— Она просто завидует, — сказала Джуд, потеревшись носом о шею Эйдана.

— Как будто мне делать больше нечего, кроме как завидовать бестолковой женщине, целующей Галлахера.

— Она должно быть опять жутко рассержена на Шона, — Эйдан зарылся лицом в волосы Джуд. Он не был уверен, вернулось ли к нему дыхание. Он знал, что двигаться ему не захочется еще лет десять.

— Мужики все балбесы, и твой ничего не стоящий брат еще больший балбес, чем большинство из них.

— О, перестать жаловаться на Шона, — приказал Эйдан в тот момент, когда Дарси проскользнула в дверь.

— Что здесь произошло? Тут полно перьев. Джуд, оторвись от мужика, тебе же нужно одеться, не так ли? Мне тоже. Эйдан, убирайся отсюда и помоги Шону с бочками. Ты не можешь ожидать, что он сам со всем справится.

Эйдан только повернул голову и прислонился щекой к волосам Джуд. Выражение его лица так поразило сестру, что секунд десять она только и глазела, пока не стала подталкивать Бренну к кухне.

— Мы тогда просто оставим тарелки на кухне и достанем метлы.

— Перестань толкаться. Черт возьми, я сыта Галлахерами по горло на сегодня.

— Тише, тише. Мне надо подумать, — в волнении, Дарси поставила принесенные тарелки с грохотом на кухонный стол. — Он в нее влюблен.

— Кто?

— Эйдан, в Джуд.

— Да ради Бога, Дарси, ты же уже это знала. Не потому ли мы суетимся с кейли?

— Но он по-настоящему в нее влюблен. Разве ты не видела его лицо? Я думаю, что мне нужно присесть, — она внезапно села, затем шумно выдохнула. — Я, правда, не осознавала. Это больше напоминало игру. Но вот сейчас, когда он ее обнимал. Я никогда не думала, что увижу его таким, Бренна. Когда мужчина выглядит так из-за женщины, она может его ранить, резануть прямо по сердцу.

— Джуд и мухи не обидит.

— Она это сделает неумышленно, — желудок у Дарси скрутило от тревоги. Эйдан был ее опорой, и она никогда бы и не подумала, что увидит его таким беззащитным. — Я уверена, что он ей не безразличен, и что она захвачена романтизмом всего этого.

— Тогда в чем проблема? Все так, как мы и сказали.

— Нет, все совсем не так, как мы говорили, — Дарси не для того так долго избегала безрассудств любви, чтобы их распознать, когда оно ударят ее брата палкой по голове. — Бренна, за ее плечами вычурное образование с инициалами после ее имени, и жизнь в Чикаго. Там ее семья, работа и роскошное жилье. Жизнь Эйдана здесь, — настоящая душевная боль исходила из ее сердца и светилась в ее глазах. — Разве ты не видишь? Как он сможет уехать, и зачем ей оставаться? О чем я думала, сводя их вот так вместе?

— Ты их не сводила. Они уже были вместе, — так как слова Дарси начинали беспокоить и Бренну, она достала метлу. Ей думалось лучше, когда руки были заняты. — Что будет, то будет. Мы не сделали ничего, кроме как подтолкнули ее к организации вечеринки.

— На солнцестояние, — напомнила ей Дарси. — В середине лета. Мы испытываем судьбу, и если что-то пойдет не так, то это наша вина.

— Если мы испытываем судьбу, то все зависит от нее. Больше ничего нельзя сделать, — заявила Бренна и начала подметать.

Джуд остановила свой выбор на голубом платье, еще одном приобретении из Дублина, которое она никогда бы не купила, если бы ее не вынудила Дарси. В тот момент, когда она в него скользнула, она благословила Дарси и свое слабоволие. Это было длинное до пола платье, очень простое, без оборок и украшений, с тонкими бретельками, переходящими в квадратный вырез, спадающее едва заметной волной до лодыжек. Цвет, серебристо-голубой, напоминал оттенки лунного света в середине лета. Она вдела в уши жемчужные серьги-капельки. Опять символ луны, подумалось ей. Джуд очень хотелось последовать остальным советам Молли и станцевать с Эйданом при сиянии полной луны.

Но на данный момент, в самый длинный день года, вечер только наступил, и небо оставалось замечательно светлым. Цвета переливались за окном коттеджа, голубые и зеленые, до боли яркие. Воздух казался пропитанным ароматом. Природа решила, что середина лета будет одним из ее триумфов.

Все, о чем могла думать Джуд, пока она смотрела и слушала, и впитывала — это то, что музыка играла в ее гостиной, ударяясь эхом об стены. Паря по комнате. В ее доме толпились танцующие и смеющиеся люди.

Триумф природы был ничем, по сравнению с ее собственным. Больше половины окорока к этому времени было съедено. И никто не выказывал каких-либо признаков ухудшения самочувствия из-за этого. Ей удалось попробовать кусочек или два самой, но, по большей части, она была слишком взволнована, чтобы делать что-то большее, чем откусывать маленькие кусочки или цедить время от времени вино из своего бокала.

Пары танцевали в коридоре, на кухне и во дворе. Остальные нянчили малышей или, уютно пристроившись, обменивались сплетнями. Она попыталась играть роль хозяйки дома в первый час, переходя от группы к группе, чтобы удостовериться, что каждому хватило вина или еды на тарелке. Но никому, казалось, не было нужно, чтобы она чем-то особенным занималась. Они сами угощались банкетом блюд, которыми была заставлена кухня, или едой, разложенной на доске, которую какая-то умная душа перекинула через козлы для распилки дров во дворе.

Дети бегали вокруг или были прижаты к груди. Ребенок мог покапризничать, требуя молока или внимания, и то и другое предоставлялось с радостью. Больше половины лиц прошедших через ее дом, оказались ей незнакомы.

Наконец, он сделала то, чего раньше никогда не пробовала ни на одной из своих предыдущих вечеринок. Она села и стала просто наслаждаться. Джуд оказалась втиснута между Молли и Кэти Даффи, в пол уха прислушиваясь к беседе и позабыв кусок торта на тарелке у себя на коленях. Шон играл на скрипке яркие, пылкие отрывки, что заставляли ее отчаянно желать уметь танцевать. Дарси, сияющая в одолженном красном платье, извлекала ноты из флейты, пока Эйдан наигрывал мелодии на баяне. Время от времени они обменивались инструментами или приносили новый. Свистульки, барабан Бодхам, маленькую арфу, переходящие из руки в руки без сбоя ритма. Но больше всего ей нравилось когда к музыке присоединялись их голоса, создавая такую тонкую, душевную гармонию, что у нее саднило сердце.

Когда Эйдан пел про то, как молодой Уилли МакБрайд навечно останется девятнадцатилетним, Джуд подумала о Мод, потерявшей Джонни, и уже не волновалась, что проливает слезы на публике. Галлахеры перешли от душераздирающих мелодий к музыке, от который ноги сами пускались в пляс, не прерывая ритма. Каждый раз, когда Эйдан ловил ее взгляд или посылал ей свою ленивую улыбку, она чувствовала себя как испытывающий благоговение перед знаменитостью подросток.

Когда Бренна уселась у ног Джуд и прислонила голову к ноге матери, Джуд передала ей тарелку с тортом.

— У него особая манера, когда он поглощен своей музыкой, — пробормотала Бренна. — Заставляет тебя забыть, — почти — что он — балбес.

— Они — чудесны. Им стоит записываться в студии. Они должны выступать на сцене, а не в гостиных.

— Шон играет в свое собственное удовольствие. Если честолюбие встанет у него на пути и ударит его по башке молотком, оно даже и вмятины не оставит.

— Не каждый хочет заполучить все сразу, — мягко сказала Молли. Она погладила Бренну по голове. — Как ты и твой отец.

— Чем больше ты делаешь, тем больше сделано.

— Ах, ты полная копия Мика. Почему ты не танцуешь, как твои сестры, вместо того, чтобы думать о грустном? Господи, девочка, ты — О’Тулл до глубины души.

— О, во мне есть что-то и от Логанов, — просветлев, Бренна вскочила и схватила мать за руку. — Пойдем тогда, ма, если ты не чувствуешь себя слишком старой и немощной.

— Я тебя под стол могу затанцевать.

Под одобрительные восклицания Молли начала ряд быстрых, сложных шагов. Другие танцоры уступали ей дорогу с хлопками и свистом.

— Молли в свое время выигрывала призы за ирландский степ, — сообщила Джуд Кэти. — И она передала свой талант дочерям. Они — красавицы, не правда ли?

— Да. О, только посмотри на них!

Одна за другой, девочки Молли присоединились к танцу, пока их не оказалось трое против трех. Шесть маленьких женщин, лицом к лицу, в смешении светлых и ярких волос, с нахально выпяченными руками на бедрах и так и мелькающими ногами. Чем быстрее играла музыка, тем больше убыстрялся их темп, пока у Джуд не перехватило дыхание просто от наблюдения за ними. Это не только талант и блеск, подумала Джуд, от чего у нее перехватывало горло от зависти и восхищения, но также связующая нить между женщинами. От сестры к сестре, от матери к дочери. Музыка была всего лишь еще одной нитью. Традиции культуры не создаются только легендами и мифами. Эйдан был прав, поняла она. Она не может забыть о музыке, когда будет описывать Ирландию.

Боевые барабаны и песни в пабах, баллады и замечательные, быстрые пляски. Она должна изучить их, их истоки, ироничность, юмор и отчаяние. Она погрузилась в свое новое вдохновение, и позволила музыке унести себя.

К тому времени, как танец закончился, комната была битком набита собравшимися из других частей дома и со двора людьми. На последней ноте, на последнем точном притопе ног разразились бурные аплодисменты.

Бренна, пошатываясь, подошла и снова свалилась у ног Джуд.

— Ма права, я не могу за ней угнаться. Это женщина — чудо, — утираясь рукой над бровью, она вздохнула. — Кто-нибудь, сжальтесь надо мной и принесите мне пива.

— Я принесу его. Ты его заслужила, — Джуд поднялась на ноги и попыталась протиснуться на кухню. Она получила несколько просьб станцевать, которые она со смехом отклонила, комплименты ее окорочку, заставившие ее засветиться от изумления и удовольствия, а также ее внешности, по которым она решила, что некоторые из ее гостей достаточно хорошо приложились к бочонкам. Когда она, наконец, добралась до кухни, она удивилась тому, что Эйдан шел за ней по пятам и тут же поймал ее за руку.