Ошеломленная нехарактерной жестокостью в голосе матери и столь неожиданным признанием, Джуд рассмеялась.

— Это просто ужасно! Но мне нравится! Но я не знала, что ты так к нему относишься.

— Мы с твоим отцом изо всех сил старались быть обходительными, чтобы тебе было легче. Тебе было непросто видеться с общими друзьями и коллегами. Но ты сохранила чувство собственного достоинства. Мы гордимся тобой.

«Достоинство», подумала Джуд. Да, они всегда гордились её чувством собственного достоинства. И как бы она посмела разочаровать их, например, впав в безудержную ярость или устраивая сцены на публике?

— Спасибо.

— Я думаю, то, как ты держалась, показывает огромную силу. И я могу только представить, чего это тебе стоило. Поэтому бросить работу в университете и вот так уехать было просто необходимым. Чтобы восстановиться.

— Я не думала, что вы это понимаете.

— Конечно, мы понимаем, Джуд. Он причинил тебе боль.

Все ведь так просто, подумала Джуд, и почувствовала, как её глаза наполнились слезами. И почему она не верила, что семья останется на ее стороне?

— Я думала, что вы во всем обвиняете меня.

— Но с чего нам обвинять тебя? Честно говоря, твой отец даже угрожал избить Уильяма. Его ирландская кровь не так часто проявляет себя, и потребовалось довольно много усилий, чтобы снова унять её.

Джуд попробовала представить, как её величественный отец бьет не менее величественного Уильяма. Но ничего не получалось.

— Не могу даже передать, насколько лучше мне стало после этих слов.

— Я ничего не говорила раньше, потому что ты, казалось, старалась, чтобы все прошло цивилизованно. И я надеюсь, что это не сильно тебя расстроит. Но я не хочу, чтобы ты узнала обо всем от кого-нибудь другого.

Живот Джуд снова сжался.

— Что случилось?

— Уильям и его новая жена тоже решили воспользоваться окончанием семестра. Они собираются поехать в Вест-Индию[27] на пару недель. Ты только представь себе! Уильям на радостях рассказывает всем, кто готов его слушать, что они хотят провести экзотические каникулы, прежде чем решат обосноваться в одном месте. Джуд, они ждут ребенка в октябре.

Что бы ни копилось у нее в животе, сейчас оно упало в самые пятки.

— Понятно.

— Он ведет себя просто как идиот. У него даже есть копия ультразвука, которую он показывает всем, словно семейное фото. Он даже купил ей огромное изумрудное кольцо в честь такого праздника. Он ведет себя так, словно она первая женщина в мире, которая забеременела.

— Думаю, он просто счастлив.

— Рада, что ты так спокойно это воспринимаешь. Что до меня, то я просто в ярости. У нас есть несколько общих друзей, и эта его радость очень неприятна в социальном отношении. Он мог бы вести себя более тактично.

Линда замолчала, явно пытаясь взять себя в руки. Когда она снова заговорила, то её голос стал спокойнее.

— Он не стоил ни минуты твоего времени, Джуд. И мне жаль, что я не поняла это до того, как ты вышла за него замуж.

— Мне тоже, — пробормотала Джуд. — Мама, не волнуйся. Это все уже в прошлом. Мне жаль, что вся эта ситуация ставит тебя в неудобное положение.

— Да ничего, я с этим справлюсь. Как я сказала, просто не хочу, чтобы ты услышала это от кого-то другого. Сейчас я понимаю, что мне не стоило так волноваться о том, что ты расстроишься или это причинит тебе боль. На самом деле, я не была уверена, что ты полностью избавилась от мыслей о нем. Я рада, что ты столь благоразумна. Как и всегда.

— Да, благоразумная Джуд, — произнесла она, хотя горячий ком встал у нее в горле. — Совершенно верно. На самом деле, я хотела попросить тебя передать ему мои наилучшие пожелания, когда снова увидишь его.

— Конечно. Я, в самом деле, рада, что ты счастлива, Джуд. Твой отец или я позвоним тебе, когда мы вернемся из Нью-Йорка.

— Хорошо. Желаю хорошо провести время. Поцелуй отца от меня.

— Обязательно.

Закончив разговор, Джуд почувствовала себя парализованной. Замерзшей. Кожа стала холодной, а кровь словно превратилась в лед. Все тепло и счастье, та простая радость, которую она берегла в себе с самого утра, словно покрылись льдом от того отчаяния, которое она испытывала.

Уильям летит на милый остров в Вест-Индии со своей хорошенькой новой женушкой. Они скользят по блестящим голубым волнам, прогуливаются по сахарно-белому песку пляжа под полной луной, держатся за руки и смотрят друг на друга влюбленными глазами.

Уильям, витающий в облаках от мыслей об отцовстве, хвастающийся своей беременной женой, листающий книги с детскими именами вместе с Эллисон, чтобы составить список. Ублажающий будущую мать изумрудными кольцами, цветами и поздними воскресными завтраками в постель, когда он приносит ей свежевыжатый апельсиновый сок и круассаны.

Она могла отчетливо это увидеть, будь проклято её хорошее воображение. Обычно ничего не делающий Уильям, радостно роющий землю перед своей Мадонной, пока они гуляют по пляжу. Всегда скрытный Уильям, который теперь рассказывает всем — и даже незнакомым — о грядущем великом событии.

Известный своей бережливостью Уильям раскошелился на кольцо с изумрудом. На массивное кольцо.

Ублюдок.

Она разломила карандаш, который держала в руках на две части, и швырнула его в стену. Ей пришлось вскочить с кресла, ударив им об пол с оглушительным треском, прежде чем Джуд осознала, что она чувствовала вовсе не отчаяние. Это была ярость. Сильная, закипающая ярость. Дыхание рывками вырывалось из груди, кулаки были стиснуты. Здесь нечего было ломать, нечего бить безо всякого смысла. Злость, которая закипала в ней, была такой черной, такой сильной, что Джуд оглянулась вокруг, чтобы решить, на чем её выместить, прежде чем она вырвется из груди. Ей нужно было куда-нибудь идти, двигаться, отдышаться, прежде чем вся эта ярость выплеснется из нее криком, который разобьет все окна в коттедже. Она слепо повернулась к двери и побежала вниз по ступенькам, на улицу.

Она бежала по холмам, до тех пор, пока не сбилось дыхание, пока не закололо в боку, а ноги не начали подкашиваться. Начался мелкий грибной дождь, капли которого сверкали в воздухе и росой блестели на траве.

Поднялся сильный ветер, который звучал словно женский плач. А сквозь него, словно шепот, можно было расслышать мелодию свирели.

Заметив, что она идет по тропинке в Ардмор, Джуд продолжила путь.

Глава 11

В этот дождливый вечер посетители паба, уютно устроившиеся за столиками, или болтали, или просто спали.

Молодой Коннор Демпси наигрывал на гармонике тоскливые мелодии, в то время как его отец потягивал Смитикс[28] и обсуждал положение дел в мире со своим хорошим другом Джеком Бреннаном. С тех пор как Джек залечил свое сердце, он стал уделять разговорам столько же внимания, сколько и пиву.

Эйдан, тем не менее, поглядывал за ним из-за барной стойки. Джек и Коннор Демпси Старший часто расходились во мнениях относительно положения дел в мире, и время от времени, чтобы убедить другого, что прав именно он, пускали в ход кулаки. Эйдан прекрасно их понимал, но вовсе не хотел, чтобы этот жаркий спор случился в пабе.

Он проверил футбольный счет. Клэр[29] обыгрывали Мейо[30], и он мысленно их подбодрил, словно заключил пари на их победу. Убедившись, что вечер будет тихим, Эйдан размышлял, не позвать ли Бренну, чтобы она заменила его. Ему срочно было необходимо узнать, не захочет ли Джуд еще разок с ним поужинать. На этот раз в ресторане, где будут цветы и свечи на столе, а также соломенного цвета вино в изысканных бокалах Он думал, что нечто подобное было бы ей привычнее, чем омлет и жареная картошка, к тому же приготовленные на собственной кухне.

Джуд могла быть застенчивой и милой, но, прежде всего, она была утонченной женщиной, выросшей в большом городе и принадлежащей к высшим слоям общества. Мужчины, к которым она привыкла, обычно водили ее в театры и модные рестораны. Они носили галстуки и костюмы, сшитые на заказ, со знанием дела рассуждали о литературе и кинематографе.

Нет, на самом деле он не был невежей. Он с удовольствием читал книги и смотрел фильмы. Он путешествовал больше, чем достаточно, и своими глазами видел великие произведения искусства и архитектуры. Эйдан не уступил бы в разговоре ни одному чикагскому денди.

Он покачал головой, поймав себя на том, что сидит и хмурится. Чем, во имя Христа, он занимается — устраивает соревнования с каким-то воображаемым мужчиной? Было нечто жалкое в том, что он, казалось, и трех мыслей в голове удержать не может, если хотя бы одна из них касается Джуд Мюррей.

Скорее всего, все дело в сексуальной неудовлетворенности, решил Эйдан. Он давно не прикасался к женскому телу. И каждый раз, как только он собирался сделать это, под его руками оказывалось тело Джуд. И еще огромное спасибо сегодняшнему утру, когда он так хорошо разглядел все ее формы.

Нежную кожу, которая так очаровательно краснела, длинные, стройные ноги и крошечную, сексуальную родинку над ее левой грудью. У нее такие очаровательные плечи. Плечи, которые, кажется, умоляют о прикосновении мужских губ. То, как она смущалась, как таяла от его прикосновений. И разве можно после всего этого удивляться, что его заклинило на ней? Чтобы оставаться спокойным, нужно было бы быть мертвым, как минимум, лет десять.

Часть его — которой он не очень гордился — мечтала, как он соблазнит Джуд и окажется с ней в постели. И они оба получат и разрядку, и облегчение, и удовольствие. Другая часть, пусть с неохотой, но признавала, что он был очарован, как ее умом, манерами, так и тем, во что они были упакованы.

Тихая и застенчивая, аккуратная и вежливая. Она вызывала в мужчине желание снять шелуху напускного спокойствия, пока не откроется все, что прячется под ней.