— Ты имеешь хоть какое-то представление о том, сколько здесь работы? Ты можешь хотя бы вообразить это… не говоря уже о затратах. Понадобится армия рабочих просто для того, чтобы привести это место в порядок, и весь Английский банк.

— Но подумай о том, как прекрасно здесь станет. Это стоило бы всех затрат.

— Кому? — Он засмеялся, с изумлением глядя на нее. Он никогда не видел ее настолько взволнованной, с тех пор как они встретились. — Как ты сможешь столько работать, чтобы придать усадьбе законченный вид? Это просто безумие. — Но на самом деле идея не оставила и его равнодушным, хотя огромная работа, которую нужно было проделать, пугала его. — Мы расспросим об этой усадьбе, когда снова вернемся на шоссе. Уверен, нам расскажут, что здесь были убиты десятки людей и что это ужасное место.

Он подшучивал над ней всю обратную дорогу, но она ничего не хотела слушать. Сара считала, что это самое прекрасное место из всех, какие она когда-либо видела, и если бы она могла, то тотчас же купила его. Она заявила об этом Вильяму, и он охотно поверил, что она так и поступила бы.

Они встретили старого фермера как раз радом с подъездной дорогой, и он охотно рассказал им о разрушенной усадьбе, которую они только что видели. Сара пыталась понять речь старика. А позже Вильям сообщил ей те детали, которые ускользнули от нее. Усадьба, которую они рассматривали, называлась Шато де ля Мёз, и она пустовала около восьмидесяти лет, с конца тысяча восемьсот пятидесятых годов. До этого в течение более двухсот лет там жила одна семья, и последний наследник умер, не оставив детей. После этого она принадлежала кузенам и каким-то дальним родственникам, и старик не был уверен в том, кому она теперь принадлежит. Он сказал, что в ней еще жили какие-то люди, когда он был мальчиком, старая женщина, которая не могла содержать усадьбу, графиня де ля Мёз, она была кузиной французского короля. Но она умерла, когда он был еще ребенком, и с тех пор усадьба была заколочена.

— Как грустно. Удивительно, почему никто даже не попытался ее отремонтировать?

— Возможно, это требовало слишком много денег. Французы переживали трудные времена. И усадьбы, подобные этой, нелегко содержать после того, как они отреставрированы. — Он очень хорошо знал, как много внимания и денег требовалось, чтобы содержать Вайтфилд, а содержать эту усадьбу было бы намного дороже.

— Это просто стыдно. — У Сары был грустный вид, когда она думала о старом доме, представляя, каким бы он мог быть и каким он был когда-то. Она готова была засучить рукава и помогать Вильяму реставрировать его.

Они вернулись к автомобилю, и он взглянул на нее с любопытством:

— Ты серьезно, Сара? Тебе действительно нравится это место? И ты хочешь заняться чем-то подобным?

— Очень нравится. — Ее глаза загорелись.

— Придется чертовски много поработать. И настоящей работы не будет, пока ты не возьмешься за дело сама. Тебе придется взять молоток и делать другую тяжелую работу вместе с людьми, которые будут помогать тебе. Ты знаешь, я видел, как Белинда и Джордж реставрировали свою усадьбу, и ты не представляешь, какую работу им пришлось проделать.

Но он знал также, как усадьба была им дорога и стала дороже, пока ее реставрировали.

— Да, но эта усадьба намного интереснее и древнее, — объяснила Сара, которой хотелось взмахнуть волшебной палочкой и стать обладательницей Шато де ля Мёз.

— Будет нелегко, — мягко сказал Вильям. — Здесь абсолютно все нуждается в реставрации, даже дом управляющего, сараи и конюшни.

— Не важно, — сказала она упрямо. — Мне хотелось бы взяться за дело, — она подняла на него глаза, — если ты мне поможешь.

— Думаю, я не взвалил бы на себя такую ношу. Мне потребовалось пятнадцать лет, чтобы отреставрировать Вайтфидц, но я не знаю, как быть, ты так загорелась этой идеей. — Он улыбнулся ей, вновь ощущая себя самым счастливым человеком на свете.

— Она может стать такой чудесной. — Сара смотрела на него сияющими глазами, и Вильям улыбнулся. Он был подобен воску в ее руках и готов ради нее на все.

— Но во Франции? А как же Англия?

Сара старалась не обидеть его, но она просто влюбилась в эту усадьбу, однако ей не хотелось оказывать на него давление. Возможно, это было бы слишком дорого или, может быть, требовало больших усилий.

— Мне хотелось бы жить здесь. Но вероятно, мы могли бы найти что-нибудь подобное в Англии.

Но в этом, кажется, не было смысла. У Вильяма уже был Вайтфилд, и он его превосходно восстановил. Но здесь было бы совсем другое дело. Шато де ля Мёз стало бы их собственностью, они могли бы восстановить его своими руками, работая бок о бок. Сара никогда не испытывала такого волнения и понимала, что ее затея просто безумие. Им совершенно не был нужен разрушенный замок во Франции. И она постаралась забыть о нем, когда они тронулись в путь, однако, пока они путешествовали, Сара постоянно вспоминала заброшенный замок, который успела полюбить. Ей казалось, что у него была душа, он был словно потерянный ребенок или очень грустный старый человек. Но она знала, что он никогда не будет принадлежать ей, и больше ни разу не упомянула о нем до их возвращения в Париж. Ей не хотелось, чтобы Вильям почувствовал, что она давит на него, и понимала, что напрасно так очарована этим замком.

Тем временем наступило Рождество, и Париж выглядел еще прекраснее. Один раз они обедали у Виндзоров на бульваре Саше. Остальное время проводили вдвоем, наслаждаясь их первым семейным Рождеством. Несколько раз Вильям звонил матери, но она постоянно бывала в гостях у соседей, обедала с родственниками, а сочельник провела в Сэндрингхэме с королевским семейством на традиционном рождественском обеде. Берти послал специально за ней автомобиль, двух лакеев и фрейлину.

Сара звонила своим родителям в Нью-Йорк в сочельник, когда — она знала — у них должны быть Питер и Джейн, и на мгновение почувствовала легкую тоску по дому. Но Вильям был к ней так добр, и она была с ним так счастлива. На Рождество он подарил ей великолепное кольцо от Ван Клифа с сапфиром в окружении бриллиантов и прелестный браслет от Картье с бриллиантами, изумрудами, сапфирами и рубинами в виде цветов. Похожий был на руке графини Виндзорской, и Сара восхитилась им, отметив необыкновенную работу ювелира. Когда Вильям преподнес ей такой же, она была вне себя от радости.

— Дорогой, как ты меня балуешь! — Он надарил ей груду подарков — это были сумки, шарфы и книги, которые — он знал — она любит, купленные у торговцев на набережных Сены, и маленькие безделушки, от которых она пришла в восторг. Он все предусмотрел и был так великодушен.

Сара подарила ему золотой портсигар работы Фаберже, покрытый голубой глазурью и украшенный бриллиантами, с дарственной надписью царицы Александры царю Николаю в 1916 году, и чудесную упряжь от Гермеса, которая восхитила его, и модные часы от Картье. На крышке часов она выгравировала «Первое Рождество, первая любовь, от всего сердца, Сара». Он был так растроган, когда прочитал надпись, что на его глаза навернулись слезы. Подхватив ее на руки, он отнес в спальню. Большую часть рождественского дня они провели в постели, радуясь, что не вернулись в Лондон к пышным церемониям и бесконечным традициям.

Проснувшись вечером, Вильям улыбнулся ей и поцеловал в шею и снова сказал, как сильно ее любит.

— У меня есть для тебя еще кое-что, — признался он. Но не был уверен, останется ли она довольна подарком. Это была самая безумная вещь, какую он когда-либо совершал, самый безумный миг в его жизни, и все же у него было предчувствие, что ей должно это понравиться. А значит, подарок стоил всех его хлопот. Он вынул из ящика маленькую коробочку. Она была завернута в золотую бумагу и перевязана узкой золотой лентой.

— Что это? — Она посмотрела на него с любопытством ребенка.

У Вильяма все похолодело внутри.

— Открой ее.

Она открыла, медленно, осторожно, ей было интересно, что это за редкая драгоценность. Коробочка была довольно маленькой. Но когда она развернула бумагу, внутри оказалась другая, еще меньше, а в ней крошечный деревянный домик, сделанный из спичечного коробка. Сара вопросительно посмотрела на Вильяма.

— Что это, любимый?

— Открой его, — сказал он, задыхаясь от волнения. Она открыла спичечный коробок, и внутри была узенькая полоска бумаги, на которой было написано: «Шато де ля Мёз. Рождество после свадьбы, 1938. От Вильяма со всей любовью».

Сара смотрела на него, пораженная. Прочитав эти слова, она вдруг поняла, что он сделал, и вскрикнула от изумления, не в состоянии поверить, что Вильям совершил нечто поистине безумное. Она никогда даже не хотела иметь так много.

— Ты купил усадьбу? — спросила она удивленно, обвив руками его шею, и, обнаженная, бросилась к нему на колени. — Ты это сделал?

— Она — твоя. Не уверен, сошел ли я с ума или на меня нашло озарение. Если тебе не нужна эта усадьба, мы можем просто продать землю, позволить ей разрушаться и забыть о ней.

Она обошлась ему недорого. С ней придется слишком много возиться, чтобы привести все в порядок. Сумма, которую он заплатил, была до смешного мала. Ему больше стоило перестроить свой охотничий домик в Англии, чем купить Шато де ля Мёз со всей землей и постройками.

Сара была вне себя от волнения, а Вильям сиял, счастливый, что угодил ей подарком. Купить усадьбу оказалось сложнее, чем он предполагал. Она принадлежала четырем наследникам, двое из которых жили во Франции, один — в Нью-Йорке, а еще один в английском захолустье. Но его стряпчим удалось уладить сделку. А отец Сары связался через банк с женщиной, которая жила в Нью-Йорке. Наследники были дальними родственниками графини, которая умерла восемьдесят лет назад, как и сказал им крестьянин. Люди, у которых он купил замок, отстояли на несколько поколений от графини, и никто из них не знал, что делать с доставшейся им собственностью и как ее разделить, так что все было предоставлено воле судьбы, пока Сара не нашла эту усадьбу и не была очарована ею. И тут она с тревогой посмотрела на Вильяма.