Дверь паба открылась. Эйдан по привычке бросил взгляд в сторону входа, потом посмотрел еще раз, его глаза расширились от недоверия. В паб вошла Джуд. Нет, скорее, незаметно прокралась. Она была мокрой до последней нитки, ее волосы — в беспорядке, а капли воды стекали ей на плечи. Глаза были темными, и хотя он сказал себе, что это всего лишь игра света, в них светилась опасность. Эйдан мог бы поклясться — из ее глаз искры разлетались во все стороны, когда она шагнула через порог к бару.

— Мне бы хотелось выпить.

— Ты промокла до нитки.

— На улице дождь, а я гуляла, — в монотонных интонациях голоса Джуд проблескивали язычки пламени. Она выжала тяжелые от влаги волосы — лента потерялась где-то по пути. — Так что это вполне обычный результат. Так мне нальют выпить или нет?

— Конечно. У меня есть вино, которое ты любишь. Почему бы тебе не выпить бокальчик у камина и согреться заодно. А я принесу полотенце для твоих волос.

— Мне не нужен огонь. И полотенце тоже. Мне нужен виски, — она произнесла всю фразу с неким вызовом и опустила кулак на барную стойку. — Сюда.

Ее глаза все еще вызывали у Эйдана мысли о морской богине, но богине, которая пребывала в ярости. Он медленно кивнул.

Как пожелаешь.

Он достал широкий стакан и налил в него Джеймсона на два пальца. Джуд схватила бокал и проглотила содержимое, словно воду. Взрывная волна дыхания вырвалась наружу из самого центра огня в ее груди. Глаза заслезились, но все также горели огнем.

Эйдан, как мудрый мужчина, ничем не выдал своих эмоций.

— Ты можешь пройти наверх в мою комнату, если тебе нужна сухая рубашка.

— Со мной все просто замечательно! — хотя ее горло саднило, словно в него засунули раскаленные иглы, но в животе разгорался маленький приятный огонь. Она вернула стакан на стойку, кивнув:

— Еще.

Он спокойно оперся о барную стойку — опыт призывал его к этому. Есть люди, с которыми можно осушить бутылку до дна, Джуд меньше всего подходила на эту роль. Других приходилось выталкивать за дверь до того, как они начинали хватать лишку. Но были и те, кому было больше необходимо просто излить душу, чем требовать от бармена подлить виски.

Он сразу определил, с кем придется иметь дело. Вдобавок ко всему прочему, если от полутора бокалов вина у нее уже шумело в голове, то два глотка виски свалят ее с ног.

— Милая, почему бы тебе не рассказать, что случилось?

— А я и не говорила, что что-то случилось. Я сказала, что хочу еще виски.

— Здесь ты больше не получишь. Но я могу предложить тебе чай и место у камина.

Она втянула в себя воздух, а потом выдохнула, пожав плечами:

— Ладно. Забудь про виски.

— Вот и умница, — он постучал все еще сжатым кулаком по стойке. — Сейчас пойди и сядь, а я принесу тебе чай. А потом можешь рассказать мне, что случилось.

— Мне не нужно сидеть, — она откинула волосы с лица, потом наклонилась над барной стойкой, как и он. — Иди поближе, — она словно отдала приказ. Когда он послушался, и между их лицами оказалось всего несколько миллиметров, Джуд сгребла его рубашку. И заговорила четко, точно, но, тем не менее, тихо — ее держал не совсем отключившийся разум.

— Ты все еще хочешь заняться со мной сексом?

— Что, прости?

— Ты слышал меня, — повторяя свое предложение, она получала мрачное удовольствие. — Так ты хочешь или нет заняться сексом?

Несмотря на то, что его нервы были в полном разладе, он держался. Но свыше его сил было контролировать другую реакцию.

— Прямо сейчас?

— А почему нет, что в этом плохого? — она требовала ответа. — Неужели все необходимо планировать, укладывать в схему, да еще и чертовым бантиком сверху перевязывать?

Она забыла понизить голос в этот раз, и несколько голов повернулось в их сторону.

Эйдан положил свою руку поверх другой, все еще сжимающей его рубашку, и нежно ее погладил.

— Пойдем-ка в тихое место, хорошо, Джуд?

— Куда?

— Идем, сюда, — он снова погладил ее руку и отцепил пальцы от рубашки. Жестом он указал на дверь в конце бара.

— Шон, иди сюда, побудь за меня недолго.

Он поднял откидную крышку барной стойки, чтобы Джуд могла пройти, а потом протолкнул ее в дверь.

Подсобка представляла из себя маленькое помещение без окон. Из мебели стояло только два стула с плетенными из соломы сидениями, еще бабушкины, и стол, сделанный его отцом. Шатающиеся ножки которого вызывали самые нежные чувства. Эйдан включил старую круглую лампу, а на графин виски не обратил никакого внимания. Подсобка была местом для личных разговоров и личных дел. А он не мог думать ни о чем более личном, чем об этой жещине, которая в его мечтах умоляла о сексе.

— Почему мы не…

«Присядь» — собирался сказать он, но рот оказался слишком занят. Его заняли губы Джуд. Она оперлась спиной о дверь, запустила пальцы в его волосы, а ее губы жарко и жадно сомкнулись на его. Эйдан смог издать только сдавленный стон, а потом потерялся в удовольствии от атаки мокрой и полной желания женщины. Она изо всех сил прижималась к нему. Боги, распласталась на нем, и ее тело пылало, словно раскаленная печь. Как ее одежда еще не шипела, испуская пар?

Ее сердце устроило спринтерскую гонку, или это было его сердце? Он чувствовал его бешеные нервные удары и острое напряжение между ними. Она пахла дождем, а на ее губах был вкус виски, его виски. Он хотел Джуд с одержимостью, похожей на болезнь, которая прокралась в него, вцепилась когтями, кружила ему голову и огнем горела в его горле.

— Джуд, постой, — кровь стучала в голове, а он пытался оторваться от нее. — Здесь не место.

— Почему? — она была в отчаянии. Нуждалась хоть в чем-то. В нем. — Ты хочешь меня, я хочу тебя.

Этого было достаточно, чтобы он с легкостью представил, как они поменялись местами, и он оседлал бы ее, как жеребец, покрывающий готовую кобылу. В крови — огонь, и никаких чувств.

— Давай сейчас остановимся, переведем дыхание, — он провел рукой по ее волосам. Рукой, которой было ох, как далеко до того, чтобы остановиться и передохнуть. — Скажи мне, что случилось?

— Ничего не случилось, — голос дрогнул и выдал ее ложь с головой. — Почему обязательно должно что-то случиться? Просто займись со мной любовью, — ее руки дрожали, когда она сражалась с пуговицами рубашки Эйдана. — Просто прикоснись ко мне.

Теперь он все-таки поменялся с Джуд местами, прижал к двери и крепко обхватил руками ее лицо, подняв его вверх. Пусть его тело говорит, что хочет, сердце и разум отдают совсем другие приказы. А он — человек, который предпочитает идти за сердцем.

— Я могу прикоснуться к тебе, но никогда не сделаю этого, если ты не расскажешь, что тебя беспокоит.

— Ничего меня не беспокоит, — прошипела она, а потом расплакалась.

— Милая, ну вот… — успокаивать женщину оказалось не так волнительно, чем сопротивляться ей. Он нежно обнял Джуд, устроив из своих рук колыбель и прижал ее к груди. — Кто обидел тебя, a ghra[31].

— Все в порядке. Просто ерунда. Прости.

— Нет, не все в порядке, и это никакая не ерунда. Скажи мне, что вызвало твою печаль, mavourneen[32].

Дыхание Джуд стало прерывистым, и она в отчаянии уткнулась лицом в его плечо, твердое, как камень, но в тоже время удобное, как подушка:

— Мой муж и его жена уезжают в Вест-Индию[33], и у них вот-вот родится ребенок.

— Что? — вопрос вылетел словно пуля, а руки судорожно сжали спину девушки. — Ты замужем?

— Была, — она шмыгнула — очень захотелось снова спрятать лицо на его плече. — Но не была нужна мужу.

Эйдан два раза глубоко вдохнул, но голова все равно гудела так, словно он выхлебал бутылку Джеймсона. Или же его огрели оной по голове.

— Ты была замужем?

— Юридически, — махнула рукой Джуд. — У тебя есть платок?

Все еще ошеломленный, Эйдан порылся в кармане и протянул Джуд платок.

— Думаю, нам лучше вернуться к началу этой истории, но сперва надо раздобыть сухую одежду и горячего чая, прежде чем ты подхватишь простуду.

— Нет, все в порядке. Мне надо…

— Помолчи. Мы поднимемся наверх.

— Я ужасно выгляжу, — она громко шмыгнула, — я не хочу, чтобы люди видели меня.

— Там нет ни одного человека, кто бы хоть раз в жизни не пролил слез, а некоторые из них рыдали прямо в пабе. Мы выйдем через кухню и поднимемся наверх.

Прежде чем она смогла сказать хоть слово против, он взял ее за руку и подтолкнул к двери. И даже потом, когда схлынула первая волна замешательства, он продолжал подталкивать ее в кухню, где на них в удивлении уставилась Дарси

— Джуд, что случилось? — начала она, но замолкла после короткого кивка Эйдана, который легкими толчками заставлял Джуд подниматься по узкой лестнице наверх.

Он открыл дверь и шагнул в свою небольшую гостиную, где царил беспорядок.

— Спальня — прямо. Выбери там, что больше подойдет тебе из одежды, а я пока приготовлю чай.

Джуд начала было благодарить его, извиняться, еще что-то, но Эйдан уже развернулся в сторону низкого дверного проема. В его энергичности было столько напряжения, что ее дух упал еще ниже.

Она вошла в комнату, которая, в отличие от гостиной, была вылизана до блеска и по-спартански обставлена. Если бы у нее было время и право, чтобы освоиться здесь. Но она лишь быстро прошла к небольшому стенному шкафу, разрешив себе увидеть односпальную кровать, застеленную покрывалом цвета морской волны. Рядом — высокий довольно старый комод, ящики которого, вытертые от многолетнего использования, выглядели очень по-домашнему. На потемневшем от времени деревянном полу — вылинявший коврик. В шкафу она нашла рубашку, такого же цвета, как ее настроение — серую. Переодеваясь, Джуд изучала стены. Вот где Эйдан воплотил свою романтическую часть натуры. Повсюду были плакаты далеких краев.