– О возвышенном не могу, дорогая. Вот сейчас вспомнил про омелу,[21] и сразу же захотелось. Придется слезать.


Тревис сидел посреди моря лент и порванных смятых бумаг, внимательно изучая подарки. Слоун устроилась на тахте, положив голову на плечо Джордану.

– Пожалуйста, распечатывай только свои подарки, – предупредила она сына.

– А когда вы откроете свои? – поинтересовался Тревис.

– Сейчас! – Джордан поднялся с тахты, взял из-под елки большой пакет в серебряной фольге, повязанный ярко-синей лентой, и положил на колени Слоун.

Она подняла на него глаза и глупо спросила:

– Что это?

– Милая, – сказал Джордан, неплохо имитируя манеру Богарта, – есть только один способ выяснить это.

– Конечно. Как же я не додумалась! – Слоун сорвала обертку и увидела большую изящную коробку. Подняв крышку, она ахнула от восхищения. Внутри лежала шубка из голубого песца, которая понравилась ей в тот октябрьский день на Пятой авеню. – Не знаю, что и сказать… – начала Слоун.

– А ты не говори ничего. Просто примерь.

Она надела шубку, оказавшуюся ей впору, и посмотрела на Джордана:

– Теперь ты открывай свой подарок. Вон он, самый большой, обернутый красной фольгой.

Он взял коробку, поставил на тахту и спросил:

– Что же там такое? Поло-пони?

– Не совсем.

Джордан снял обертку и открыл коробку. Внутри была еще одна коробка, меньшая, обернутая в зеленую фольгу.

– Понятно, понятно, – пробормотал он.

– Открывай же.

Джордан открыл и… обнаружил еще одну коробку, завернутую в золотую фольгу. Так одну за другой он открыл пять коробок: каждая была чуть меньше предыдущей.

– Продолжай, – улыбнулась Слоун. – Не останавливайся.

Последняя, обернутая ярко-синей фольгой, оказалась совсем маленькой.

Открыв ее, Джордан замер от изумления. На темно-синем бархате покоился золотой медальон с массивной цепочкой. На медальоне был выгравирован логотип Мунстоуна – летящий Пегас с перекрещенными на заднем плане клюшками поло.

– Я дала ювелиру фотографию логотипа с двери твоего джипа, – объяснила Слоун.

– Восхитительно! Никогда еще никто не дарил мне такого личного подарка.

– Позволь надеть его на тебя. – Слоун быстро надела ему на шею цепочку, их глаза встретились, а затем и губы – в медленном, долгом поцелуе.


– Как это нужно сделать? – спросил тот, что помоложе.

Они сидели за столиком в тени в небольшой таверне на выезде из Форт-Лодердейла, уверенные, что здесь их никто не узнает. На поцарапанном деревянном столике перед каждым стояла кружка пива. Они к нему даже не прикоснулись. У них было дело гораздо важнее.

– Плевать мне, как это будет сделано, – сказал тот, что постарше. – Главное, чтобы это было сделано. Цель оправдывает средства.

– Верно.

– Способ выберешь сам.

– Любой, лишь бы сработал?

Тот, что постарше, кивнул:

– Любой. Важен результат.


Лос-Анджелес, декабрь, 1986

Отель «Беверли-Хиллз» представлял собой старинную крепость с изящной лепниной и розовой штукатуркой. С примыкающими к нему бунгало он занимал двенадцать акров, вероятно, самой дорогой в мире земли в самом сердце района Беверли-Хиллз. Это был отель для тех, чьи мечты уже осуществились, впрочем, не самый крупный, фешенебельный в городе и не самый шикарный. Зато он имел важное достоинство – легенду. Большинство знаменитых людей планеты обыкновенно останавливались только здесь. Таблоиды посвящали отелю по нескольку страниц в номере. Подробнейшим образом сообщалось, кто там был, кто будет, кто с кем и что, и так далее. Сделок различного рода здесь заключили больше, чем в других местах.

– Я забронировал бунгало, – сказал Джордан. Они проехали мимо невзрачной неоновой вывески с названием отеля и начали подниматься по длинной извилистой подъездной аллее, окаймленной невероятно высокими пальмами. – Я решил, что нам не помешает уединение.

Слоун улыбнулась. На ее левой руке красовалось великолепнейшее кольцо с прекрасным сапфировым солитером, которое ей подарил Джордан по случаю помолвки.

Едва он остановил автомобиль у главного входа, как к ним бросился служащий отеля. В считанные секунды он передал машину другому служащему, занимающемуся парковкой, а сам по длинному проходу, покрытому красным ковром, проводил гостей в холл.

– Кажется, сервис здесь слишком навязчивый, – пробормотал Джордан.

Слоун терпеливо улыбнулась:

– Привыкай к роскоши, Филлипс.

Он раздраженно ослабил галстук.

– Интересно, а в сортире у них тоже есть специальный служащий, вовремя подающий пипифакс?

Когда с регистрацией было покончено, два улыбающихся приветливых коридорных – на вид не старше шестнадцати – сопроводили их в бунгало номер пять. Джордан дал каждому на чай и отправил их восвояси.

– Чего ты так кипятишься? – спросила Слоун, когда он закрыл дверь.

– По-моему, с услужливостью они здесь перебарщивают. – Он направился к бару, на ходу сняв галстук, скинув серый твидовый пиджак и бросив то и другое на кресло.

– Те, кто здесь обычно останавливается, ожидают именно такого отношения, – заметила Слоун. – Не только ожидают, но и требуют. – Она сняла свою серую широкополую шляпу и положила на полку возле двери. – Только посмотри! – Она начала листать небольшую рекламную брошюрку. – Оказывается, наше бунгало повидало многих особ королевских кровей. Здесь останавливались королева Нидерландов Юлиана, шах Ирана, принцесса Грейс.[22] Чтобы угодить таким гостям, отель ежегодно тратит на обновление интерьеров 750 тысяч долларов. Для королевы Юлианы, например, садовники засадили тюльпанами специальный участок. Для мопсов герцога и герцогини Виндзорских в номер каждый день доставляли специально приготовленное филе-миньон.[23] Говард Хьюз,[24] приезжая сюда, занимал сразу четыре бунгало, в одном из которых размещался его центр связи. Он мог связаться с любой точкой земного шара в любую минуту, а тогда это было куда сложнее, чем сейчас. А знаешь ли ты, что он платил садовникам отдельно за то, чтобы они подстригали газоны ночью, поскольку днем он спал, а работал исключительно по ночам?

– Нет. Этого я не знал. – Джордан смотрел на нее, удивляясь, что она радуется всему этому почти по-детски. – Тебе нравится?

– Что?

– Все то, что имеют могущественные люди. – Он сделал широкий жест. – Клумба из тюльпанов для голландской королевы, филе-миньон для собак герцога, чудачества взбалмошного миллиардера. У тебя появились симптомы звездной болезни. Так?

Слоун сняла белый жакет, надетый на элегантный серый костюм.

– Но ведь этот отель выбрал ты.

Джордан кивнул:

– Да, я. Но это не ответ на мой вопрос, дорогая. – Он плеснул в бокал немного бренди и подошел к ней.

– Да, все это меня восхищает, – призналась Слоун. – Знаменитые, могущественные люди, короли и принцы привлекают меня с детства. Они были для меня как звезды на небе – далекие-далекие, совершенно недостижимые. Всю жизнь я мечтала стать одной из них, жить так, как живут они… И в своих книжках я тоже пишу о таких людях, потому что в фантазиях давно уже живу среди них.

– И весьма преуспела в этом. – Джордан поставил бокал, положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза Слоун. – Ты уже давно сама стала звездой, дорогая. Люди узнают тебя на улице, не только в книжном магазине. Где бы ты ни появилась, в тебе видят звезду.

– Вполне возможно. И все же временами я чувствую, что все еще нахожусь снаружи, а они внутри. – Она говорила медленно и тихо, гладя его руки. – Даже сейчас… я по-настоящему не ощущаю себя одной из них. Потому что в этой среде нужно родиться, Джорди. А мне за то, чтобы добиться признания, пришлось сражаться и работать без отдыха и срока. Даже не припомню, сколько раз я наступала на горло собственной песне, на какие шла компромиссы. А они получают все это без всяких усилий.

– А я вот родился в этой среде, – Джордан поцеловал ее в лоб, – и хотя мне все, казалось бы, подавали на блюдечке, легче от этого почему-то не было. Как по-твоему, с чего я сейчас прилетел сюда и согласился играть за команду Хиллера? Мне этот человек в целом неприятен, и я не нуждаюсь в его деньгах. Дело в том, что он дает мне то, чего не купишь ни за какие деньги.

– И что же это такое?

– Возможность обрести уважение к себе… – начал Джордан, но ее близость отвлекала его. – В данный момент, – голос Джордана звучал хрипло, – я хочу тебя…

* * *

Крытый стадион лос-анджелесского конноспортивного комплекса в Гриффит-парке, вмещающий четыре тысячи человек, был забит до отказа. Возбужденные болельщики вели себя шумно, что-то постоянно выкрикивая в ответ на действия игроков. Слоун сидела в первом ряду, в самом центре, так что видела все отлично. Джордан вырвался вперед и устремился к воротам. Впереди оставался только номер первый из команды противника, который и отбил желтый мяч. Джордан пустил свою лошадь в галоп, стремясь догнать мяч, но к нему приближался защитник из команды противника. Трибуны сотряс оглушительный рев. Мяч остановился примерно в двадцати пяти метрах от ворот, прямо в центре. Положение у Джордана было сейчас выгодное. Третий номер противника пытался добраться до мяча и выбить его в аут, но Джордан сделал вираж вправо, обошел защитника и выполнил красивый удар. Мяч влетел в ворота как пуля. И тут же ударил колокол, возвестивший о конце периода и… матча. Трибуны неистово зааплодировали, так что Слоун едва расслышала голос комментатора, объявившего окончательный счет. Команда Джордана победила со счетом 15:11.

– Трудно поверить, но лишь несколько лет назад этот стадион пребывал в очень плачевном состоянии. – Джордан взглянул на Слоун. Сейчас они возвращались после игры вместе в конюшню.

– Поразительно! – воскликнула она. После того, что творилось на матче, в это действительно не верилось.

– В 1983 году поло здесь почти не культивировалось, а был просто конноспортивный центр. Потом организовали совместное предприятие «Уолтонс поло». Какое-то время дела шли чудесно, а затем партнерство расстроилось, и центр объявил себя банкротом.