«Всему виной её первое замужество», — пришла ему в голову мрачная мысль. Ладно, он переступил через это, почему же Джуд не смогла?

— Она просто упрямится, — сказал он Шону, когда брат вернулся на кухню.

— Тогда она идеально тебе подходит.

— Настаивать на том, что считаешь правильным, это не упрямство.

Шон только покачал головой и принялся сооружать следующую партию сэндвичей. «Наш паб стал сумасшедшим домом», — подумал он. Посетители засиделись дольше обычного, а теперь подошли и те, кто услышал о произошедшем. Братья попросили Майкла О’Тула и Кэти Даффи помочь в баре, да и Бренна была уже в пути. Шон справедливо полагал, что Эйдан будет не в настроении разливать пинты и поддерживать дружелюбные беседы ещё какое-то время.

— Нет, полагаю, что нет, — сказал он спустя мгновение. — Но есть много путей и способов убедить женщину в своей правоте.

— Много ты знаешь о женщинах!

— Держу пари, больше, чем ты, потому что ни одна из них ни разу не заехала мне кулаком в лицо.

— У меня тоже прежде такого не было, — даже наполовину замёрзший из-за приложенного льда, его нос горел как в аду. — Не такой реакции ждёт мужчина, когда просит женщину выйти за него замуж.

— Могу предположить, что ты просил не так, как полагается.

— А сколько раз это делал ты? — потребовал ответа Эйдан. — И что я сделал не так, хотелось бы мне знать?

— Да ведь даже дураку видно, что Джуд любит тебя и нуждается в ответной любви. Так что, если бы ты не превратил своё предложение руки и сердца в балаган, то она не сказала бы «нет» и не сломала бы тебе нос.

Пока Эйдан изумлённо смотрел на брата, Шон вышел из кухни, чтобы отнести следующий заказ. Старший Галлахер вскочил, чтобы последовать за ним, но решил, что сегодня и так уже полно людей из паба и деревни узнали о его личных делах. Так что он принялся нетерпеливо расхаживать по кухне и ждать возвращения Шона.

На этот раз брат вернулся с пустыми тарелками и поставил их в раковину.

— Может, протянешь мне руку помощи и помоешь тарелки? Мне нужно ещё приготовить рыбу с жареным картофелем.

— Возможно, в первый раз я всё и напутал, — начал Эйдан. — Я допускаю это. Я даже поговорил об этом с Дарси.

— Дарси? — всё, что мог сделать Шон, — это поднять глаза к небу. — Теперь я с полной уверенностью могу сказать, что ты идиот.

— Она подруга Джуд, и, кроме того, Дарси — женщина.

— Без единой романтичной мысли в голове. Забудь про тарелки, позже я о них позабочусь, — Шон продолжал обваливать рыбу в муке. — Садись и рассказывай, как ты докатился до этого.

Эйдан не привык, чтобы младший брат командовал им, и не мог объяснить, почему послушался его. Но сейчас он был отчаявшимся мужчиной, готовым пойти на крайние меры.

— С чего начать?

— Рассказывай всё, ничего не упуская, и начни с самого начала.

Шон выложил рыбу и картофель на сковороду с шипящим маслом и принялся шинковать капусту.

Он слушал рассказ брата, не перебивая, молча, и одновременно готовил. Заказ посетителя был готов раньше, чем Эйдан закончил свой рассказ, тогда Шон поднял палец вверх, и изумлённый Эйдан замолчал, наблюдая за тем, как брат снова вышел из кухни, чтобы обслужить клиентов.

— Продолжай, — вернувшись, Шон сел, сложив на столе руки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Эйдана. — У меня есть десять минут на то, чтобы сказать тебе всё, что я думаю. Но сначала задам вопрос. Когда ты разговаривал с Джуд о том, что хочешь ты, как всё это будет и что для этого нужно сделать, ты, случайно, не упомянул о том, что любишь её?

— Конечно, упомянул. А как же иначе? — Эйдан, заерзал на стуле и пожал плечами. — Джуд знает, что я люблю её. Мужчина не просит женщину стать его женой, если не любит её.

— Во-первых, Эйдан, ты не просил её, а поставил Джуд перед фактом, а это две разные вещи. И потом, мне кажется, тот человек, который делал ей предложение до тебя, не любил её, раз нарушил все клятвы раньше, чем через год после свадьбы. Конечно, у Джуд не было причин думать, что он любит её.

— Нет, но…

— Так ты говорил ей, что любишь, или нет?

— Может, и не говорил. Не так-то просто сказать об этом.

— Почему?

— Только не таким образом, — пробормотал Эйдан. — Я не какой-нибудь чёртов янки, который так бессердечно обманул Джуд и бросил её. Я ирландец, который верен своему слову, католик, который думает о браке как о таинстве.

— О, ну, тогда это убедит её. Если Джуд выйдет за тебя замуж, то это будет вопросом твоей чести и религии, которые удержат тебя подле неё.

— Я не это имел в виду, — у Эйдана голова пошла кругом. — Я просто говорю, что она должна верить, что я не причиню ей той боли, которую Джуд уже испытала.

— Еще лучше, братишка: она поверит, что ты любишь её, потому что её никогда не любили.

Эйдан открыл рот, потом снова закрыл.

— Когда это ты стал таким умным?

— Почти тридцать лет я наблюдал за окружающими и старался избежать ситуаций, подобных той, в которой оказался ты. Я не думаю, что Джуд — та женщина, которую сполна одарили и любовью, и уважением. Она сильно в них нуждается.

— У меня есть для неё и то, и другое.

— Я знаю, — Шон понимающе сжал руку Эйдана. — Но она — нет. Настало время отбросить свою гордость. Я знаю, для тебя это труднее всего. Джуд тоже это поймёт.

— Ты говоришь, что я должен отбросить гордость?

Шон усмехнулся.

— Это сделают твои колени.

— Думаю, так и будет. Это же не может быть больнее, чем сломанный нос.

— Ты хочешь её?

— Больше всего на свете.

— Если ты скажешь Джуд только об этом, если не вручишь ей своё сердце, Эйдан, не обнажишь его перед ней, не дашь ей времени поверить в то, что она там увидит, — она никогда не будет твоей.

— Она может снова отказать мне.

— Может, — Шон поднялся и положил руку на плечо Эйдана. — Это риск. Но я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы ты боялся рискнуть.

— Как видишь, — Эйдан накрыл руку брата своей, — сейчас я боюсь, — он встал, ощущая, как живот скрутило в узел. — Раз ты тут справишься сам, пойду прогуляюсь. Нужно привести в порядок мысли, прежде чем я увижу Джуд. — Затем Эйдан осторожно потрогал пальцами нос:

— Насколько всё плохо?

— О, — весело отозвался Шон, — плохо. А будет ещё хуже.

Боль в руке была просто адской. Если бы Джуд не была настолько занята, бормоча проклятия, то разволновалась бы, что могла ее сломать. Но так как она все еще могла сжать кулак, то предположила, что просто вывихнула руку, врезав ею по бетонному блоку, которым на поверку оказалась голова Эйдана Галлахера.

Первое, что сделала женщина, — это схватила телефон и поменяла забронированный билет на самолет. Уже завтра она уедет. Не то чтобы она бежала от Эйдана — о нет, конечно. Джуд просто хотела добраться до Чикаго, чтобы быстро и эффективно разобраться со всем, что требовало ее личного присутствия, прежде чем вернуться сюда, в Ирландию.

Затем она обоснуется в Фейри Хилл Коттедже и проживет долгую и счастливую жизнь, делая, что захочет, когда захочет и с кем захочет. В этом списке желаний Джуд не было только одного человека — Эйдана Галлахера.

Девушка позвонила Молли и пристроила свою собаку, Финна. Уже скучая по нему и испытывая угрызения совести оттого, что оставляет щенка, она подхватила его на руки и обняла.

— Ты прекрасно проведешь время у О’Тулов, вот увидишь. Даже не успеешь заметить, что меня нет, как я вернусь. Я привезу тебе подарок, — Джуд поцеловала щенка в нос.

У нее совершенно не было настроения работать, так что она поднялась наверх и принялась укладывать вещи в чемодан. Много ей не нужно. Даже если дела по переезду займут неделю или две, в Чикаго у нее было, что надеть. Мисс Джуд Мюррей прекрасно обойдется лишь ручной кладью и ноутбуком и будет чувствовать себя вполне свободно и раскованно в любой ситуации. Как только она окажется в самолете, то откинется назад с бокалом дорогого шампанского и составит список всего, что ей предстоит сделать.

Джуд убедит бабушку поехать в Ирландию с ней и провести остаток лета здесь, в Фейри Хилл Коттедже. Она даже попытается уговорить родителей приехать и самим убедиться в том, что у их дочери есть настоящий дом и она счастлива.

Все остальное было связано с решением чисто практических задач. Продать машину, мебель, перевезти некоторые любимые вещи. Было удивительно, как немного вещей из тех, что накопились за последние несколько лет, она действительно любила.

«Закрыть банковские счета», — размышляла Джуд, поставив сумку около дверцы шкафа. — «Привести в порядок документы. Сообщить куда следует о смене постоянного адреса. Неделя», — мысленно подвела итог девушка. — «Самое большее, десять дней — и все будет кончено».

Процесс продажи квартиры можно завершить по почте или по телефону. Вот все и решилось. Утром она отвезет Молли Финна и ключи от коттеджа, а потом поедет в Дублин. Тут Джуд огляделась вокруг и удивленно подумала, а что же она будет делать до завтра. Пожалуй, можно поработать в саду, чтобы оставить его ухоженным, в наилучшей форме, без единого сорняка или увядшего растения. Потом она еще раз навестит Мод, чтобы сообщить ей, что уезжает всего на несколько дней.

Довольная пришедшей ей в голову идеей, Джуд взяла свои садовые инструменты и перчатки, нахлобучила на голову шляпу и вышла на улицу.


Эйдан не собирался идти через могилу Мод, но обычно он всегда подчинялся импульсивно принятым решениям. Когда ноги сами выбрали тропку, Галлахер помедлил, надеясь, как он предположил, найти вдохновение — или, на худой конец, хоть немного сочувствия к ситуации, в которой оказался Эйдан.

Он присел и провел пальцами по цветам, которые оставила здесь Джуд.