В начале мая он, как всегда, пришел вечером в коттедж и увидел Сару, сидящую возле девочки, она смачивала ей лобик влажным полотенцем, но на этот раз Лиззи не двигалась. Он сидел с ней несколько часов и в конце концов вернулся к себе в кабинет. У него было слишком много дел, и он не мог так долго отсутствовать без объяснений. Поздно вечером он вернулся и застал Сару лежащей в детской постели вместе с девочкой, которая дремала у нее на руках. Сара подняла глаза, и Иоахим увидел в них боль и страдание.

— Никакого улучшения? — прошептал он.

Сара покачала головой.

С утра девочка не просыпалась. Но пока он стоял, глядя на них, Лиззи шевельнулась и первый раз за день открыла глаза и улыбнулась своей матери. Она была похожа на ангела, со светлыми кудрями и огромными зелеными глазами, как у Сары. Ей было три с половиной года, но теперь, когда она была так больна, она выглядела старше, словно все тяготы мира легли на ее плечи.

— Я люблю тебя, мамочка, — прошептала она и закрыла глаза.

Внезапно Сару поразила страшная мысль. Она словно почувствовала, что девочка засыпает навсегда. Ей хотелось удержать ее здесь, в этом мире. Ей отчаянно хотелось сделать что-то, чтобы вернуть малышку, но она была бессильна. Не осталось врачей, медсестер, лекарств, которые давали ей в госпитале… только любовь и молитвы, и тут, когда Сара посмотрела на нее, девочка снова вздохнула. Сара коснулась прекрасных кудрей и прошептала малютке, что она безумно любит ее.

— Я люблю тебя, милое дитя… Я так сильно люблю тебя, .. Мама тебя любит… и Бог тоже любит тебя… Ты теперь в безопасности… — шептала она снова и снова, а Иоахим плакал. И Лиззи в последний раз взглянула на них с нежной улыбкой, и ее маленькая душа взлетела на небеса.

Сара почувствовала, когда ее не стало, и через мгновение Иоахим тоже понял это. Он сел рядом с ними на постель и зарыдал, обняв и укачивая их обеих. Он помнил, как Лиззи появилась на свет, а теперь она умерла так скоро и так внезапно. Сара смотрела на него, убитая горем, она долго держала маленькую Лиззи и наконец положила ее на кроватку. Иоахим свел ее вниз по лестнице и пошел вместе с ней в замок, чтобы дать распоряжение о приготовлениях к похоронам.

Но в конце концов он все сделал сам. Иоахим поехал в город, чтобы достать для Лиззи крошечный гроб, и вместе, тихо плача, они положили в него ребенка. Сара причесала ей волосы, одела хорошенькое платьице и положила вместе с ней ее любимую куклу. Это было самое ужасное из всего, что когда-либо случалось с ней. У нее разрывалось сердце, когда гроб опускали в могилу. Она могла только плакать, вцепившись в Иоахима, а бедный Филипп стоял рядом, ухватившись за ее руку, не в силах поверить в то, что произошло.

Филипп был рассержен и напуган, а когда начали засыпать могилу, он бросился вперед, пытаясь остановить их. И пока Иоахим нежно удерживал его, он в бешенстве посмотрел на свою мать.

— Ты обманула меня! Обманула, — пронзительно закричал он, сотрясаясь от рыданий. — Ты позволила ей умереть… моей малышке… моей малышке… — Он был безутешен, вцепившись в Иоахима, он не подпустил Сару к себе. Он так сильно любил Лиззи и теперь не мог вынести ужасной потери.

— Филипп, пожалуйста… — Сара с трудом сумела выдавить эти слова, в то время как он молотил руками, а она пыталась поймать и удержать их, чтобы он не бил ее. Она забрала его у Иоахима и ласково повела домой, оба они плакали. Она долго сидела с ним, крепко прижав к себе, пока он рыдал по «своей малышке».

Всем им — Филиппу, Эмануэль, Иоахиму… Саре… трудно было поверить в случившееся. Только что она была с ними… и вот ее нет. Сара несколько дней находилась в трансе, как и Филипп. Они бесцельно бродили вокруг коттеджа, словно ожидая, что сейчас они вернутся домой, поднимутся по лестнице, и окажется, что все это просто злая шутка, а Лиззи озорничает наверху. Сара была так ослеплена болью, что Иоахим даже не осмелился сказать ей о том, что должно произойти. Только через месяц он сообщил, что они уезжают.

— Что? — Она сидела, уставившись на него, одетая в старое черное платье, которое не снимала несколько недель. Сара чувствовала себя древней старухой. Платье висело на ней, словно на вешалке. — Что вы собираетесь сделать? — Казалось, что она на самом деле не поняла его.

— Мы уезжаем, — мягко повторил он. — Сегодня утром мы получили приказ. Завтра мы отправляемся.

— Так скоро? — Она выглядела несчастной, когда он сказал это. Это была еще одна потеря, еще одна печаль.

— Прошло четыре года. — Он грустно улыбнулся. — Довольно долгий срок для того, чтобы находиться в гостях. Вы так не считаете?

Она тоже с грустью улыбнулась ему. Она не могла поверить, что он уезжает.

— Что это значит, Иоахим?

— Американцы в Сент-Ло. Они скоро будут здесь, а потом двинутся на Париж. Вы будете в безопасности. Они позаботятся о вас. — По крайней мере это приносило ему облегчение.

— А вы? — спросила она, беспокойно нахмурившись. — Вы не окажетесь в опасности?

— Меня вызывают в Берлин, а потом мы переводим госпиталь в Бонн. Очевидно, кто-то доволен тем, что я делаю. — Но они не знали, как мало души он вкладывал в это. — Я думаю, что там меня продержат до конца войны. Одному Богу известно, сколько это будет еще продолжаться. Но я вернусь обратно, как только смогу.

После четырех лет, которые он провел здесь, трудно свыкнуться с мыслью, что он уезжает. Сара осознавала, как сильно ей будет не хватать его. Он так много значил для нее, но она понимала, что не может обещать ему будущее, о котором он мечтал. В глубине души ее жизнь по-прежнему принадлежала Вильяму. Возможно, после смерти Лиззи даже еще больше, она словно потеряла часть его, и больше чем всегда ей не хватало Вильяма. Они похоронили ее в дальней части имения, недалеко от леса, где она всегда гуляла с Иоахимом, и Сара знала: что бы ни случилось теперь в ее жизни, это не будет так ужасно и болезненно, как потеря Лиззи.

— Я не смогу написать вам, — сказал он, и она понимающе кивнула.

— Я не привыкла к этому. Я получила несколько писем за последние пять лет. Одно от Джейн, два от Вильяма, одно от герцога Виндзорского и еще одно от матери Вильяма, и ни в одном из них не было хороших новостей.

— Я свяжусь с вами, как только смогу. — Он подошел к ней и обнял. — Боже милостивый, как мне будет вас не хватать.

Когда он сказал это, Сара поняла, как ей будет не хватать его, как ей будет одиноко, даже по сравнению с ее теперешним положением. И она грустно посмотрела на него.

— Мне тоже будет не хватать вас, — призналась она. Она позволила ему поцеловать себя, а Филипп стоял, наблюдая за ними с сердитым видом.

— Вы позволите мне взять с собой вашу фотографию? — спросил он.

— Вот эту? Боже мой, Иоахим, я ужасно выгляжу.

Но он собирался взять другую, ту, где она была сфотографирована вместе со своим мужем в Вайтфилде, когда они оба были молоды и беспечны и жизнь еще не обрушила на них столько несчастий. Ей еще не исполнилось двадцати восьми, но она выглядела гораздо старше.

Он дал ей свою маленькую фотографию, и они провели всю ночь за разговором. Ему хотелось бы провести эту ночь с ней в постели, но он не просил ее об этом, зная, что она не согласилась бы. Она была редкая женщина необыкновенной чистоты, человек, обладающий исключительными достоинствами, и настоящая леди.

На следующий день они с Филиппом провожали Иоахима. Филипп цеплялся за него, как утопающий хватается за соломинку, но Иоахим объяснил ему, что он должен уехать. Саре казалось, что Филипп чувствует, словно обрывается еще одна нить, связывающая его с Лиззи. Расставание было трудным для них всех, мучительным и болезненным. Только у Эмануэль был довольный вид, когда он приготовился к отъезду. Первыми уехали солдаты, затем грузовики с оставшимися медикаментами, среди которых не оказалось лекарств, необходимых для спасения Лиззи. Затем машины неотложной помощи с пациентами.

Перед отъездом Иоахим пошел с Сарой на могилу Лиззи. Он на мгновение встал на колени и положил маленький букетик желтых цветов. Оба они плакали, он в последний раз обнял Сару, подальше от глаз подчиненных, которые все знали. Они видели, как сильно он любил ее, но как солдаты, живущие рядом, они знали также, что между ними ничего не было. И они тоже уважали ее за это. Она была для них олицетворением надежды, любви и благопристойности. Она всегда была вежлива и добра, и не важно, что она думала о войне и на какой была стороне. И в глубине души они надеялись, что их жены были такими же сильными, как она. Большинство мужчин, которые знали ее, готовы были умереть за нее так же, как и Иоахим.

Он стоял и смотрел на нее, не отрывая глаз. Последний джип ждал его, а водитель предусмотрительно отвернулся в другую сторону. Иоахим привлек Сару к себе.

— Я люблю вас больше всех на свете, — признался он, опасаясь, что по воле судьбы он никогда не увидит ее снова, а ему хотелось, чтобы она знала это, — даже сильнее, чем своих детей. — Тут он нежно поцеловал ее, и Сара на миг ухватилась за него, желая высказать все, что она чувствовала по отношению к нему, но теперь было слишком поздно. Но Иоахим заглянул в ее глаза и увидел все, что она не смогла сказать.

— Спаси вас Бог… — прошептала она. — Берегите себя. Я люблю вас… — При этих словах она запнулась и быстро наклонилась к Филиппу, крепко держащему ее за руку, он тоже хотел что-то сказать Иоахиму. Они все так много пережили вместе.

— До свидания, маленький мужчина. — Иоахиму сдавило горло при этих словах. — Заботься о своей маме. — Он поцеловал его в макушку и взъерошил ему волосы, Филипп обнял его и наконец отпустил. Иоахим еще несколько мгновений стоял и смотрел на Сару. Затем отпустил ее руку и забрался в джип. Он махал им, пока машина не выехала из ворот. Сара видела, как ее скрыли клубы дорожной пыли. Он исчез, а она стояла рыдая.

— Зачем ты позволила ему уехать? — Филипп сердито смотрел на нее, пока она плакала.