Мне спрятать боль в своих глазах,

Суметь держать себя в руках,

Свой страх.

Молитвы тают

в глубине,

А ты не помнишь обо мне,

И если все отвернулись,

то может…

Еще одна пауза, в течение которой Стеф пыталась взять себя в руки, чтобы спеть импровизацию как надо.

У бездны на краю, на краю,

на краю, на краю…

Если все отвернулись, то может…

Завершающий красивый перебор она играть не стала, прекрасно понимая, что как надо не получится, а как зря не хочется. Потянулась к телефону и выключила запись, закрыла клавиши крышкой — ей казалось, что рояль ее сейчас покусает за такое надругательство. Осторожно подняла глаза на Сэма, он всматривался в листок со сценарием с таким выражением, которое она частенько видела у Стивена и про себя называла "не здесь".

Судя по потустороннему блеску в глазах, режиссер уже "видел", именно так, как они любят это говорить, с огромным смыслом. Стефани не решилась прерывать вопросами вдохновение опытного демиурга, крепко вцепившегося в перспективную идею, поэтому просто тихо сидела и ждала, когда он обратит на нее внимание. Через пару минут Сэм с сожалением оторвал взгляд от бумажки, посмотрел на Стеф, она увидела, как в его глазах понемногу отдаляются и гаснут искорки неслучившегося, он встряхнулся и протянул ей свой телефон, кивнул на телефон в руках Стеф:

— Скинь, назови только по-нормальному, чтобы я не искал.

— Хорошо, — она взяла его телефон и стала рыться в настройках, включила передачу файла, в очередной раз заливаясь краской от одной мысли, что Эванс услышит эту симфонию деревянных пальцев. Заметила, что Сэм как-то странно на нее смотрит, и вопросительно подняла на него глаза:

— Что скажешь?

— Что скажу… — он почесал затылок, окидывая ее взглядом с ног до головы и тяжко вздыхая, — скажу, что хреновый из меня режиссер. — Стеф возмущенно распахнула глаза, но рот открыть не успела, Сэм продолжил: — Да, я это с прискорбием признаю. Потому что я каким-то образом умудрился проморгать такой талант и взять тебя на роль Бренды, которая тебе совершенно не подходит. — Он заметил, как она смущенно улыбнулась, и улыбнулся в ответ: — Да, я фатально ошибся. Бренда вообще не персонаж, она так, декорация, фон, на котором разыгрываются страсти между главными героями. Я еще когда в первый раз сценарий читал, сразу отметил, что единственная сцена с Брендой, стоящая внимания, это тот момент, где она танцует в пустом зале. Это единственные кадры, которые я себе представлял отчетливо и которые мне хотелось поставить красиво и сильно, а все остальное было так… — он отмахнулся, чуть виновато посмотрел на нее и вздохнул: — Поэтому я и выбрал тебя на кастинге, я видел тебя в этой роли именно в этой сцене, а об остальных даже не беспокоился. И вот что из этого вышло…

— Что? — спросила Стеф, просто чтобы подбросить реплику. Эти рассуждения ее нервировали, она могла думать сейчас только о неумолимом времени, которое бежит сквозь пальцы, пока они тут болтают о делах минувших. Ей казалось, что Сэм на свои рассуждения трынькает время, которое могло бы так помочь Стивену.

"Мы тут философию разводим над почти готовой песней, а он там сидит один и портит бумагу, слыша в ушах безжалостное "тик-так" и противный голос Мелани, с удовлетворением провозглашающий: "А я ведь говорила"… убила бы суку."

— Стефани, ты, наверное, не до конца понимаешь, что сейчас происходит с сериалом, — усмехнулся Сэм. — Вы с Эвансом всколыхнули общественность своими песнями и фотографиями, набрали популярности когда вышел клип, а после пересмотра сценария вообще катастрофически забили главных героев. Пиар-отдел трудится практически исключительно на вас двоих, Крис стремительно теряет популярность, у Эшли жесточайшая депрессия, ей наняли психотерапевта.

— Что? — наконец очнулась Стеф, поднимая глаза, — для Эшли? Психотерапевта?

— О, да, — невесело фыркнул режиссер. — Она отказывалась сниматься несколько раз, неужели ты не слышала?

— Да я как-то, — пожала плечами Стеф, — не привыкла собирать сплетни, если честно…

"А может быть, Эванс был прав и я просто плюю на весь мир, циклясь на себе и ничего вокруг в упор не замечая. Я эгоцентричная дура, о да."

Она вспомнила о Стивене и в который раз посмотрела время:

— Ну так что ты решил по поводу песни?

— Я схожу к нему, — решительно кивнул Сэм, — и сделаю все возможное, чтобы он взял твою песню и чтобы ему не пришлось краснеть перед Мелани через два часа.

"…через полтора. Поторопись, ради всего святого"

— И раз уж ты так предусмотрительно подумала о том, чем можно меня соблазнить, чтобы сподвигнуть на столь ранний подъем, — он хитро посмотрел на лист в руках, — то я, так уж и быть, возьмусь за реализацию твоего проекта.

— Твоего проекта, — подняла ладони Стеф, — это моя благодарность и мой подарок, так что если тебе действительно так понравилось, можешь везде ставить свое имя.

— За кого ты меня принимаешь? — обиженно нахмурился Сэм. — Твое авторство, естественно, будет везде указано, я буду просто делать свою работу, чужие лавры сценариста и автора идеи мне не нужны. — Он хмуро смотрел на Стеф, пока не увидел на ее лице полное раскаяние, улыбнулся чуть свободнее: — Я, если честно, сам подумывал о чем-то похожем, что сможет поднять настроение Эшли и вернуть им с Льюисом зрительские симпатии и внимание. Клип на новую песню будет отличным выходом из ситуации, я уже даже решил, где буду снимать, есть тут неподалеку один живописный кусок истории… — он опять всмотрелся в несуществующее где-то за спиной Стеф, через секунду встряхнулся, возвращаясь в реальность, и посерьезнел: — Только надо поменять их местами.

— Кого? — напряглась Стефани, в очередной раз с трудом сдерживая желание приплясывать на месте от нетерпения.

— Парней, — вздохнул Сэм. — Ты, как я понял, видела в главных ролях Льюиса и Эванса, это правильно, но их надо поменять местами.

— Почему? — возмутилась Стефани, впервые за все утро отвлекаясь от тикающих внутри часов. — Они отлично справятся.

— Возможно, — двинул плечами режиссер, — но тут есть два момента. Первый, это то, что Эванс на эту роль не подойдет, просто потому, что типаж не тот. У него уже сложилась определенная репутация, все с удовольствием готовы видеть его в роли плохого мальчика…

— Так зачем продолжать его ограничивать? — возмутилась Стефани, вспоминая их разговор об этом самом, — если он будет продолжать играть только всяких уродов, этот образ прилипнет к нему навсегда. Зачем обрекать его на такие узкие рамки, он еще молодой и он очень талантливый актер…

— Я знаю, знаю, — перебил ее возмущенную тираду Сэм, улыбаясь с таким морем понимания, что ей опять стало стыдно, — он талантливый, безусловно. Вредный, капризный, но талантливый, у него этого не отнять. Но проблема в том, что для такой роли нужно обладать определенным типом лица, телосложением, особой аурой, — Сэм задумчиво повел рукой в воздухе и вздохнул, — а он не такой, сам по себе не такой, он хмурый, темный, весь какой-то колючий и угловатый. Он тщательно скрывает свое прошлое, но знаешь, — Сэм хитро улыбнулся и посмотрел на Стеф с каким-то странным выражением доверия, — когда я пытаюсь представить его в каком-нибудь новом фильме, то мне все время хочется измазать его грязью с кровью и сунуть в руки меч, а лучше дробовик. — Он задумался, поморщился: — Нет, дробовик для него грубо, лучше снайперскую винтовку… и не меч, а катану, в самый раз. — Он посмотрел на Стефани, пытающуюся скрыть улыбку, развел руками: — Да, вот так. Но даже если так случится, что его каким-то чудом или шантажом удастся уговорить напялить светлый парик и делать сладенькую мордочку, он все равно не согласится на эту роль.