Ко мне в дом начали наведываться всякие мутные личности с предложением о продаже высокоценного раба, но грамотный Элиав расталковывал им документ о дарении, составленный Оливией Котта. Продать Дакоса я не имела права и ушлые работорговцы уходили ни с чем.

Мои "особые дни" закончились и ко мне вернулось отличное настроение и моя природная любознательность. Я давно уже вызнала у Клодия причину его размолвки с Оливией и ничуть не была удивлена. Властная женщина предложила почти что любовь "втроем", а именно в присутствии одного раба, который должен был… ой, как бы это все корректо описать, вообщем, помогать любовникам занимать определенные изысканные позы. Клодия все это возмутило и он отказался участвовать в "подобном бесстыдстве". Ну, моралист, у меня дядюшка, что я могу поделать!

И еще нюанс… Оливия соскучилась по оральным ласкам, а для Клодия ублажать женщину языком ниже пояса было бесчестьем. Оказывается, ни один благородный патриций не будет "осквернять свой рот" подобным образом. Другое дело, если бы сама Оливия предложила Клодию "нижние поцелуи" — это было бы в порядке вещей. Женщина может угождать мужчине, ровно как и его рабы, но не наоборот. Вызнав все эти древнеримские тонкости, я крепко задумалась — из каких вроде бы мелочей может складываться семейное счастье! И ведь ни один из них не хочет уступать, оба те еще гордецы…

Я бы любимому мужчине сделала все, ну, почти все. Думаю, Гай Марий не какой-нибудь там извращенец. А причем же здесь Консул? Я хочу быть с ним, хочу узнать его ближе, я просто его хочу… А меня, кажется, хочет Дакос. Вот же свалился на мою голову, фаллосы вздыбленные дарит, а когда приносит мне воду вечером, то откровенно намекает на всякие ночные удовольствия. Я же не железная, я могу и… наказать его за такое поведение. Вот только как? Эх, нелегка ты доля рабовладельца! Особенно без какого-либо на это опыта.

А сегодня и вовсе произошел вопиющий случай, Даркос меня чуть ли всю не облапал, но без его помощи я бы точно "клюнула" носом землю. Дело в том, что порвалась моя правая сандалия, и я запнулась о болтающийся ремешок. Я чуть не упала, но гладиатор подхватил меня на руки и понес к скамье под сенью олив.

— Вот жалость-то какая… А можно это как-то починить? — робко спросила я Дакоса.

Мне было обидно до слез, у меня ведь нет другой обуви, а у единственной пары вдруг расклеилась подошва и начали рваться хлястики. И в чем теперь я буду ходить по двору и городским улицам? Я уже хочу гулять, мне надоело дома сидеть.

— Я куплю тебе новые сандалии, не плачь! Пойдем в лавку вместе, здесь совсем рядом, на соседней улице. А потом провожу тебя на Форум, посмотрим на горожан, послушаем этих болтунов — адвокатов, я вчера даже задержался на разборе дела о трех ворованных козах. Было так смешно!

— И что же может быть смешного в судебных процессах? Кстати, тебя разве свободно туда пустили?

— Я стоял у двери, там была толпа народа. Адвокат говорил громко и размахивал руками, было занятно за ним наблюдать. А потом всем надоели его рассказы о доблестных победах Рима и великих императорах. Претор едва не заснул, народ уже начал расходиться. И вот тогда случилось нечто забавное — мужчина из предместий, тот самый, что подал иск о пропаже своего скота, вдруг вскочил с места и заорал на всю залу:

— «Не о насилии, не о кровопролитии, не о яде — я сужусь о трех козах! И я утверждаю, что сосед украл их у меня! Судья ждет доказательств, а ты толкуешь о битве при Каннах и Митридате, о гневе карфагенян… Ты твердишь о Сулле, Гае Марии и Муции… Ну же, Постум, расскажи о моих трех козах!!! За что только я отдал тебе два денария?!"

— Ты бы видела, что случилось дальше: адвокат чуть свой язык не проглотил, вокруг все хохотали. Судья улыбался и, кажется, решил дело в пользу возмущенного истца.

— Все это, конечно, интересно, но я не люблю судебные тяжбы, там много несправедливостей творится. Так что же с моей обувью делать? Сколько будет стоить новая пара? И что… у тебя есть деньги?

Дакос ухмыльнулся и показал мне увесистый мешочек с бронзовыми монетками.

— Видишь, как бывает, Наталия — раб, порой богаче самой Госпожи. Но я поделюсь с тобой всем, что у меня есть. Так будет честно!

— Ну, еще бы не честно! Тебе у нас неплохо живется, я бы сказала! И когда-нибудь, я дам тебе свободу. Обещаю!

Дакос опустил голову, и я не видела выражение его лица, только слышала хрипловатый сдавленный голос:

— Я был свободен даже в цепях, они могли сломать мое тело, но не мой дух. А теперь… я и сам не хочу покидать Рим… без тебя.

— Брось эти мысли! В смысле… обо мне прекрати думать!

— Ты лгала, когда говорила о женихе! У тебя нет мужчины!

— Почти есть! Правда, он об этом еще не знает, но сдаваться так просто я не намерена. И тебя это не касается. Дакос, нам лучше быть друзьями, и тогда все будет хорошо. Ты помогаешь нам, я помогу тебе и ничего больше.

— Он богат, да? У него большой дом и множество рабов? Ты мечтаешь о красивой, беззаботной жизни?

— Почему я должна обсуждать с тобой свои личные дела? Это просто возмутительно… и отпусти уже мою ногу, ай!

— Больно? Где?

Его жесткие, мозолистые ладони сначала заскользили по моей лодыжке, а потом пальцы Дакоса начали ощупывать ступню.

— Ничего, скоро пройдет, я, наверно, немного растянула связки, когда запнулась, хватит уже меня трогать!

Я чуть наклонилась и толкнула мужчину в плечо, он как-раз стоял на коленях передо мной, держа мою ножку в своих огромных ручищах. Мне стало даже не по себе от его тяжелого взгляда. Я уже не знала, как правильно себя вести в такой ситуации. Накричать на него, что ли? «Ты такой, сякой, жалкий раб… как ты смеешь?!» Но Дакос отнюдь не выглядел жалким и обижать его было особенно не за что. Он же хочет мне помочь… и себе заодно. Что же тут непонятного, мне ведь, слава Богу, не пятнадцать лет, а двадцать пять, кое-что я уже научилась понимать про особей противоположного пола.

— Ты звал меня в город? Ну, так пойдем!

— А ты сможешь идти?

— Как только ты отпустишь мою ногу, немедленно!

Дакос улыбнулся, а потом поцеловал через тунику мое колено.

— Я послушен тебе, Госпожа! И так будет всегда.

Но он сказал мне неправду. Хотя, в тот момент я не очень-то задумывалась о его словах. И вряд ли он лгал мне тогда нарочно… Порой мы и сами себя не знаем, а что уж говорить про других людей.

Я переоделась в свой цветастый сарафанчик «а-ля двадцать первый век», а потом, с помощью Элиава, конечно, и под ревнивыми взглядами Дакоса заплела волосы в несколько кос вокруг головы. Вот теперь можно отправляться в город, пока еще не закрылись лавки, где я смогу выбрать себе подходящую обувь.

Мастерские сапожников, как и прочие местные «магазинчики» на соседних улицах, занимали первые этажи жилых домов — инсул. Дакос еще во дворе каким-то чудом подремонтировал мою правую сандалию так, чтобы она не развалилась до вечера. Мы медленно прошли мимо гончарной лавочки, товар которой был выложен на широком прилавке, на открытом воздухе. Напротив бойко торговали скобяными изделиями, а также горшками, котлами и прочей домашней утварью. Рядом располагалась лавка бронзовиков, чуть дальше шли ряды стеклодувов и серебряных дел мастеров.

Из пекарни впереди доносился запах свежевыпеченного хлеба и я невольно сделала шумный вдох, что тотчас заметил мой спутник.

— Сначала отыщем тебе обувь, а после зайдем в какой-нибудь «термополий», где продают еду. Ты же сегодня еще ничего не ела.

Я согласно кивнула, поскольку была совершенно не против перекусить. Дакос продолжил:

— Я знаю одно заведение возле улицы Сапожников, там готовят отменную похлебку из чечевицы и мясо, запеченное с розмарином. Задержимся там…

Сандалии мы выбрали быстро, они оказались даже удобнее моих прежних, китайского производства. Теперь я ношу настоящую итальянскую обувь от самого древнего дизайнера! Подружки из моего прошлого "будущего" точно бы обзавидовались. И обошлось это удовольствие моему «состоятельному» рабу всего-то в несколько ассов или в полтора денария. Это 2–3 евро, кажется, в переводе на наши деньги. При учете, что тарелка супа в харчевне будет стоить нам всего 1 асс — 0, 5 евро. Вот такие здесь интересные цены…

Мы с Дакосом отправились дальше, пару минут глазели, как из винной лавки под руки выводят «наклюкавшегося» гостя. Он, верно, зашел сюда до обеда пропустить кубок вина и закусить мятной лепешкой, но, что называется, перебрал. Потом мое внимание привлек молодой мужчина, что безо всякого смущения, повернувшись спиной к прохожим, справлял свою малую нужду у специального желоба со стоком в канализацию, которая была весьма продумана уже в эти стародавние дни.

Это правда, римляне не стыдятся своего тела и всех его естественных отправлений. Шершавые поверхности инсул испещрены разнообразными граффити с непристойными порой надписями. Кстати, само слово graffiti имеет итальянское происхождение и означает «царапать», ведь эти надписи, и впрямь, были нацарапаны на оштукатуренных и побеленных стенах домов: «Ромула была здесь со Стафилом» или вот такое — «Доброго здравия всем, кто позовет меня на обед».

В доме Оливии почти на каждой стене были нарисованы эротические сценки, я не сомневаюсь, что скоро подобными изображениями украсятся и серые комнаты виллы Котта. Мне там уже не бывать… Интересно, а что изображено на внутренних стенах дома Гая Мария, наверно, картины знаменитых сражений, а как же иначе? Получится ли у меня посетить дом консула и убедиться в этом самой… кто знает, кто знает…

Мы вышли на площадь и едва не потерялись в шумной и пестрой толпе. Дакос схватил меня за руку и потащил за собой, раздвигая людей своей крупной фигурой. Его сторонились, он выглядел весьма пугающе, причем на голову выше всех местных. Я давно заметила, что коренные римляне невысоки ростом, а вот их рабы из Галлии, Германии, Фракии и Африки кажутся рослыми по сравнению со своими завоевателями.