– Итак, ты хочешь сделать карьеру художника-ювелира, но только не в «Альционе» и не в компании Корральдо? спросила Франческа.

Флейм беспомощно пожала плечами.

– Не знаю, мама, но понимаешь, я оживаю, когда работаю над этими эскизами. А если у меня действительно получается… тогда да. Я хочу делать украшения.

Франческа кивнула, она давно уверилась, что дочь сама способна разобраться с собственной жизнью и довольно успешно. Еще в детстве девочка была очень ответственной. Любимого котенка кормила сама и никогда не забывала сделать это, потом, уже в школе, если понимала, что опаздывает домой, всегда звонила и предупреждала. Флейм, очень упорная и трудолюбивая, училась лучше всех в классе. Ее не надо было ни поощрять, ни заставлять и уж тем более наказывать. Мать радовало еще одно ее качество: Флейм никогда не требовала от других такого же поведения и отношения к жизни.

– О, все это так ужасно! – вдруг взорвалась Флейм. – Я думала, моя жизнь давно уже распланирована. Колледж, карьера художницы, замужество. Все было так ясно!.. – Но пляшущие огоньки в глазах выдавали, что она смеется над собой.

– Жизнь невозможно спланировать, – тихим печальным голосом возразила мать, и Флейм тотчас отбросила свои проблемы.

– Ты подумала о своей, да? – спросила она.

Франческа, вздохнув, кивнула.

– Да, – пробормотала она, а в памяти вспыхнуло лицо Малколма в их первую встречу. Какой красивый! И, думала она, какой добрый!.. Жестокая ошибка! Он женился на ней только потому, что она была из семьи Корральдо и подходила на роль матери наследника «Альционы». Он никогда ее не любил.

Флейм нежно погладила руку матери.

– Скажи, что ты чувствуешь… Я имею в виду смерть моего отца.

Франческа с болью вздохнула, но ответила честно:

– Облегчение. Я всегда… Я никогда не чувствовала себя в безопасности. Казалось, В любой момент он может отобрать тебя и моя жизнь рассыплется в прах.

– Ты самая сильная личность, которую я знаю! Посмотри, ты вернулась к учебе, получила степень. Ты переводишь, редактируешь, работаешь с профессором. Извини, я не хотела бередить твою боль. Значит, ты ничего не чувствуешь, кроме облегчения?

– Нет, еще мне его жаль. Он никогда не знал тебя, Флейм. Но зато теперь я наконец увижу Джастина. У меня появился шанс увидеть собственного сына, – почти прорыдала она.

– А Джастин еще не написал тебе? – поспешно спросила Флейм.

Франческа покачала головой.

– Нет, пока нет. Он, конечно, занят, ведь там идет расследование.

– Но это несчастный случай. Разве нет? Он упал, когда наблюдал за звездами?

– Да. Бедный Джастин, как ему сейчас тяжело. Может, мне поехать к нему? О Флейм, я так давно этого хочу. Просто сесть в самолет и полететь. Как только я увижу его, снова все будет хорошо!..


Прошло два дня. Утром Франческа, по обыкновению, вынула почту и вошла в комнату, где Флейм ожидала такси в аэропорт. Она заметно нервничала перед встречей с представителем «Ридекса», но всячески пыталась скрыть это.

– Расслабься, – подбадривающе улыбнулась Франческа. – Все будет прекрасно.

– Тебе легко говорить, – улыбнулась Флейм. – Ты знаешь, какая я на самом деле трусиха.

Франческа засмеялась.

– Ну, девочка, вот уж и нет. Я уверена в тебе.

– Что слышно от бабушки? – спросила Флейм, пытаясь отвлечься от мыслей о предстоящей беседе… А если в «Ридексе» понравились ее работы? Но она никогда не сможет сотрудничать с ними. По крайней мере, до тех пор пока владеет половиной акций «Альционы», этим реально существующим замком ее детства. Она читала о ней, видела фотографию в английском журнале, но «Альциона» всегда была для нее вне досягаемости. Туманное наследство, к которому она не могла прикоснуться или даже увидеть воочию. Теперь это вдруг ее…

– Ничего, – задумчиво ответила Франческа, прочитав письмо от адвоката и засовывая его обратно в конверт. Она потянулась за следующим. – Но я знаю, в Венеции ей будет хорошо. Смешно сказать, но все мы бежим домой к маме, когда у нас что-то не ладится. Я всегда так делала. Может, ты тоже будешь прибегать ко мне?..

– Я ей так завидую. Тому, что она в Венеции. Как бы я хотела оказаться в этом городе. Я помню и прабабушку Джульетту, хотя видела ее только раз. Сколько мне тогда было? Шесть?

– А почему бы тебе не написать и не спросить разрешения навестить их? У тебя ведь скоро пасхальные каникулы. Пора начинать путешествовать, дорогая!

Обдумывая заманчивое предложение Франчески, Флейм наблюдала, как она открывает следующее письмо.

– Пожалуй, мама, я так и сделаю. А ты поедешь, привезешь Джастина, и мы наконец уладим эту нелепую ссору. Сирамор-Форбсы и Корральдо не пойдут, как Капулетти и… Мама, что случилось? – Франческа опустилась на диван с белым как снег лицом. – Флейм подбежала к ней, встала на колени, глядя в ее остановившиеся, испуганные глаза. – Неужели снова плохие новости? – прошептала она. – О мама, я больше этого не вынесу!..

Франческа часто-часто заморгала, явно сдерживая слезы, и покачала головой.

– Я… я… – Она посмотрела на письмо, потом на дочь. – Это от Джастина.

– От Джастина? – Флейм вопросительно посмотрела на мать. – С ним все в порядке?

– Да, – ответила Франческа бесстрастным, обреченным голосом.

– Тогда в чем дело, мама? Что, что случилось с Джастином?

– Он не хочет нас видеть. Вот и все. – Франческа тупо смотрела на лист бумаги с коротким текстом.

Флейм осторожно взяла письмо у нее из рук и прочла…

Каждое слово падало ей на сердце, словно камень.

Дорогая сеньора Корральдо.

Как вас уже, вероятно, известили мои юристы, ваш бывший муж Малколм Сирамор-Форбс, двенадцатый граф Равенскрофт, умер в результате несчастного случая ночью 20 декабря прошлого года. Вам известно также, что между нами существуют некоторые семейные проблемы юридического свойства, которые следует разрешить и оформить официально. Если вы намерены приехать в Англию, чтобы обсудить эти вопросы с вашими представителями, сообщаю на этот случай имя и лондонский адрес моих представителей. Отныне я вступаю в права тринадцатого графа Равенскрофта, во владение имением, землями и титулом, в соответствии с последним завещанием моего отца и согласно британским законам.

Я пишу вам, желая проинформировать вас, что все прежние указания моего отца, касающиеся вас и вашей дочери, остаются в силе.

Ваш Джастин Сирамор-Форбс


Флейм ахнула сразу же, как только пробежала глазами по первой строчке письма.

– Он даже не называет тебя…

– Матерью, – закончила фразу Франческа дрогнувшим голосом. – Нет, не называет, но я его мать, Флейм. Я мать! – С душераздирающими рыданиями Франческа закрыла лицо руками и упала в объятия дочери.


– Ф. С. Форбс, мистер Декстер.

Голос секретарши прервал чтение финансового отчета фирмы по Сан-Франциско. Рис Декстер раздраженно нащупал кнопку и нажал ее длинным мозолистым пальцем.

– Пусть войдет.

Через несколько минут он услышал, как дверь открылась, но не обратил на это внимания. Время шло, а он и не замечал: отчет был гораздо лучше, чем он ожидал. Он перевернул страницу, нахмурился, заметив расхождения в цифрах, допущенные бухгалтерией. Рис сделал пометку на полях и собрался было поставить номер на документе, но в этот момент услышал холодный, как морозное утро, голос, и его ручка с золотым пером застыла в воздухе.

– Мне казалось, встреча назначена на десять тридцать, а не на десять сорок!

Рис Декстер вскинул голову, голубовато-серые глаза его широко раскрылись. Кажется, он охнул, как от удара в солнечное сплетение. Перед ним стояла богиня! В безупречном изумрудном костюме от Баленсиаги, в узкой обтягивающей юбке и двубортном пиджаке, она была великолепна. Полная грудь, длинные ноги и тонкая талия. Но даже не сама фигура, которая, без сомнения, была чудо как хороша, привлекла его внимание, а копна волнистых волос, падающих на плечи, словно огненный водопад.

Флейм тоже была ошарашена!

Она прогуливалась у дверей офиса в ожидании назначенного часа, мучаясь и терзаясь, пытаясь убедить себя, что не надо пугаться огромных размеров и явного богатства «Декстер корпорейшн». Конечно, доходы этой гигантской фирмы не сравнимы с доходами простого филиала ювелирных украшений «Ридекс». Флейм почти убедила себя в этом, поэтому, войдя в кабинет Риса Декстера, она ощущала себя не просто смелой, но даже воинственно-смелой.

Желая не мешать ему, она на цыпочках подошла к столу. Он не обращал на нее внимания. Без всякого сомнения, этот человек привык, чтобы его ждали. Но Флейм была не из тех, она не какой-то безработный дизайнер, готовый на все, чтобы только показать себя. Если Декстер думает, что может так невоспитанно вести себя с ней, то он получит свое. Вот почему она сделала первое заявление. Но когда он рывком поднял голову и устремил на нее стальной пронзительный взгляд, ее бравада улетучилась. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потрясенные силой первого впечатления. Потом Рис Декстер расхохотался.

Флейм изумленно глядела на него. Сперва ее поразили только глаза, голубовато-серые, со стальным оттенком, они, казалось, пронзали насквозь. Теперь она увидела все остальное: широкий рот, который так хорошо смеялся, морщинки у глаз, длинный прямой нос, загорелая обветренная кожа, указывающая на то, что этот человек не сидит в кабинете с утра до ночи.

– Извините, я вовсе не хотел заставлять вас ждать. – Голос Риса Декстера соответствовал его облику. Он был сильный, глубокий и прорезал тишину комнаты, как скальпель хирурга живую ткань. – Если бы я знал, что упускаю… – Голос стал мягче, а глаза медленно осматривали ее с головы до ног – от пламени волос до каблуков зеленых туфель, – потом вернулись обратно, к шоколадного цвета глазам. – …Я ни за что бы не тратил время на скучные цифры.

Флейм вспыхнула, ей показалось, что ее тело закололо иголочками, и она нервно переступила с ноги на ногу. Сердясь на себя за поведение школьницы и не разрешая поддаться очарованию приятной внешности мужчины, она выпрямила спину и напряглась.