Кэтрин Куксон - Друг по четвергам

Ханна не ответила на вопрос, воскликнув:

– Вы же не сделаете этого?

– Почему нет? – Дэвид принял позу, начиная представление: – Добрый день, миссис Харпер. Надеюсь, вы уже отобедали. Я друг вашей сестры, друг для встреч по четвергам, и случайно проходил мимо. Понимаете, один мой знакомый живет поблизости на Норткорт Авеню. О, спасибо за приглашение, да, я, пожалуй, зайду на минуточку, – и он протянул свою руку, словно здороваясь с кем-то, при этом продолжив: – Да, и мне тоже очень приятно познакомиться. Много слышал о вас от Микки, вы ведь знаете Микки Макклина?

– Вы не посмеете!

– Конечно, посмею. Да, на самом деле посмею. Я вполне способен сделать что-то подобное. На тот случай, когда мне хочется чего-то очень-очень сильно, у меня есть некий потайной источник куража, к которому я всегда могу обратиться. В большинстве других ситуаций я проявляю трусость и просто сбегаю. Кажется, я бегу всю свою жизнь, но порой, изредка, я поворачиваюсь лицом к происходящему, и думаю, что завтра может статься как раз такой случай.

– Пожалуйста, не надо.

– Почему нет? – Теперь голос Дэвида был совершенно серьезен. – Если вы не пообещаете встретиться со мной завтра, для меня это будет обычное воскресенье. По воскресеньям я просыпаюсь поздно. Питер заранее интересуется, буду я обедать дома или нет. Если да, то он готовит превосходное жаркое; если же нет, то я обычно обхожусь без еды до самого вечера. Потом перекусываю где-нибудь и иногда, не часто, иду к Трафальгарской площади в церковь Святого Мартина на полях, а после службы спускаюсь вниз, чтобы узнать, не могу ли я чем-нибудь быть полезен. Но это совсем нечасто, потому что я отнюдь не склонен к благотворительности. Даже более, я далек от всего этого. Но я встречал людей, которые на самом деле являются филантропами в прямом смысле слова. Вот вам мой привычный воскресный день. Джилли и Наташа частенько приглашают меня в гости, но я чувствую, что им стоит посвятить этот день себе. Обычно они ходят на кладбище – навещают могилку Родни. А сейчас, даже не решившись пообедать со мной завтра, просто подумайте о том, например, как мы сможем повеселиться. Покатаемся на катере или возьмем напрокат машину, и я отвезу вас куда-нибудь далеко-далеко. С тех пор как я поселился в Лондоне, автомобиля у меня нет, но я частенько беру его напрокат. Можем поехать на побережье или в другое место, куда захотите. Просто подумайте над этим. Разве это будет не здорово?

Ханна мягко улыбнулась Дэвиду и покачала головой:

– Я не должна… То есть я не могу.

– Вы начали с «не должна». Снова Хамфри. Ладно, в котором часу возвращается Хамфри?

– По-разному, обычно около половины десятого.

– В половину десятого в воскресный вечер. – Дэвид дважды прищелкнул языком. – Так-так... Так-так. – Потом сказал: – Если мы не встретимся завтра, то я не увижу вас до самого четверга, если только вы не пообещаете пообедать со мной в какой-нибудь из дней до этого.

– Я не могу, нет… нет. Хамфри…

– О, Хам… фри. – Дэвид словно выплюнул надоевшее имя, и в его тоне слышалось раздражение, когда он продолжил: – Мне уже начинает сильно не нравиться этот ваш Хамфри.

Ханна не стала защищать мужа, объясняя Дэвиду, что он совсем не знает Хамфри и потому его слова несправедливы, вместо этого призналась:

– Мне бы хотелось пойти на службу в церковь Святого Мартина.

– Правда? О, это замечательно. Так и сделаем. И… и вы зайдете ко мне снова попить чаю, на этот раз настоящего? Как вы на это смотрите? Во сколько мы встретимся? Вы собираетесь к сестре на обед, я полагаю?

– Да, да, я должна. Мы… мы можем встретиться около трех или полчетвертого у станции метро Тоттенхэм-корт-роуд.

– Лучше в три, а? Это будет прекрасно. На самом деле прекрасно. Тогда я смогу допоздна поваляться в постели и съесть свое жаркое на обед. – Дэвид подхватил Ханну под руку и, притянув ее ближе, сказал: – Вы очень добры ко мне, и я вам безмерно благодарен.

И как ей было на это реагировать? Но ответа и не ожидалось; Дэвид показал на реку, где рассекало волны буксирное судно, и закричал:

– О, вот и она, Старушка Фанни-Дырявое-Дно!

– Что?

– Это старая баржа, я зову ее Старушка Фанни-Дырявое-Дно. Послушайте, что она бормочет. Просто прислушайтесь… Прислушайтесь к ней. Слышите? Вы ее слышите?

Ханна покачала головой, и он продолжил, посмеиваясь:

– Прислушайтесь: «Тук-тук-тук, тук-тук-тук, молю тебя… молю, не браню, молю. Тук-тук-тук, молю тебя».

Ханне пришлось приложить ладонь к губам, чтобы сдержать смех, и, прислонившись к перилам и вытерев глаза, она сказала:

– Знаете, вы, пожалуй, малость чудаковаты.

– Я? – Крейвентон тоже оперся на перила, подтолкнул камешек носком туфли и, когда тот с тихим всплеском упал в воду, заметил тихо: – Это прекрасное чувство - знать, что кто-то считает тебя чудаком, ведь не с каждым можно быть таковым.

Они повернулись, в молчании глядя друг на друга. Баржа исчезла из виду, и, если не считать волн, бившихся о берег, река замерла без движения. И когда Дэвид протянул руку и нежно накрыл ладонь Ханны своею, она также не шелохнулась.

Ханна приехала к Джейни в одиннадцать. Это было намного раньше, чем обычно, но она хотела поговорить с сестрой перед тем, как та начнёт готовить воскресный обед.

Но в прихожей с гостьей поздоровался Эдди, который высунул голову в проём кухонной двери.

– А, это ты, Ханна! Боже, как же я рад тебя видеть; ты никогда не приходила так вовремя.

– В чём дело? Где Джейни?

Эдди уже шел по коридору, вытирая руки чайным полотенцем.

– Джейни наверху; у неё опять спина разламывается. Сколько я ей ни говорил – ты же слышала, – но эта упрямица так и не перестала таскать мальчишку вверх по ступенькам, хотя он вполне в силах сам забраться. А если не в силах в свои два с половиной года, то уж никогда не сможет.

– Привет, тётя Ханна! Я так рада, что ты пришла, – донёсся голосок с лестницы.

Увидев десятилетнюю Мэгги, Ханна улыбнулась:

– Прекрасно: уже два человека рады меня видеть.

– У мамы болит спина.

Ханна сняла плащ и повесила на вешалку.

– Я уже слышала.

Мэгги хитро посмотрела на отца.

– Папа говорит, это потому, что мама носит Джона наверх. Он никогда не захочет ходить сам, если мама его носит, ведь правда?

– В скором времени, Мэгги, я оттягаю тебя за любопытное ухо так…

– Знаю, папа, знаю. – Дочка широко улыбнулась и спросила: – Ты приготовил картошку?

Эдди дочери не ответил, а посмотрел на Ханну:

– Иди-ка потолкуй с ней. Я принесу тебе чаю.

– Я буду кофе, если можно, Эдди.

– Я тоже буду кофе, тётя Ханна. Среди всего прочего, мне до смерти надоел чай в этом доме, – воскликнула Мэгги, перед тем как быстро убежать на кухню.

– Мэгги умеет разыгрывать козыри, – заметил Эдди, – на редкость умно действует, когда видит их под рукой. Дочка – настоящая помощница; заботится и о маме, и об остальных ребятишках. Хорошая девочка. Но сегодня воскресенье, Ханна, а ты знаешь, что Джейни готовит по воскресеньям: жаркое и гарнир из четырех видов овощей как минимум. Вот если бы ей приходилось их покупать, то, небось, не стала бы так усердно нас потчевать. – Его тон изменился. Эдди мотнул головой в сторону второго этажа: – Скажи ей там, что здесь всё в порядке; пусть не думает, будто дом рухнет, если она не сможет спуститься.

– Доктор приходил?

– А ты попробуй, скажи ей про доктора. Оброни словечко и посмотри, какой ответ получишь.

Когда Ханна открыла дверь в спальню, Джейни лежала на спине, а её голову поддерживала тонкая подушка. Ханна подошла к кровати.

– Только не надо закидывать меня вопросами и командовать, что нужно сделать внизу, я начну с главного: твою спину должен осмотреть врач, или же эта комната надолго станет твоим постоянным жилищем.

– Доброе утро, Ханна! Как мило, что ты зашла. Конечно, ты уже успела внизу сговориться с папочкой Эдди и мамочкой Мэгги!

Всё это было сказано таким вежливым и кротким тоном монастырской воспитанницы, что Ханна, смеясь, ответила в той же манере:

– Да, я встретила дорогого папочку Эдди, и он очень беспокоится о тебе. А что до мамочки Мэгги, так она потрясающе справляется, и сию минуту, представь себе, филе и овощи уже готовы. – Нормальным голосом Ханна добавила: – Теперь твоя душенька довольна?

Она придвинула кресло к изголовью и села поближе к сестре.

– Шутки в сторону, Джейни. Твою спину должен осмотреть врач.

– Правда? Не смеши меня, Ханна. Я знаю, как будет дальше: меня положат в больницу и растянут – ну, что-то в этом роде. Так сделали с нашей соседкой через дорогу, миссис Саундерс, и ей сейчас кошмарно плохо. Мне нужна ещё парочка таких спокойных дней, как этот, и всё пройдёт. Я же в курсе, что со мной такое: седалищный нерв. Помнишь сестру Амнезию?

– О, забывчивая Флорри, сестра Флорентина?

– Да. Она давала нам уроки биологии, помнишь? Там был большой холщовый плакат, который вывешивался на доске. На нем было изображено человеческое тело, но все «сомнительные» части аккуратно прикрыты. Удивительно, что мы знали, где наши зады! Никогда не думала, что у монахинь они есть. Как и ноги. Но посмотри, как монашки бегают сейчас: юбки задрались выше некуда и…

– Перестань болтать, Джейни. Хорошо, пусть это седалищный нерв, но один лишь аспирин его не вылечит. Тебе необходима консультация врача. Не знаю, о чём думает Эдди; нужно не потакать тебе, а вызвать доктора вопреки твоим настояниям.

– Он не такой дурак, чтобы действовать мне вопреки.

– Ха, много шума из ничего!

– Однако ты ведь пришла пораньше, чтобы рассказать кое-какие новости? Ну, выкладывай. Что вчера случилось? Ты его встретила?