— Вот так. Я сниму его, когда мы вернемся домой.

Он подобрал разбросанную одежду, сунул ей в руки.

— Эйдан, не увиливай. Что значит, во всем разобрались?

— То и значит. — Улыбаясь, он понес ее к коттеджу. — Мы поженимся в сентябре.

— Что? Подожди.

— Я подожду. До сентября. — Он локтем распахнул калитку.

— Мы не женимся в сентябре.

— Женимся, дорогая. А потом отправимся во все те места, которые ты хочешь увидеть.

— Эйдан, я не это имела в виду.

— Но это имел в виду я. — Он довольно улыбнулся, радуясь, что нашел способ все уладить. — Можешь позлиться немного, ничего страшного, ведь мы оба знаем, как все будет.

— Отпусти меня.

— Не сейчас.

Эйдан вошел в дом и стал подниматься по лестнице.

— Я не выхожу замуж в сентябре.

— Ну, до сентября не так долго ждать, там и посмотрим, кто из нас прав.

— Замолчи! Меня бесит твоя уверенность. И я не так глупа, чтобы не знать, чего хочу.

— Я вовсе не считаю тебя глупой. — Он внес ее в ванную комнату. — Если честно, дорогая, я думаю, что ты самая умная женщина из всех, кого я знаю. Немного упрямая, но ради бога, я не возражаю.

Он обнял ее крепче, пытаясь дотянуться до крана.

— Ты не возражаешь?

— Нисколечко. И мне очень нравятся молнии, которые сейчас сыплются из твоих глаз. Я нахожу это… стимулирующим.

— Эйдан, поставь меня.

— Пожалуйста. — Он поставил ее в ванну, прямо под хлынувший душ.

— Черт побери!

— Ах, твой свитер намок! Не волнуйся, дорогая, сейчас все исправим. — Преодолевая ее сопротивление, Эйдан стянул с нее мокрый свитер и бросил его на пол.

— Убери руки! И я сама во всем разберусь.

— Ты уже разобралась, как и я, только еще не поняла это. Я бы сказал, что точно знаю, чего хочу, а ты только думаешь, будто знаешь, чего хочешь. Однако… — Он отвел мокрые пряди с ее лица. — Если ты так уверена в себе, тебе не о чем беспокоиться. Давай просто наслаждаться временем, проведенным вместе.

— Не в этом дело…

— Ты хочешь сказать, что тебе плохо со мной?

— Нет, конечно, но…

— Или что ты не знаешь, чего хочешь?

— Я знаю, чего хочу.

Эйдан прижался к ее лбу.

— Вот и ладно. Что плохого в том, чтобы дать мне шанс изменить это?

— Я не знаю. — Но что-то должно быть. Ей не хватает благоразумия, а она должна быть благоразумной, даже если стоит голая под душем. — Эйдан, мы говорим не о капризах. Я отношусь к этому очень серьезно, и я не передумаю.

— Хорошо. В добрых ирландских традициях мы заключим пари. Ставлю сотню фунтов на то, что ты передумаешь.

— Я не заключаю пари по таким серьезным поводам.

Эйдан пожал плечами, взял мыло.

— Если ты боишься потерять деньги…

— Не боюсь, — прошипела Джуд, тщетно пытаясь понять, в какой момент он загнал ее в ловушку. — Две сотни.

— По рукам. — И он поцеловал ее в кончик носа, скрепляя сделку.

19

Смешно! Она поставила деньги на то, что не выйдет замуж за Эйдана. Смешно и досадно.

Гнев, загнавший ее в ловушку, несвойственен ей, ведь тихая, кроткая, благоразумная Джуд всегда успешно подавляла вспышки гнева.

Ничего, к назначенному времени и она, и Эйдан забудут о пари. Какой смысл вспоминать? Они оба только поставят себя в глупое положение.

А пока у нее полно домашних дел, и у нее есть работа. Нужно сводить Финна на прогулку, вернуть посуду Молли О'Тул. И давно пора позвонить домой, поговорить с родными. А потом, если позволит погода, она расположится с компьютером в саду.

Мысленно Джуд отчетливо представляла себе и белую птицу, и черного волка. Ей не терпелось записать историю, рассказанную Эйданом накануне. Вряд ли ей удастся передать всю прелесть этой легенды, но она попытается.

Джуд собрала посуду, сложила в пластмассовый контейнер собственноручно испеченное сахарное печенье и огляделась в поисках щенка… Он сидел под кухонным столом, и под ним растекалась огромная лужа, естественно, в стороне от подложенной газеты.

— Неужели ты не мог подождать еще минутку? — В ответ Финн бодро повилял хвостиком, и Джуд, не удержавшись, хмыкнула и поставила посуду на стол.

Пока она вытирала лужу, щенок прыгал, облизывал ее лицо, тихонько урчал, и она даже забыла отругать его. А потом минут десять шутливо боролась с ним, почесывала животик и была счастлива не меньше его.

Джуд понимала, что балует его, но кто мог знать, что в ней столько нерастраченной любви?

— Мне почти тридцать, — прошептала она, поглаживая длинные, шелковистые уши Финна. — Я хочу, чтобы у меня был свой дом, своя семья. Я хочу, что бы рядом со мной был мужчина, который бы любил меня. — Она прижала к себе щенка, и тот, извернувшись, лизнул ее руку. — Я не соглашусь на меньшее. Я не стану довольствоваться объедками, даже если кажется, что лучшего не смогу получить. Поэтому…

Она подняла Финна, ткнулась носом в его носик.

— Пока только ты и я, приятель.

Как только открылась задняя дверь, щенок стрелой метнулся в сад, и Джуд умилилась, хотя он нацелился на ее цветы. Она резко окликнула его. Он замер, подскользнулся, перекувыркнулся, и Джуд сочла это значительным успехом, ведь пострадал только один ряд агератума.

Они направились к дому О'Тулов. Финн обгонял ее, возвращался, бегал вокруг ее ног и отскакивал, чтобы понюхать то, что вдруг вызывало его интерес.

Джуд представила, каким он вырастет. Большим, красивым псом, любителем побегать по холмам.

Господи, что делать с ним в Чикаго?

Джуд тряхнула головой, отгоняя этот вопрос. Зачем портить удовольствие от чудесной прогулки?

Воздух был прозрачным, солнце пронзало тонкими лучами легкие облака, плывшие в сторону Англии. Внизу плескались темно-зеленые воды Ардморской бухты. Если остановиться и прислушаться, в этой мерцающей тишине можно услышать музыку. В такую погоду на пляж потянутся туристы и даже кое-кто из местных, если выпадет свободный час-другой.

Молодые матери разрешат своим малышам босиком побегать по линии прибоя и наполнить мокрым песком пластмассовые ведерки. Сколько сегодня будет построено и смыто волшебных замков!

Живые изгороди вдоль дороги покрылись цветами, трава пружинила под ногами и сверкала утренней росой. Зеленые холмы простирались до высоких гор на севере, упиравшихся вершинами в облака.

Джуд нравилась скромная красота этой земли, древние замки, разрушенные временем и врагами и навевающие мысли о доблестных рыцарях и прекрасных дамах, о королях, ничтожных и великих, о верных слугах и коварных врагах. И, разумеется, о магии и колдовстве, о музыке фей.

Сколько еще легенд предстоит узнать, размышляла Джуд. О жертвах ради любви и славы, о торжестве доблести и чести, о наложенных и разрушенных заклятьях.

Здесь можно годами собирать легенды, создавать их, делиться ими. Можно гулять ясным утром и представлять дождливый день в уютном доме. Вечером, после наполненного делами дня, можно устроиться перед камином, смотреть на картины, которые рисует огонь, или заглянуть в паб, где шумно и весело и звучит музыка.

Это была бы чудесная жизнь, прекрасная и волшебная.

Потрясенная этой мыслью, еще более потрясенная тем, откуда эта мысль взялась, Джуд остановилась как вкопанная. Она могла бы остаться здесь не на три месяца, а навсегда и записывала бы легенды, те, что рассказывают ей, и те, что рождаются в ее голове.

Нет, нет, это невозможно, о чем она думает?! Она должна вернуться в Чикаго, как запланировала, найти работу, которая обеспечила бы ее жизнь и дала возможность реализовать ее мечту. Она не имеет права думать о чем-то другом.

Почему?

Она сделала два шага и повторила вопрос вслух.

— Почему? Разумеется, есть причина. Масса причин. Я живу в Чикаго, я всегда жила в Чикаго.

Однако нет такого закона, по которому она должна жить в Чикаго. Ее же не бросят в тюрьму за перемену места жительства?

— Нет, конечно, но… я должна работать.

Но ты же не бездельничаешь здесь три месяца?

— Но это не работа! — возразила она себе вслух. — Это баловство.

Почему?

Джуд закрыла глаза.

— Потому что мне это нравится. Я получаю от этого удовольствие, значит, это баловство. И вообще, глупости.

Заросший кустарником холм — странное место для прозрения, но, пожалуй, для нее идеальное.

— Почему я не могу делать то, что люблю? Почему я не могу жить там, где чувствую себя дома больше, чем где бы то ни было? Кто управляет моей жизнью, — Джуд озадаченно хмыкнула, — если не я сама?

Я могу это сделать, если хватит смелости. Я могу продать квартиру. Я могу сделать все, что не решалась делать, боясь неудачи и провала. Я могу попытать удачи и послать отрывок из книги литературному агенту.

Я могу наконец попытаться построить для себя такую жизнь, о какой мечтаю, и будь что будет. Только надо все хорошенько обдумать.

Джуд ускорила шаг, пытаясь заглушить внутренний голос, подстрекающий ее действовать немедленно, пока не нашлась куча отговорок. Это серьезный шаг, очень серьезный. Разумный человек заранее продумывает серьезные шаги…

Из-за холма показался дом О'Тулов. Отлично! Пора отвлечься хоть ненадолго.

На веревке сохло белье. Неужели Молли стирает двадцать четыре часа в сутки? Бетти очнулась от утренней дремы, приветственно залаяла, почуяв приближение Финна. Щенок радостно затявкал в ответ и помчался вниз с холма.

Джуд последовала за ним и только подошла к забору, как открылась дверь кухни, и Молли помахала ей.

— Доброе утро вам, Джуд. Вы сегодня ранняя пташка.

— Похоже, не такая ранняя, как вы.