Спустя некоторое время, когда хлопнула входная дверь и в коридоре послышались приглушенные голоса, Анжелике пришлось с немалым трудом сдержать дрожь. Миссис Фолкнер успокаивающе кивнула ей и быстро вышла из комнаты.

Анжелика поспешила встать и повернуться лицом к двери. Во рту у нее пересохло. Она несколько раз провела кончиком языка по нижней губе, а затем нерешительно прикусила ее.

Несмотря на струящиеся по плечам светлые волосы, которые когда-то, в далеком младенчестве, подсказали родителям, как назвать малышку, и со временем так и не потемнели, в наружности Анжелики не было ничего ангельски неземного. Сейчас она была бледна от волнения, однако обыкновенно на ее щеках играл яркий румянец, а голубые глаза смеялись.

В обществе Анжелику любили, но никогда не относили к числу классически утонченных красавиц. Ее характер, по мнению многих, был чересчур твердым. Тем не менее выражение ее лица часто было таким, будто она вот-вот готова весело рассмеяться. Ее фигуру находили слишком крепкой и полной жизни. Это верно: у Анжелики была тонкая талия и длинные, стройные ноги, однако двигалась она всегда чересчур быстро и решительно – одним словом, Анжелику Леннард никак нельзя было причислить к числу воздушных, готовых растаять и раствориться в воздухе сверстниц. Да и едва ли ей бы понравилось подобное парение в воздухе – она куда увереннее чувствовала себя, обеими ногами твердо стоя на земле.

Сейчас на Анжелике было весьма элегантное, но все же скромное – под стать ее миссии – платье из голубого шелка, казавшееся неожиданно ярким на фоне темных панелей и рыжевато-коричневого цвета чехлов мебели в гостиной. Марта настояла на том, чтобы хозяйка, отправляясь в столь безрассудно рискованное путешествие, позволила ей уложить достаточный запас одежды, и теперь Анжелика была рада такой предусмотрительности.

Вырез на платье был неглубоким, но сборки, подхваченные под грудью девушки узкой голубой лентой, намекали на ее соблазнительные размеры. На плечи Анжелика набросила длинную накидку с оборкой. Волосы ее ниспадали каскадом локонов. Хотя сама Анжелика об этом и не догадывалась, в полумраке небольшой комнаты она, казалось, светилась, словно огонек свечи.

Девушка готовилась встретиться лицом к лицу с таинственным контрабандистом, причем в его собственном доме, и испытывала робость. Вдруг припомнив что-то, она ахнула и торопливо взяла в руки ридикюль, достала из него пару писем и отложила сумочку в сторону. Тут послышались приближающиеся шаги, и Анжелика круто повернулась лицом к двери, которая в следующее мгновение широко распахнулась. Свечи затрепетали от внезапного сквозняка, и по стенам заметались длинные черные тени. На пороге стоял мужчина. Анжелика почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Ее пальцы крепче сжали письма, когда она обратила все свое внимание на хозяина дома.

Бенуа Фолкнер спокойно прикрыл дверь и встретил взгляд Анжелики с выражением не меньшего любопытства, однако с куда более меньшим напряжением на лице. Он был довольно высок – наверное, чуть выше шести футов, – строен и мускулист. В нем чувствовалась скрытая живость и сила, словно в сжатой пружине или неподвижно лежащей плети. Волосы его были черными как вороново крыло, а кожа – смуглой от загара. У него были довольно высокие скулы и нос с легкой горбинкой. В уголках глаз виднелись мелкие морщинки, словно он привык щуриться от яркого солнечного света и мелких соленых брызг. Красиво очерченные чувственные губы были плотно сжаты.

За исключением белоснежного шейного платка и пышных рукавов рубашки безукоризненного покроя, Бенуа был одет во все черное, отчего казался выше и стройнее. Именно такой образ и рисовался в воображении Анжелики. После того как отец поведал ей о своей драматической встрече с бесстрашным юношей на берегу рокочущего во тьме моря, Анжелика не переставая думала об этом юноше.

Бенуа Фолкнер больше походил на пирата, нежели на контрабандиста. Анжелика не удивилась бы, увидев у него в ухе золотую серьгу, на голове – красный платок, а в зубах – абордажную саблю.[3] Ей показалось, что вместе с Бенуа Фолкнером в комнату ворвался напоенный солью простор океана. Едва лишь этот человек переступил через порог, как уютная гостиная сразу же стала тесной и душной.

Глядя на него, Анжелика слегка даже приоткрыла рот. В течение нескольких секунд она продолжала смотреть на Бенуа Фолкнера как зачарованная, по-прежнему судорожно сжимая в руках письма, которые привезла из Лондона.

В живом взгляде наблюдательных карих глаз контрабандиста мелькнуло нечто, похожее на мягкую иронию.

– Добрый вечер, леди Анжелика, – вежливо сказал Бенуа, отвесив в ее сторону легкий поклон. – Мне очень жаль, что вам так долго пришлось дожидаться меня. Если бы я знал о вашем приезде, то, разумеется, постарался бы приехать раньше.

Анжелика растерянно моргала. После долгого вечера, проведенного с миссис Фолкнер, до сих пор говорившей с акцентом и сохранившей манеры настоящей француженки, она ожидала, что выговор Бенуа будет столь же грассирующим. Однако он говорил по-английски очень чисто.

– Я привезла вам письмо от отца, – произнесла Анжелика, хотя собиралась начать разговор с ним совсем не с этого: привычное самообладание почему-то вдруг покинуло ее.

– Так и сказала мне мама. Прошу вас, – он галантно указал ей на кресло и прошелся по комнате, остановившись у комода.

Взгляд Анжелики следовал за ним, не отрываясь ни на секунду. Она прекрасно знала, что нехорошо так пристально рассматривать незнакомого мужчину, но ничего не могла с собой поделать. Бенуа двигался с изящной грацией, вызывавшей в ней восхищение. Из всех мужчин, с которыми ее сводила судьба, он казался, пожалуй, наиболее уверенным в себе. Может быть, он сумеет помочь ей?..

– Не хотите ли немного бренди? – любезно предложил Бенуа. – У вас был длинный день, и я подозреваю, то поручение, с которым вы прибыли сюда, непростое.

Анжелика не сразу вернулась к действительности. Лишь увидев в руке Бенуа хрустальный графин, она собралась с духом и выпалила:

– А этот бренди ввезен контрабандой?

Бенуа бросил на гостью задумчивый взгляд. В его темных глазах мерцали огоньки. Потом на его губах медленно появилась улыбка. Похоже, несдержанность Анжелики лишь позабавила его. Щеки девушки залило краской.

– Пожалуй, из всех напитков, что согревают нам душу и тело, едва ли треть попадает на наш стол после уплаты законной пошлины, – вежливо отозвался Бенуа. – Разумеется, за исключением напитков в доме сэра Уильяма Хопвуда.

– Благодарю вас. – Анжелика взяла бокал, который он, наполнив, протянул ей, и постаралась как можно спокойнее выдержать взгляд хозяина дома. Нельзя было допустить, чтобы он догадался, какое смятение царит в ее душе.

– Полагаю, вы знакомы с сэром Уильямом, – непринужденно заметил Бенуа, усаживаясь напротив Анжелики и вытягивая длинные ноги в черных бриджах поближе к камину. – Ведь он один из друзей вашего отца. Но мне кажется, вам никогда раньше не доводилось бывать в наших краях, не так ли?

– Вы правы, – ответила Анжелика. – Как-то весной мы собирались навестить сэра Уильяма, но не получилось: умерла мама, – добавила она.

В обычных обстоятельствах Анжелика ни за что не поделилась бы с незнакомцем столь личным воспоминанием, однако сейчас она чувствовала себя совсем потерянной.

Просить об одолжении человека, которого она совершенно не знает, хотя он и находится в практически неоплатном долгу перед ее отцом, оказывалось гораздо труднее, чем представлялось Анжелике по дороге из Лондона.

– Мне очень жаль, – тихо проговорил Бенуа.

Анжелика бросила на него быстрый взгляд и поспешила отвернуться. Она уставилась на огонь, призывая себя собраться с мыслями. Ведь она приехала сюда, чтобы выполнить довольно простое поручение, а вместо этого устраивает спектакль… Помедлив несколько секунд, она с тихим стуком поставила бокал на выступ у камина, подняла голову и посмотрела прямо в глаза сидевшему напротив нее человеку.

– Благодарю вас за сочувствие, – быстро проговорила она, – однако все это произошло несколько лет назад, и я уверена, что в данный момент вас куда больше интересует причина моего приезда сюда.

– Полагаю, вы приехали, чтобы потребовать от меня уплаты долга вашему отцу, – как ни в чем не бывало ответил Бенуа и сделал глоток. Он держался совершенно свободно. – Или я ошибаюсь?

– Так вы намереваетесь сдержать свое обещание?! – воскликнула Анжелика. Ее удивлению, казалось, не было предела. Направляясь сюда, она была почти уверена, чтомальчик, много лет назад бросивший дерзкие, необдуманные слова, давно о них забыл. По дороге Анжелике пришлось поломать голову над тем, что ей следует сказать ему, чтобы убедить в необходимости исполнить обещанное.

Бенуа встретился с ней взглядом. И Анжелика вдруг со всей ясностью осознала внутреннюю силу этого человека. Он напомнил ей волка: с виду мирный, спокойный, но горе тому, кто заставит его показать клыки.

– Я всегда держу свое слово, миледи, – холодно, словно сверкнула сталь, отозвался Бенуа. – Однако мне пока неизвестно, какой именно услуги требует от меня эрл. Может быть, вы будете столь любезны и передадите мне его письмо? – Он резко протянул к Анжелике руку с длинными пальцами.

Сердце девушки дрогнуло от неожиданности, и она инстинктивно прижала письма к груди.

– Миледи, – нетерпеливо проговорил Бенуа, сверкнув глазами, – едва ли разумно с вашей стороны проделать такой утомительный путь, а затем отказываться передать мне письмо.

Анжелика медлила. Сейчас она испытывала то же чувство, которое иногда охватывало ее при звуке приближающихся раскатов грома, – боязливый восторг, смешанный с упоением. Грозы обыкновенно бывали непредсказуемыми и неистовыми, однако после удушающе бесконечной тишины, что предшествовала им, вспышки молний и грохотание грома казались Анжелике просто упоительными.

– Я знаю, что написано в этом письме, – сказала она неожиданно для себя самой, по-прежнему не торопясь отдавать Бенуа конверт. – Папа продиктовал мне его вчера вечером. Может, будет лучше, если сначала я попытаюсь объяснить, в чем дело? – Анжелика встала и быстро прошлась по комнате, однако гостиная была тесновата для того, чтобы начать здесь расхаживать взад и вперед, как она привыкла дома.