Решение оставалось за Чарлзом, Генриеттой и капитаном Уэнтуортом, но сперва, кроме недоумения и ужаса, они ничего не умели выразить. Апперкросс. Кому-то надо ведь ехать в Апперкросс. Оглушить мистера и миссис Мазгроув страшным известием. А уже так поздно. Они предполагали выехать часом ранее, теперь никак не поспеть в назначенный срок. Сперва они были способны только на такие восклицания; но вот капитан Уэнтуорт сказал, набравшись духу:

— Нужно решиться, не теряя более ни минуты. Промедление невозможно. Кому-то следует решиться и тотчас ехать в Апперкросс. Мазгроув, кому-то непременно следует ехать, вам или мне.

Чарлз с ним согласился, но объявил, что сам он никуда не двинется. Он постарается не обременять мистера и миссис Харвил; но он и не в силах и не вправе бросить сестру. На том и порешили. Но вдруг Генриетта объявила, что и она остается. Ее, однако, быстро удалось переубедить. Какая от нее тут польза? Ведь она даже рядом с Луизой не может находиться, даже смотреть на нее не может, совершенно не теряя самообладания! Пришлось ей признать, что толку от нее никакого, но долго еще она упиралась, пока не победила жалость к родителям; она согласилась с тем, что ей лучше быть подле них.

Об этом как раз и шел разговор, когда Энн, тихонько спустившись от Луизы, невольно услышала его через полуотворенную дверь гостиной.

— Итак, решено, Мазгроув, — воскликнул капитан Уэнтуорт. — Вы останетесь, а я доставлю домой вашу сестру. В прочем же во всем, если миссис Харвил нуждается в помощи, на мой взгляд, тут достанет одного человека. Миссис Мазгроув, полагаю, захочет вернуться к детям, но никто не может быть распорядительней, чем Энн, и было б всего лучше, если б она осталась.

Минуту еще постояла она за дверью, чтобы унять нахлынувшие на нее чувства. Собеседники горячо поддержали капитана Уэнтуорта, и она вошла в гостиную.

— Вы останетесь, разумеется. Вы останетесь за ней ухаживать, — вскричал он с жаром и нежностью, от которых едва ли не воскресало минувшее. Она залилась краской, он же, совладав с собою, направился к двери. Она поспешила их заверить, что готова, рада, что она мечтает остаться. Она и сама уж про это думала и боялась только, что ей не разрешат. Она с удовольствием будет спать на полу в комнате у Луизы, если только миссис Харвил позволит, чтобы ей там постелили.

Еще одно соображение, и все, казалось, устраивалось. Хотя даже и не мешало бы, пожалуй, заранее подготовить мистера и миссис Мазгроув некоторой задержкой, лошади мистера Мазгроува могли превратить ожидание в долгую пытку; а потому капитан Уэнтуорт предложил (а Чарлз согласился) ехать на почтовых, а карету мистера Мазгроува оставить здесь до утра, когда вдобавок можно будет послать с нею свежие известия о положении Луизы.

Капитан Уэнтуорт поспешил к гостинице все приготовить к отъезду и ожидать обеих дам. Когда Мэри, однако, сообщили выработанный план, согласие тотчас было нарушено. Она гневалась, возмущалась и сетовала на несправедливость принятого решения. Как? Ее отослать и оставить с Луизой Энн? Да кто она Луизе, эта Энн, а Мэри небось жена ее родного брата! Кому как не Мэри оставаться здесь вместо Генриетты? И чем она хуже Энн? И вдобавок — ехать домой без Чарлза, без собственного мужа! Какая жестокость! Словом, она приводила куда более доводов, нежели в силах был отразить ее супруг, а коль скоро никто не мог достойно продолжать прения, когда он окончательно сдался, делать было нечего: пришлось с ней согласиться.

Никогда еще Энн с большей неохотой не уступала ревнивым и вздорным притязаниям Мэри; но как бы там ни было, они отправились к гостинице — Чарлз вел свою сестру, а капитан Бенвик сопровождал Энн. Лишь мгновение одно, когда они двинулись в путь, подарила она воспоминаниям о незначительных обстоятельствах, которых свидетелями были покидаемые нынче места. Здесь слушала она рассуждения Генриетты о том, как полезно было бы преподобному Ширли оставить Апперкросс; здесь встретила она потом мистера Эллиота; лишь мгновение могла она уделить мыслям о чем-нибудь, кроме Луизы и тех, на чьем попечении она оставалась.

Капитан Бенвик был к ней чрезвычайно внимателен; и, чувствуя, как нынешнее несчастие сблизило их, она испытывала к нему все возраставшее расположение и даже не без удовольствия думала о том, что теперь у них, верно, будет повод еще свидеться.

Капитан Уэнтуорт ожидал их возле кареты, запряженной четверкой и ради удобства их поставленной в самом нижнем конце улицы; и явственная досада его при виде одной сестры вместо другой, то, как изменился он в лице, как недоумевал, как подавил невольное восклицание, выслушивая Чарлза, — все это не могло не задеть Энн; во всяком случае, она убедилась, что ценили ее только как умелую сиделку.

Она, однако, старалась не терять спокойствия и судить справедливо. Нисколько не склонная соревноваться с Эммой в чувствах ее к Генри,[13] она ради капитана Уэнтуорта ухаживала бы за Луизой даже с особенным рвением; ну, а он, она надеялась, не мог долго подозревать ее в том, что она по своей охоте уклонилась от обязанностей дружбы.

Тем временем она была уже в карете. Он подсадил их обеих и поместился между ними; и таким вот манером, при таких обстоятельствах, странных и тревожных, Энн покидала Лайм. Как пройдет долгий путь, как отзовется на их отношениях — этого не могла она предвидеть. Все вышло, однако, совершенно естественно. Он занят был Генриеттой, то и дело к ней оборачивался и если нарушал молчание, то лишь затем, чтобы ее обнадежить и ободрить. Он оставался сдержан и спокоен. Казалось, всего важнее ему уберечь Генриетту от лишних волнений. Только когда она стала клясть злосчастную, в недобрый час затеянную прогулку, он не совладал с собой и воскликнул:

— Лучше об этом не говорить! Господи! Если бы я ей противостоял в решительную минуту! Зачем не поступил я разумно! Но как же она настойчива и тверда! Бедная, бедная Луиза!

Энн спрашивала себя, не подверг ли он сомнению прежнюю свою убежденность в неоспоримых преимуществах твердого характера и не пришло ли ему на ум, что, подобно всем прочим качествам, и твердость должна иметь свои пределы и границы. Быть может, наконец мелькнет ему догадка, что иной раз натура, доступная доводам рассудка, вправе притязать на счастье ничуть не менее, чем самый решительный нрав.

Кони бежали быстрой рысцой. Энн подивилась тому, как скоро выступили им навстречу знакомые холмы. Из-за быстрой езды, а вдобавок оттого, что она боялась, пожалуй, конца его, путь показался ей вдвое короче вчерашнего. Почти стемнело, однако, когда они приблизились к Апперкроссу. Все трое давно примолкли, Генриетта притулилась в уголку, прикрывши шалью лицо, и можно было надеяться, что она, наплакавшись, задремала, миновали последний переезд, и тут капитан Уэнтуорт вдруг обратился к Энн.

— Я все думал, как нам поступить, — сказал он. — Ей, пожалуй, сперва не нужно показываться. Это ее убьет. Я уж думал, быть может, вам лучше подождать с нею в карете, пока я все выложу мистеру и миссис Мазгроув? Как вы полагаете, разумно ли это?

Она нашла это разумным, он был доволен и более ничего не прибавил. Но вопрос его оставил радость в ее душе, как залог уважения к ней, как залог дружбы, — большую радость; и хотя то был кажется, залог прощальный, ценность его оттого не уменьшалась.

Исполняя свой печальный долг, удостоверясь, что отец и мать приняли известие ровно с тем самообладанием, на какое и можно было рассчитывать, и что дочери лучше быть с ними рядом, он объявил о намерении своем воротиться в Лайм вместе с каретой и, едва задали корм лошадям, отправился в путь.

Глава XIII

Остаток своего пребывания в Апперкроссе, составивший всего две недели, Энн целиком проводила в Большом Доме и рада была, замечая, как нужна она мистеру и миссис Мазгроув, которые утешались ее обществом и вдобавок в расстроенном своем состоянии духа не могли без нее справиться с необходимыми приготовлениями.

В первое же утро получили они свежие сведения из Лайма. Луиза была все та же. Зато и не было признаков болезни более грозных. Несколько часов спустя явился Чарлз с подробным отчетом. Он не унывал. На скорое исцеление надежды мало, но все идет как в подобных случаях и положено. Говоря о Харвилах, он нахвалиться не мог их добротою и особенно восхищался тем, как самоотверженно миссис Харвил ходила за Луизой. Мэри убедили пораньше уйти в гостиницу. Нынче утром у Мэри снова разыгрались нервы. Когда он уезжал, она пошла гулять с капитаном Бенвиком, быть может, это будет ей на пользу. Сам он, пожалуй, предпочел бы, чтобы ее удалось отправить домой, раз миссис Харвил все равно все берет на себя.

Чарлз в тот вечер собрался обратно, и отец его решил было отправиться вместе с ним, но дамы не давали на это согласия. И другим будет больше хлопот, и ему больше горя; и тут родился более остроумный план и тотчас был приведен в исполнение. Послали карету в Крюкерн, и Чарлз оттуда привез куда более полезное лицо, а именно старую няню, которая вынянчила всех детей, дождалась, пока ленивца и баловня Харри отослали в школу следом за братьями, и теперь доживала свой век подле опустелой детской, штопала все чулки, врачевала все волдыри и шишки, какие попадались ей под руку, и была рада-радешенька, что ей разрешили ухаживать за голубушкой мисс Луизой. Миссис Мазгроув и Генриетте уже являлась смутная мысль о Саре, однако без поддержки Энн они и не решились бы и не сумели ее осуществить.

На другой день не кто иной, как Чарлз Хейтер, снабдил их подробными сведениями о Луизе, без которых они дня не могли прожить. Он не поленился съездить в Лайм, и отчет его вселял надежду. Луиза теперь реже впадала в забытье. Судя по всему, капитан Уэнтуорт оставался в Лайме.

Энн предстоял назавтра отъезд, событие, которое всех пугало. Что им без нее делать? Они друг другу слабые утешители. И до того они сетовали, что Энн сочла за благо сделать общим достоянием те намерения, в какие каждый ее тайком посвятил, и уговорить всех сразу отправиться в Лайм. Это оказалось нетрудно; скоро решили ехать, ехать завтра же, жить ли в гостинице, снять ли жилье — неважно, и дожидаться, пока не окрепнет бедняжка Луиза. Они облегчат труды пекущихся о ней добрых людей, они помогут миссис Харвил в ее заботах о собственных детях; словом, все так радовались принятому решению, что Энн была счастлива, что его подсказала, и, наблюдая их сборы и спозаранок провожая в путь, она была довольна последним утром своим в Апперкроссе, хоть сама и осталась таким образом в одиноком, покинутом доме.