— Тебя бы в гиды нанять какому-нибудь турагентству, — засмеялась она. — Откуда только берешь слова?

— Я тоже давно этим интересуюсь. Но насчет турагентства ты права. Есть такие, которые обещают людям усиление собственной энергетики, очистку организма, укрепление, расслабление… В общем, полное здоровье.

— Куда их везут?

— В очень красивые и недешевые места — горы Ай-Петри, Кара-Даг.

— Ты там был? — спросила Светлана.

— Довелось. После знакомства с Соломиным я много читал об этом. Заманчиво: стоит добраться до мест силы, как все заботы останутся там. Ты вернешься светлый, чистый, радостный. Я ездил на Соловки. Действительно, там даже царапины и порезы заживали мгновенно. — Он чуть не признался, как испугало его одно место на Белом море. Ему говорили, что там открывается дар предвидения. Но то, что привиделось ему, Зацепин не хотел вспоминать… Тем более кое-что уже исполнилось… — Теперь ты понимаешь, о чем я?

Рука с кисточкой для румян замерла в воздухе.

— Это мудро, Витек. Необычно. Согласна. — Она засмеялась. — Если работает место силы, то должно работать и место, в котором преобладает сила, противоположная этой… Я правильно поняла?

— Абсолютно, — сказал Зацепин. — Есть одно, безусловное, проверенное Соломиным. — Он наклонился к ней и прошептал на ухо.

Она отпрянула от него.

— Не слишком ли далеко?

— Зато надежно.

Они оба молчали, было слышно, как тенькает синица за окном. Как отсчитывают секунды часы на стене.

— Та-ак… — проговорила Светлана. — Сегодня со старичком я поговорю еще кое о чем.

— Скажешь мне? — спросил он.

— Ты… ты догадаешься сам, — тихо сказала Светлана, пытаясь застегнуть халат на верхнюю пуговицу. Такие муки, похоже, она предпринимала впервые. Она как будто хотела спастись от дрожи в теле.

— Пожа-алуй, — протянул Виктор Николаевич. — Если следовать в русле твоих мыслей, то ты будешь говорить с ним о деньгах.

— Ха-ха, удивил, — бросила Светлана и отпустила пуговицу у шеи. Она быстро вернулась на привычное место, позволяя распахнуться халату и оголить грудь.

Светланины глаза восторженно сияли.

— Я не ошиблась в тебе. Я увидела тебя настоящего уже в первый раз.



21



— Рад, что вы отозвались на мой призыв. — Дмитрий Сергеевич Микульцев всматривался в Вадима.

— Всегда с охотой, — сказал Вадим.

— Но вы неуловимы. То телефон не отвечает. То вдруг женский голос. — Собственный голос Микульцева переменился. Он испытующе посмотрел на Вадима.

— Ошибка, — бросил он.

— Что именно? — Если бы Вадим вслушался внимательнее в интонацию, он уловил бы тревогу в голосе Дмитрия Сергеевича.

— Вы ошиблись, набирая номер.

— Вот как? Я подумал, что ошибка другого свойства. У вас.

Вадим с любопытством посмотрел на Микульцева. Глаза блестели от любопытства.

— Мне кажется, у вас… Конечно, это не моя забота, но, может быть, мой опыт, совет или что-то еще помогли бы вам.

Вадим рассмеялся:

— Кое-какой опыт у меня есть. Вы знаете, я был женат. Однажды.

— Ох, вы просто пионер! — Микульцев махнул рукой. — Спросите меня, сколько раз я совершил такой поступок.

— Так сколько же?

— Не помню. — Дмитрий Сергеевич покрутил коротко стриженной головой. — Почему я так распылялся? — Он засмеялся. — Та, на которой я хотел жениться в первый раз, отказалась. С тех пор я пытался, как теперь понимаю, по кусочкам собрать ее. В каждой находил что-то похожее.

— Нашли?

— Нет, конечно. Но есть надежда…

— Найти?

— Нет, все-таки увести ее под венец. — Он подмигнул ему.

Вадим отнял сигару от губ.

— Понимаю, вы правильно думаете. Ей столько же лет, сколько мне. Но это ничего не меняет, когда любовь. Так-то. — Он поднес сигару ко рту. — Ведь не меняется моя любовь к настоящим сигарам.

Вадим неопределенно хмыкнул.

— Ну расскажите, расскажите мне. Я любопытный, — не отступал Микульцев.

— С чего вы взяли, что у меня все настолько серьезно? — спросил Вадим.

— В ранней молодости я хотел стать ныряльщиком, — начал Дмитрий Сергеевич. — Я даже уезжал в Египет, это в мое-то время, сами понимаете. На все лето, в одну деревушку. Работал у одного итальянца.

— Погружали туристок? — Вадим взглянул на Микульцева.

— Их — тоже. Я был хорошим инструктором. У меня был сертификат, мой день стоил прилично. Родители боялись, что я там и останусь. Но… Думаете, что явилось главным "но"? — Дмитрий Сергеевич сощурился, выпуская дым.

— Интересно…

— Быть в услужении.

— Но все мы в услужении друг у друга. Разве нет? Даже вы со своими самолетами в услужении у тех, кто на них летает, — говорил Вадим, пытаясь понять, что на самом деле кроется под словами Микульцева. Какой-то интерес…

— Не-ет, друг мой. Я не в услужении, я обслуживаю через самолеты, принадлежащие мне, пассажиров. Я могу в любой момент вернуть их с курса.

— Но вы могли недогрузить до нужной глубины и своих клиентов, — сказал Вадим.

— Но это значило обмануть их и хозяина. Вот если бы я завел свою лодочку, стал ее владельцем… Нанял бы кого-то… Тогда дело другое. — Дмитрий Сергеевич бросил взгляд на Вадима, уловил расслабленность в его лице. — Так к чему это я?

— Да, вы что-то хотели сказать особенное? — В голосе Вадима был насмешливый интерес.

— Конечно. Я хотел сказать, что такие, как мы с вами, могут быть только в услужении у женщины. Вот я о чем. Чем мужчина сильнее, тем лучше он служит женщине. Вы сильный, Вадим. Я это знаю.

Вадим рассмеялся:

— Ого, какой поворот! Вы очень хитрый, Дмитрий Сергеевич.

— Я старый жулик. — Он рассмеялся. — По-моему, я уже вам признавался в этом.

— Хорошо, допустим, я готов быть в услужении у одной женщины. Но она не хочет, чтобы я принимал на себя ее проблемы.

— Наверное, был опыт, причем печальный.

Вадим кивнул:

— Был. В трудной ситуации первый муж сбежал.

— Я так и думал. Но вы должны ее заставить довериться вам. Выручить ее.

— Я готов всегда, если бы сложилась ситуация, в которой я мог бы…

— Ситуации сами собой не складываются. Их складывают люди. — Микульцев выпустил дым. — Вы слышали об аномальных зонах? — спросил он.

— Конечно. Магнитные поля Земли владеют нами в большей степени, чем мы ими.

— Вот именно. Но даже в аномальную зону человек не попадет без того, чтобы его туда завлекли или подтолкнули. Завлекли деньгами или подтолкнули ради денег. Значит, если кое-что вложить, то можно смоделировать любую ситуацию. — Глаза Дмитрия Сергеевича сверкали. Он отпил глоток рома. Он тоже сверкнул в бокале, когда свет лампы скользнул по стеклянному боку. — Я понимаю, ваша дама из тех особ, которые считают, что могут и должны обходиться собственными силами. Они и могли бы, если бы мир состоял только из женщин. А поскольку мы в нем есть, и если нас даже не видно за пышными формами подруг, — он усмехнулся, — то они играют не на равных. Расскажите мне суть дела.

Вадим рассказал.

— Не думаете ли вы, что для всеобщего удовольствия проще всего купить бумаги? Тогда у нее не останется козырей, и вы выиграете. Она сказала вам, что будет готова, когда разберется с делами?

— Да. Но купить? — Вадим поднял брови.

— Ну да. Если есть препарат, есть результаты, мы ничуть не погрешим против истины. Мы купим только подписи.

— Это не для нее. И не для меня.

— Понял. — Микульцев поднес сигару к губам. — Но имейте в виду, Вадим Андреевич, что с помощью этой же нехитрой операции на пьедестал может быть возведен недостойный противник. С неработающим препаратом. Мы ведь не в Англии, где чтят закон и порядок не до буквы, а до точки. У них даже авторскому праву триста лет. — Он хмыкнул. — Но кое-что завертелось в моей головушке…

Этот разговор был вчера, а сегодня Дмитрий Сергеевич Микульцев сидел за столом и стучал по крышке тонко заточенным карандашом. Он стучал грифелем, хотя мог и обратным концом, на котором стерка, как называли в давние школьные времена резинку для стирания. Говорят, правильные мысли тяготеют друг к другу. А если так, то все сходится. Он все сделал правильно. Ксения должна не только остаться довольна им, но и…

А что — но и? Она сделает все так, как сама захочет. Пришло время, Ксюр!

Он открыл кожаную папку и снова посмотрел на фотографию. Ксения и ее дочь Катерина. Достаточно взглянуть один раз, чтобы сказать: эти двое при желании могут мистифицировать кого угодно. Плохо одно — если верить приметам, дочь, слишком похожая на мать, редко бывает счастлива.

Редко, но бывает, вставил он короткое слово, смысл изменился. Всю жизнь ему нравилось добиваться того, что казалось невозможным. Кто бы мог поверить, что они с Ксенией не только увидятся бог знает где и через столько лет! И что она! Она! Родит от него сына.

Он усмехнулся. А вот стоит ли ей рассказывать, как он оказался тогда в якутской тайге? Вечный Друг сощурился. Об этом стоит подумать отдельно.

Впрочем, Ксения и в этом случае осталась верна себе — покрыла все мраком тайны. Сочинила невероятную историю страсти, вспыхнувшей внезапно к незнакомцу якуту… Самое удивительное, ей поверили. Потому что придуманное вполне соотносилось с ее натурой.

Но ничего, явь откроется. Он позаботится об этом, уже скоро. Осталось ждать недолго: они договорились, что в восемнадцать лет их сын не только узнает правду, но и получит в собственное распоряжение то, что лежит на его счетах. Их два — в долларах и в евро. Оба в испанском банке. Процент мал, да надежность велика.

Все жаждут надежности. А дочь ее — образец надежности. Разве могла бы сама Ксения, как Катерина, перекрутить свою жизнь? Ради матери отказаться от мужа, от выбранной профессии, взять на себя брата? Нет, нет и нет.