– А вот и не подеремся!

– Да ну тебя…

– Том, знаешь, ведь дело не только в том, что… Не только в нас с тобой. Или в ком-то еще. Может быть, это тебя как-то утешит? Дело в том, что… Господи, самому дико, что я сейчас это скажу! Понимаешь, я… Мне нужно… работать. Писать. Все время. А здесь это невозможно.

– Писать? Что писать?!

– Книги. Романы. Я писатель вообще-то. Все время над чем-то работал у тебя на глазах. Только ты не интересовалась.

– Но… разве… И что ты написал?!

– Вообще-то у меня уже четыре книжки вышло. Неплохо, я считаю. А сейчас я подписал договор с издательством, очень хороший. Но это такая кабала! По четыре романа в год! Задел у меня есть, но все равно… Так что, скорее всего, придется уйти с работы. Но ты не переживай, без денег вы не останетесь! У меня еще договор есть на сценарий – сериал собираются снимать, представляешь?

Томка смотрела на него в полной растерянности:

– И о чем ты пишешь?!

– О жизни. О любви. Просто проза. Говорят, хорошая. Даже на Букера в прошлом году номинировали, но не прошел, правда. Ну, что ты?

– Я не понимаю… Ты только поэтому хочешь уйти?!

– Не только. Но это – главное. Понимаешь, это трудный процесс, мучительный даже. И мне очень нужна… поддержка. Кто-то должен вдохновлять. Ты не можешь, к сожалению. Ты… гасишь. Прости.

После того как Димка поговорил с детьми и ушел – налегке, с одной сумкой через плечо, Тамара долго сидела, глядя в темное окно, а потом свернулась клубочком в постели. Детям он сказал, что уезжает в Израиль – в длительную командировку по обмену опытом. При чем тут вообще Израиль?! Томка никогда не понимала, чем, собственно, занимается ее муж на работе, а Антошка считал папу кем-то вроде шпиона, агента 007, и принял эту новость с восторгом. С Катей Димка поговорил отдельно, а у Томки еще раз просил прощения: не держи зла, ладно? Томка только махнула рукой.

– Мам? Как ты? Мамочка? – Катюшка подлезла к ней и обняла. Никогда они не были подругами, никогда не секретничали – все свои заботы Катя поверяла отцу, и Томка не знала, как разговаривать с дочерью. Обычно они пикировались, а то и скандалили в свое удовольствие – Катя за словом в карман не лезла, и отец иной раз возмущался их манерой общения: вы что, не можете разговаривать, как нормальные люди?! Томка на работе вела себя вполне прилично, зато дома выплескивала все накопившееся за день, и порой ее страшно заносило. Вот и сейчас она взорвалась:

– Не лезь ко мне со своей жалостью! И без тебя тошно!

– Ну и пожалуйста! – Катя соскочила с кровати и закричала со слезами в голосе: – Так тебе и надо! Ты сама виновата, что папа тебя бросил! Никаких человеческих чувств у тебя нет! Как я буду теперь без папы…

И она зарыдала. Томка ужаснулась – опять, опять она ведет себя как мегера! Сколько раз Димка говорил ей: Тигра, втяни когти, на тебя никто не нападает! Почему у нее никак не получается быть внимательной, нежной, сострадательной, как любая обычная женщина?! Варька, например?! Или эта питерская…

– Катенька, доченька!

– Я уйду! Уйду от тебя к папе! Он обещал!

– Обещал?!

Мать с дочерью смотрели друг на друга несчастными глазами, и Томка дрожащим голосом произнесла впервые в жизни:

– Катюша, прости меня! Прости, детка! Я не знаю, что говорю! Мне так плохо…

Они долго сидели, обнявшись, на кровати. Молчали, думали. Потом Тамара тихо спросила:

– Кать, я что, правда такая ужасная?!

– Ну, мам! Не ужасная ты вовсе! Просто…

– Да говори!

– Ты очень давишь всегда! Словно только ты знаешь, как надо! Понимаешь?

– Ох, ничего я больше не знаю и не понимаю… Кать, а у нас есть папины книжки? Ты читала?

– Конечно! Все! Дать тебе?

– Ну, дай что-нибудь.

Катя сбегала и принесла стопочку книжек – Томка посмотрела одну:

– Эта про что?

– Это первая книга большого романа! Еще две будет, пока не вышли! Папа про бабу Полю написал. Про ее судьбу.

– Про бабу Полю?! – изумилась Тамара.

– Ну да. Очень интересно, правда! В первой книге он о ее предках пишет. Революцией заканчивается. Ой, эту я зря принесла…

Тамара держала в руках «Письма к Леа»: на обложке – женщина с темными волосами, развевающимися на ветру.

– Мам, не надо тебе это читать!

– Почему? – Она полистала книжку, бегло прочла полстраницы…

– Зачем ты будешь душу травить?

– Это что, про его роман? С той женщиной?!

– Мам, ты знаешь, что папа говорит?! Это чудовищное недоразумение, и Настя ему вовсе не дочь, а женщину ту он вообще не знает!

– Да ладно! Почему он мне этого не сказал?!

– Он знал, что ты не поверишь!

– Я уже не знаю, чему верить…

Катя ушла спать, а Томка раскрыла книжку и начала читать.

В голове у нее был полный сумбур: неужели это написал Димка?!

Ее Димка?!

Димка, которого она знала с колыбели!

И не знала совсем…

В Бен-Гурионе Митю встретил Роман и всю дорогу до дома развлекал разговорами, но Митя так волновался, что ничего не понимал. Роман внимательно вгляделся в бледного Митю и покачал головой:

– Послушай, не надо так переживать! С ней все в порядке, правда!

Но Митя не мог не переживать. Как в трансе, вошел он в квартиру – его обступили со всех сторон: Каля, мама, дети. Все что-то говорили, теребили его, улыбались. Кажется, на пару секунд он отключился, а когда пришел в себя, около него была одна Каля, так ужасно похожая на Лёку, что он закусил губу и заморгал.

– На-ка, выпей!

– Что это? Я не пью спиртного!

– Это успокоительное, там никакого спирта, выпей.

Он послушно выпил. Каля погладила его по голове: все будет хорошо! – и присела рядом:

– Послушай, тебе понадобится терпение! Понимаешь, для нее это очень тяжело. Очень! Она чувствует себя уродиной.

– Да я понимаю!

– Вряд ли поймешь до конца, ты ведь мужчина. Просто я хочу, чтоб ты был готов к тому, что увидишь. Она действительно плохо выглядит: сильно похудела, потеряла волосы. Плачет все время, не ест ничего. Так что – соберись. Я не говорила ей, что ты приедешь, будет сюрприз. Пойдем!

Митя встал и на подгибающихся ногах пошел за Калей куда-то в глубь квартиры – на лоджию, как выяснилось. Лёка сидела в плетеном кресле, откинув голову на спинку и спала. Митя ужаснулся: руки-ноги как палочки, синие тени под глазами… Она была в длинной легкой юбке и какой-то цветастой размахайке. Острижена налысо, а она так гордилась своими волосами! Митя шагнул к ней, встал на колени рядом с креслом, взял Лёку за руку…

Каля осторожно притворила дверь и еще некоторое время смотрела сквозь жалюзи, как Митя целует Лёке руки, потом ушла. Лёка медленно открыла глаза, казавшиеся просто огромными на исхудалом лице, – увидев Митю, она выпрямилась и ахнула, а он, волнуясь, смотрел, как розовеют ее щеки и оживают глаза, как будто где-то внутри зажегся свет.

– Митя… Митя! Это ты?!

– Бессовестная! – сказал он, смеясь и плача одновременно. – Бросила меня! Как ты могла?!

– Митя! Господи, откуда ты взялся?!

– На все пойдешь, лишь бы от меня избавиться, да? Даже не надейся!

– Я не хотела быть тебе в тягость…

– Идиотка! Я чуть с ума не сошел!

Митя вынул ее из кресла – боже, какая легкая! Одни косточки! Он сел на диванчик, усадив Лёку на колени, и попытался поцеловать, но она отстранилась:

– Не надо…

– Почему это?! Я соскучился!

– Тебе не понравится… Я вся такая… химическая. И запах…

– Не выдумывай! Нормальный запах – твой, родной…

И Митя поцеловал ее, почти насильно, но потом Лёка ответила. Ну вот, наконец. Она вздохнула и положила голову ему на плечо:

– Я страшная… И лысая…

– Разве? Я не заметил! – Митя провел рукой по ее голове. – Смотри-ка, и правда! Послушай, это так сексуально!

– Да ну тебя! Пусти! Я отвратительная!

– Перестань! Ты самая красивая женщина в мире. Посмотри мне в глаза, ну!

Лёка робко взглянула.

– Давай покончим с этим. Покажи мне!

– Что показать? Нет! Ни за что! Не надо…

Но Митя уже поднял полу ее размахайки – Лёка закрыла глаза и вздрогнула, ощутив прикосновение его губ к тому, что когда-то было ее грудью.

– Ну вот! Я все видел. И не умер от ужаса.

И Лёка заплакала:

– Мне так тебя не хватало! Господи, какое счастье, что ты приехал! Я так тебя люблю…

А Митя погладил ее по темному ежику волос и сказал, улыбаясь:

– Я знаю, дорогая. Я знаю…

Тамара еще раз перечитала конец и всхлипнула, вытерев слезы краем простыни. Она никак не могла остановиться: все читала и перечитывала Димкины книжки, а «Письма к Леа» уже почти выучила наизусть. Ей казалось: если внимательно читать, то она поймет наконец, почему их «идеальный брак» рассыпался словно карточный домик. Иногда казалось, что понимает. Наверно, не так надо было жить. Не так себя вести, не так обращаться с Димкой. Не так его любить. Да просто больше любить. Но – поздно. А вдруг он вернется? Он же всегда возвращался из своих командировок! Дети – если еще не спали – тут же висли на нем радостными обезьянками: папа приехал, ура! Если бы он сейчас вернулся, Томка и сама вцепилась бы в него, как обезьянка, задыхаясь от счастья: Димочка, родной… любимый! И сама знала: нет, не вцепилась бы. Просто сказала бы: «А, привет! Ужинать будешь? Ты купил, что я просила, или опять забыл? Так я и знала! Конечно, где вам, благородным донам, помнить о такой ерунде!» А Димка мрачно посмотрел бы на нее и ушел к себе – шелестеть клавишами компьютера.

Как он сказал?

Ты не можешь меня вдохновлять!

Ты – гасишь…

Томка взвыла, уткнувшись в подушку, потом не выдержала, зажгла лампу, снова открыла «Письма к Леа» и начала читать сначала: «Для конца августа день выдался на удивление жаркий…»

Часть II

Непарная варежка

Надо посуду вымыть, а тянет разбить.