— Ага, ваша милость. Ладно. — Повитуха присела, почтительно наклонив голову, а когда он дал знак, поспешно заковыляла во внутренние покои — купать младенца положено в тепле, а там горел камин.

Добравшись до своего массивного кресла, Радолф обессиленно рухнул в него. Потом, слегка придя В себя, стал приглядываться к этому знаку своего высокого достоинства: темное дерево, затейливая резьба, подушки с изысканным шитьем — дабы его благородное седалище не оскорблялось неудобствами. И тут он вспомнил. Вспомнил, как Джоселин дразнила его, насмехаясь над его горделивыми притязаниями на величие, будто бы принадлежащее ему по праву рождения. Как он, не выдерживая ее издевательств, крепко обхватывал ее обеими руками, но и в его объятиях она не хотела сдаваться. Как он сулил ей такое же замечательное кресло — будет и у нее настоящий трон. Вот только сына пускай родит сначала.

Неужели все это ушло навеки? Оторвав тяжеленное кресло от пола, он, собрав силы, поднял его вверх и потащил к окну. Подушки посыпались на пол. Оконная щель была слишком узка, громоздкое кресло не пролезало, и Радолф в неистовстве стал колотить им о стену, пока не отвалились ножки и не разлетелась резная спинка. Выпихнув остатки былого трона наружу, он со злобным удовлетворением услыхал треск ломающегося дерева, летели щепки, обломки, труха и прах.

Навеки. Джоселин мертва. Она умерла — ради его сына, ради поместья Клэрмонт-курт и ради его самого, и нет больше, и уже никогда не будет другой женщины, достойной стать супругой герцога Клэрмонтского.

Сжав кулак, он поднял его над головой, и голос его заставил содрогнуться обитателей замка:

— Ради блага нашего сына, Джоселин, я клянусь: переверну и небо, и землю, но сохраню за собою Клэрмонт-курт — навеки.

И это заклятие, как эхо, повторили камни Клэрмонта.

Сомерсет. Англия, апрель 1816 г.

— Ночами по усадьбе Клэрмонт-курт бродит призрак.

Открытый двухколесный экипаж как раз начал взбираться на очередной пригорок, и мисс Силван Майлз вновь была вынуждена ухватиться за поручень, придерживая другой рукой капор. На слова возницы она беспечно отозвалась:

— Вот и хорошо. Что же это за замок — без фамильного призрака?

Здоровенный парень боязливо поежился.

— Ага, смейтесь, смейтесь. Чего б не веселиться хрупкой барышне — пока она сама не столкнулась нос к носу с этим страшенным лордом.

Джаспер Руни заехал за нею на постоялый двор Ястреба и Гончего пса, всего лишь пару часов назад и поначалу показался ей заурядным малым, несколько даже туповатым, во всяком случае — без капли фантазии. Теперь же ей пришло в голову, что парень, пожалуй, наоборот, страдает слишком буйным воображением. Но если так, ей незачем пускаться с ним в долгие разговоры, пусть не думает, что ее всерьез занимают все эти нелепые выдумки. И Силван стала глядеть назад, на кочковатый болотистый торфяник, по которому катилась их новомодная станхоуповская двуколка. Ощутив острый йодистый запах, она поняла, что океан — где-то рядом, и невольно поежилась от внезапно налетевшего порыва ветра. Силван еще немного помолчала, но в конце концов женское любопытство пересилило.

— А вы-то сами привидение видали?

— А то как же? Вот как вас вижу. Поначалу-то я подумал, что рехнулся: гляжу, а оно расхаживает себе, и наряд на нем чудной какой-то. Я священнику нашему рассказал, его преподобию отцу Доналду, а он мне и говорит: не ты первый, его и другие встречали. До тебя еще. Это дух первого герцога Клэрмонта. Голос его задрожал от волнения. Да он, кажется, не на шутку испугался! А вот Силван ни чуточки не боялась. Ей доводилось видывать и кое-что пострашнее призраков. И она ехидно осведомилась:

— Откуда же вам имя его известно? Вы что, документы у него спрашивали, у привидения вашего?

— Нет, мисс. Но вид у него — точь-в-точь портрет Радолфа. Видный такой мужчина, увидишь — сразу не по себе становится. Высокий, сильный. Воин с булавой и мечом.

Силван улыбнулась, ничуть не стесняясь своей смешливости — кучер сидел к ней спиной и не мог видеть, какое выражение сейчас у нее на лице.

— Ну если уж он дубину за собой таскает, лучше ему на глаза не попадаться. Я на вояк в последнее время и так слишком насмотрелась.

— Больно вы остры на язычок, мисс, — проворчал Джаспер.

— Мне это уже говорили, — согласилась Силван.

Тут коляска добралась до вершины холма, и Силван закричала:

— Стоп!

Джаспер еще не успел осадить лошадей, И экипаж еще не совсем остановился, а девушка уже соскочила — сначала на ступеньки, а потом и на землю. Ее взгляду открылась какая-то буйная чересполосица: древний лес и поросший вереском торфяник, скалистые утесы и под ними — плещущий океан. Она вошла в заросли высокой свежезеленой травы, вдыхая аромат стеблей, ломающихся под ее ногами. Вблизи — волны вереска и папоротника, а подальше — и пониже, за ними — такая же колышущаяся рябь морских волн, повинующихся тому же ветру, что и травы. Далеко-далеко, у самого горизонта, виднелись грязно-коричневые прямоугольники пахотной земли: ее очистили от прошлогодней стерни, вспахали, быть может, даже засеяли, но ни единого ростка еще не проклюнулось». На море, в прогалах между скалами, маячили рыбацкие лодки, на расстоянии казавшиеся совсем крошечными.

Силван стояла, ошеломленная открывшейся картиной, и в душе ее поднималось странное чувство, которому она не могла подыскать названия.

Как будто домой вернулась. После такого Долгого отсутствия. Но ведь не бывала она здесь никогда прежде.

— Богом забытое какое-то место. Дикое, языческое, что ли? — прервал ее размышления голос Джаспера. — Многие приезжие пугались даже, особенно дамы. Бывали даже такие, что дальше отсюда ехать не хотели — поворачивай, мол, назад, пустынно здесь, мрачно.

— Ничего подобного мне прежде видеть не приходилось. — Силван всей грудью вдохнула свежий, острый морской воздух, и ее охватил порыв какой-то буйной радости. Ей хотелось побежать по зеленому ковру, ловко перепрыгивая с кочки на кочку, или упасть навзничь в высокую траву и ощутить под руками ломкие пахучие стебли, или раскинуть руки и довериться ветру, который подхватил бы ее и понес навстречу неизвестному — ибо готова она смело встретить ужасы Клэрмонта, — а потом ветер бережно опустил бы ее на землю, И она прилегла бы — отдохнуть и набраться сил.

— Ничего не попишешь, вам-то назад никак нельзя, — прервал ее грезы Джаспер. — Его милость говорил, что вы — новая сиделка лорда Ранда.

Отдых. Покой. Боже милостивый, неужели и здесь она не избавится от своих кошмаров?

— Затея дурацкая, я так ему и сказал, — не спеша продолжал Джаспер. — Прежние-то сиделки мужчины были, да крепкие — таких еще поискать. И то не сумели с лордом Рандом сладить.

Снисходительная насмешка в голосе Джаспера заставила ее вновь обратить внимание на спутника.

— Как это — не могли сладить? Что вы хотите этим сказать?

— Да то и хочу. Склоки, крики, ругань — за восемь месяцев четверо здоровенных мужиков сбежали. По силам ли такое женщине? — Он бесцеремонно смерил ее взглядом с головы до ног. — Да еще такой хрупкой, как вы.

Силван оцепенела, пытаясь справиться с нахлынувшей тоской. Ее, выходит, опять обманули.

Гарт Малкин, нынешний герцог Клэрмонтский, уверял, что брат его — беспомощный калека. И сетовал на злой рок, сокрушивший силу духа лорда Ранда. Из его слов вырисовывался образ смирного и кроткого человека, нуждающегося в бережном уходе. Если бы не уговоры его милости, разве согласилась бы она отправиться в такую глухомань? Тем более что я по сей день памятна ей последняя встреча с лордом Рандолфом Малкином, оставившая в ее душе весьма противоречивые чувства.

Она помнила его голубые пронзительные глаза, покорявшие с первого взгляда, и не могла вообразить их поблекшими, потухшими от страданий. Но еще труднее было представить себе бессильным и неподвижным его когда-то упругое и ловкое тело. Неужели гордый лорд Ранд покорно смирился с поражением и покорился судьбе? Она-то рассчитывала, что будет заботиться о нем и понемногу возвратит его к жизни, и именно ее стараниями вновь заиграет улыбка на его побледневших губах, а в душе опять вспыхнет совсем уж было погасшая, живая искра. Не преувеличивает ли этот Джаспер? Не хочет ли он просто ее запугать? Сначала эти разговоры о призраках, теперь о буйном нраве лорда Ранда…

— Уже передумали, мисс?

Передумала? Еще чего. Она не какая-нибудь дамочка слабонервная. Мисс Силван Майлз и не с такими справлялась. Гордо выпрямившись, она подняла глаза на кучера, продолжавшего восседать на своем высоком сиденье, и улыбнулась ему.

— Что ж, время покажет, справлюсь я или нет. Поживем — увидим.

Он недоверчиво посмотрел на нее, а потом на его унылой физиономии расползлась ответная ухмылка.

— А что, может, и правда у вас получится? Не дурак же его милость, верно? — Соскочив наконец на землю, он любезно предложил ей в качестве опоры свою огромную лапищу. — Давайте-ка лучше в коляску.

Но Силван не торопилась.

— А сам дом где?

— За деревней. Холм обогнуть надо, а потом еще вверх немного подняться. Замок этот лорд Рандолф еще четыреста лет назад построил. И поставил дом фасадом к морю, так что едва ветерок усилится, как во всех окнах стекла дребезжать начинают. А уж если настоящая буря, так мы рады бываем, если камины не погаснут. Все тогда в дыму, конечно. И так вот и сидим, пока на дворе не стихнет. Он, этот первый герцог, такое вытворял… Да и нынешние Клэрмонты тоже. Никакого благоразумия, про уют или там удобства и заботы нету. Лишь бы воевать да других задирать. Чуть что не по ним — берегись! Хорошо, если живым ноги унести сумеешь.

Ого, это уже интересно.

— А почему вы мне об этом рассказываете?

Джаспер как будто не слышал.

— Вы бы лучше в коляску сели, мисс. Они уже вас давно дожидаются, с самого утра.

Не хочет отвечать. Наверное, уже жалеет, что так разоткровенничался. Ну и ладно, тянуть за язык она его не станет. Конечно, благородным происхождением она похвастаться не может, но гувернантка в детстве у нее была и всему, чему положено, ее обучила. Например, тому, что негоже настоящей леди прислушиваться к сплетням прислуги.