– Не так молод и не так силен как раньше. Это его образ жизни. Это все его образ жизни. Он не может изменить его, а Гастингсы потворствуют этому, подбивая его пить с ними на спор одну бутылку вина за другой. К тому же, его душа не знает покоя. Он оплакивает смерть Клэренса, с ненавистью глядя на тех, кто требовал ее от него, но сейчас он передал в их руки столько власти, что не решается выступить против них. К тому же, есть и справедливость. Король понимает, что они требовали этого акта, как в целях своей личной наживы, так и в интересах короны. Клэренс представлял собой опасность для короля.

– Он сильно любит вас, Томас. Разве вы не могли бы мягко попросить его отказаться от своих сумасбродств? Да и слова утешения, наверняка, не были бы лишними… – она остановилась, заметив как Томас качает головой в знак своего несогласия.

– Он изменился, сильно изменился с того времени, когда вы видели его в последний раз. Мы должны пожениться немедленно, Маргрит. Я боюсь… Я очень боюсь… – Он понизил голос почти до шепота, хотя в комнате они были одни. – Если вы хотите избавиться от меня, Маргрит, я дам вам такую возможность. Вам нужно будет только повторить то, что я вам сейчас скажу, и королевский палач позаботится о том, чтобы я никогда больше вас не беспокоил. Я боюсь, что король не протянет и до следующего года.

После ухода лорда Стэнли Маргрит очень внимательно перечитала письмо сына. Она уже отказалась от его первого приглашения найти убежище в Бретани, написав, что считает лорда Стэнли прекрасным мужем для себя. Теперь ее предположения полностью подтвердились. Более того, стало вполне ясно, что она сможет оказывать на него огромное влияние. Маргрит закусила губу. Если Эдвард умрет и власть в королевстве мирно перейдет в руки его сына, Генриху имеет смысл жениться на Анне Бретонской. Возможно, после смерти Эдварда он сможет спокойно вернуться домой, но куда? Его поместья принадлежат другим. Он всегда будет под подозрением.

Однако Маргрит не верила, что принц Эдвард наследует власть своего отца. Глостеры и Вудвиллы никогда не захотят сотрудничать, а принцу не хватит сил, чтобы поддерживать мир между ними. Если начнется гражданская война, у Генриха может появиться шанс только… только, если он будет холост и сможет беспрепятственно жениться на дочери Эдварда. Маргрит взяла хорошо знакомую ей книгу и начала перелистывать страницы. Она вернулась к секретеру, осмотрела перья, выбрала подходящее и начала помечать отдельные страницы.

Ответ, полученный Генрихом, на свое сообщение о предполагаемой помолвке с Анной был так зашифрован, что он с трудом разобрался в нем. Он попросил отпустить его со двора, чтобы привести Джаспера во дворец на рождественские праздники, и взял с собой священника, который привез ему послание от Маргрит. Джаспер прочел короткое невинное письмо, привезенное священником, дважды выслушал столь же невинное устное послание и внимательно изучил отмеченные места в религиозном тексте. Зазвенели золотые монеты, и священник был отпущен, чтобы утром продолжить свой путь во Францию.

– Что скажешь, дядя? – нетерпеливо спросил Генрих.

– Похоже, что леди Маргрит вообще не отправляла этого послания. Не может быть, чтобы она написала такую галиматью, – медленно произнес Джаспер.

– Я думал над этим, но у кого еще хватило бы ума разделить послание на три части, чтобы оно выглядело как три невинных наставления сыну? Нет, если бы кто-то другой прислал это с целью расстроить мою помолвку с Анной, то разве бы он не постарался сделать послание более доходчивым?

– Полагаю, что так. К тому же, в послании говорится об отпущенном сроке. Не похоже, что это писал враг.

– Значит, моя мать ожидает чего-то, что должно произойти в Англии в ближайшие шесть месяцев… чего-то, возможно, более важного для меня, чем женитьба на наследнице Бретани. Ради Бога, скажи дядя, чего? Что может быть столь важным?

Их глаза встретились, и Джаспер согласно кивнул.

– Смерть Эдварда… только она. – Затем он нахмурил брови. – Я все еще не понимаю, почему это должно помешать твоей женитьбе на Анне Бретонской. Если твоя мать полагает, что твои поместья и титул будут возвращены тебе сыном Эдварда, то это только увеличивает твои шансы в Бретани. Более того, твоя помолвка здесь убедит наследника Эдварда, что ты спокойно остаешься за границей, а это повысит твои шансы на реставрацию.

Генрих встал и начал нервно ходить по комнате. Бретань была всего лишь герцогством, это правда, но его герцог правил независимо, как любой король.

Можно было предположить, что имея невесту, которая почти на двадцать лет моложе его, править будет он, а не она, несмотря на все ее законные права. Если мать хочет, чтобы он отложил свое обещание жениться на Анне, то только потому, что она предусмотрела для него еще более значимое положение.

– Твоя мать тешит себя пустыми надеждами, – проворчал Джаспер, подтверждая тем самым, что его мысли работают в том же направлении, что и у Генриха. – Глостер, Бэкингем, Гастингсы и Вудвиллы действительно являются непримиримыми врагами, готовыми разорвать Англию на части после смерти Эдварда, но у Эдварда есть два здоровых сына, которые будут с ними бороться. Ни одна из этих фракций никогда не посмотрит в твою сторону.

– Я согласен со всем, за исключением того, что моя мать легкомысленная женщина… с этим я никогда не соглашусь. Она знает что-то, чего не знаем мы. Возможно, что-то слишком опасное, чтобы это можно было доверить курьеру.

Генрих сидел, почувствовав, что его хождение по комнате выдает его растерянность. Он взял себе за правило никогда, ни при каких обстоятельствах не показывать, что у него есть сомнения и опасения, как у любого другого человека.

– Хорошо, пусть Маргрит и не свойственны пустые мечтания, – ворчливо согласился Джаспер. Теперь настала его очередь встать и мерить комнату шагами. По его мнению, английский трон был столь же недостижим для Генриха, как луна, и он не откажется от Бретани ради каких-то сумасбродных мечтаний. Джаспер остановился перед племянником и посмотрел на его спокойное лицо и расслабленную позу со смешанным чувством раздражения и гордости.

– Ты уже принял решение, так? Никогда не встречал таких, как ты, Генрих. Другой бы свихнулся, решая как поступить в подобной ситуации, а ты размышляешь, принимаешь решения и, что еще удивительнее, выбрасываешь это дело из своей головы, как будто оно тебя не касается.

Генрих улыбнулся, а затем расхохотался. Тому, кто не мог глубоко взглянуть в его глаза, его манера смеяться могла показаться заразительной. Хотя это ни в коей мере не соответствовало правде, впечатление Джаспера полностью совпадало с тем, которое Генрих хотел у него создать.

– Но в данном случае, дядя, принять решение было очень просто. Мне нужно просто ничего не делать. Если я не буду подбивать баронов, они не попросят Франциска о помолвке. Ланду вряд ли станет более благоразумным. Проявив терпение, я ничего не теряю, ну, а терпения у меня хватит.

– Не будь столь уверен, что ты ничего не потеряешь. Франциск плох. Вспомни его припадок, когда он час был без сознания, а потом до конца дня был в состоянии помутнения рассудка. Что если его хватит еще более сильный удар?

Генрих уже думал об этом, и, хотя такая возможность заставляла его холодеть от страха, его улыбка нисколько не выдавала это.

– Такие дела действительно в руках Божьих, дядя. Что толку об этом волноваться? Если бы я даже решил ускорить обручение, завтра оно все равно не состоится, а завтра у Франциска может случиться новый припадок.

– Волноваться никогда не следует, – недовольно проворчал Джаспер, – но я никогда не встречал человека, который бы следовал этому правилу… разве что дурак.

– Иногда и дураком весьма полезно прикинуться.

Джаспер вздохнул.

– Тебе это не грозит, Генрих. Когда других считают дураками, тебя подозревают в дьявольских кознях.

Генрих снова рассмеялся.

– В этом тоже есть большая польза.

Неожиданно Джаспер рассмеялся вместе с ним.

– Это просто какое-то наваждение, Генрих. Я понимаю, что должен беспокоиться о нас обоих, но твоя уверенность в том, что все будет хорошо, действует на меня как живительная влага. Ты не обращаешь людей в свою веру?

Нет, подумал Генрих и вместо ответа тепло обнял его. Но я вскармливаю их на своей вере, словно раскрывая им свое тело, чтобы они могли жевать мою печень и сосать кровь моего сердца. Это-то и вызывает у меня такую боль.

Все последующие известия из Англии касались личных дел. Маргрит вышла замуж и была весьма довольна Стэнли… даже больше, чем своим предыдущим мужем.

– Я полагаю, – посмеиваясь, читал между строк Джаспер, – она имеет в виду, что Стэнли – человек на крепких ногах, но со слабой головой, которой она сможет вертеть в нужном ей направлении.

– А также, – ответил Генрих, перебрасывая пакет с монетами и драгоценными камнями из одной руки в другую, – что он богаче Стаффорда и позволяет ей свободнее распоряжаться ее собственными доходами. Я надеюсь, она не будет присылать мне слишком много и не вызовет его подозрений.

В течение двух месяцев они не получали никаких известий. Джаспер начал беспокоиться и уже хотел просить отпуск, чтобы вернуться за границу, но Генрих возражал против этого шага. Однако в конце марта пришло известие о серьезной болезни Эдварда IV.

Спустя неделю это же подтвердил и курьер, добавив, что ожидают его смерти. Джаспер остервенело кусал ногти, а Генрих посмеялся и уехал охотиться. Ему было очень важно показать бретонским лордам, как мало волнуют его известия из Англии.

Девятого апреля 1483 года Эдвард скончался. Теперь даже Генриху с трудом удавалось казаться незаинтересованным. Он решил жениться на Анне, если правление мирно перейдет к наследнику Эдварда. Он не хотел, чтобы Франциск или бретонские дворяне заподозрили, что он всегда смотрел в сторону Англии. В качестве предлога он попросил и получил разрешение объехать с Джаспером границы. Если бы события в Англии начали быстро разворачиваться, количество курьеров могло бы выдать глубокую заинтересованность Генриха в событиях, непосредственно связанных с бретонскими делами.