— Успокойся, Диана, — сказал он уже совсем другим голосом. — Я знаю о том, что ты здесь. Мне уже все уши прожужжали. Итак, что стряслось? Похоже, ты серьезно напугана.

— Малаки, моей дочке плохо, — сказала она. — Надо отвезти ее в больницу, а я не знаю, куда ехать…

— Где вы сейчас?

Диана рассказала ему все, что смогла. О том, как они прибыли в Пикту, потом направились в Ярмут, и еще упомянула про последний виденный ими дорожный знак.

— Езжайте в Галифакс, — сказал он. — Это лучший выбор, к тому же вы не так далеко от него. Она справится, дорогая? В каком она состоянии?

— Она после припадка, без сознания. У нее учащенный пульс и…

Диана разразилась громким плачем. У Малаки был глубокий, приятный голос, и он натолкнул ее на воспоминания об отце.

— Я понимаю, ей пришлось нелегко… бедная девочка, — сказал он. — Просто привези ее в Галифакс, а мы встретим вас у больницы. Сумеешь?

— Да, — ответила Диана. — Ради Джулии я постараюсь. Спасибо, Малаки. Я рада, что позвонила тебе.

Только повесив трубку, она подумала, с кем Малаки собрался ее встретить и каким вообще образом он узнал, что она была в этой провинции.


— Луненбург отличное место, — сказал Тим, поднимаясь на борт буксира с охапками продуктов. — Хороший такой городок. Может быть, мне стоит… — Одного взгляда на лицо Малаки было достаточно, чтобы понять — что-то произошло.

— Это твоя дочка, Тим, — сказал он. — Дела у нее совсем плохи.

— Джулия… — потрясенно произнес Тим.

— Только что звонила Диана.

— Звонила сюда? — спросил Тим.

Значит, это было серьезно. Красноватое лицо Малаки помрачнело, в его глазах отражалась глубокая печаль. Ну конечно, ведь он был ирландцем, а они могли отыскать трагедию в чем угодно, хоть в густом тумане, хоть в тающем мороженом. И все же Тим нервно сглотнул и приготовился слушать. Долгое время он был в бегах, но это не означало, что он совсем никогда не думал о ней — о ребенке, которого бросил. Сердце его гулко стучало.

— Она страдает, — сказал Малаки.

— Я знаю.

— Ужасно страдает, — сказал Малаки. — Жизнь не должна быть настолько жестока к маленьким девочкам. И к их матерям и отцам. Поставь сумки, и идем.

— Что? — спросил Тим.

— Ты поедешь со мной в Галифакс. Они сейчас там.

— В Галифаксе, в Новой Шотландии? — ошеломленно переспросил Тим. — В нескольких милях отсюда?

— Точно, — ответил Малаки. — Твой братец Алан из кожи вон лез, пытаясь связаться с тобой. Диана отдыхала здесь неподалеку, и у ребенка случился припадок. Теперь бери свою куртку и…

— Я не могу, — тупо сказал Тим.

— Черта с два ты не можешь, — вскричал Малаки, схватив его за руку. — Тим, она твоя дочь. С чем бы ни предстояло столкнуться Диане, она справится с этим быстрее, если рядом с ней будет отец Джулии. Забудь о своей глупой гордыне и веди себя как мужчина. Ради девочки.

— Я хотел бы, — сказал Тим, — но не могу. — У него перед глазами появился образ Дианы в тот момент, когда он видел ее в последний раз: на девятом месяце беременности, с зареванным лицом, она тянула его за руку и умоляла остаться. Двенадцать лет он уплывал от этого воспоминания и мог лишь представлять, что делала она. Ради нее же самой он не хотел снова врываться в ее жизнь.

— Иисусе, Тим, — сказал Малаки. — Ты как призрак, который скитается всю свою жизнь. Что это за существование такое — ловля омаров для первой нанявшей тебя компании? Ты потерял семью, а теперь и брата. У тебя нет ни дома, ни любви. Тим, это твой шанс.

Тим стоял, не шелохнувшись и закрыв глаза, словно пытаясь защититься от свалившихся мучений.

— Сынок, ты что ли ослеп? Это чудо, иначе и не скажешь. Ты нужен своей дочери, и вот он ты. Думаешь, тут простое совпадение?

— Не знаю, — ответил Тим.

— А я знаю, — сверля его взглядом, сказал Малаки. — Никакое это не совпадение, а твой шанс, возможно, даже последний шанс. Если бы я мог провести хотя бы минуту, нет, секунду, с Габриелем и Бриджит, то отдал бы за это последние годы своей жизни. Ну же, Тим!

У Тима перехватило горло. Что, если Малаки был прав? Что, если он мог увидеться с Дианой, встретиться с дочерью? И зачем он приплыл в Канаду этим летом, на этой неделе? А зачем приехали они?

— Галифакс? — услышал он собственный голос. — Значит, они там?

— Они туда сейчас направляются, — сказал Малаки. — Пошли.

Тим покачал головой. Он понял, что не поедет.

— Идем, — сказал Малаки, потянув его за собой.

Тим выдернул руку.

— Отстань, Малаки, — сказал он. — Оставь меня в покое.

— Оставить тебя в покое? — прогремел Малаки. Он выпрямился в полный рост и заревел, не сдерживаясь в выражениях. — Где-то рядом твоя дочь нуждается в помощи, а ты боишься показаться и поддержать ее?

— Я не могу… — сказал Тим.

— Ты просто дерьмо, — сказал Малаки. — Настоящее дерьмо.

— Мал…

— Все, — сказал Малаки. — Это конец. В тот день, когда ты не поделился кровью со своим ребенком, я решил, что ты был чересчур далеко, слишком молод и напуган. Но сейчас. Она прямо здесь. Всего пару миль по дороге…

— Не обвиняй меня, Мал, — сказал Тим, чувствуя себя пацаненком из той поры, когда мать променяла его на бутылку. — Не говори…

— Не говорить правду? — кипятился Малаки. — Я умываю руки. Я любил тебя, как родного сына, но мой сын никогда бы не проявил подобной слабости. Ты сраный трус, Тим Макинтош, и больше я не хочу иметь с тобой ничего общего.

— Эй, Малаки, — побежав за стариком, кричал Тим, и слезы текли по его обветренным щекам.

— Оставляю тебя в покое, — сказал Малаки, ускорив шаг. — Вот что я делаю. Ты попросил меня, и я выполняю твою просьбу. Иди к черту.

Тим остановился как вкопанный посреди доков луненбургской гавани и, всхлипывая от ярости, смотрел, как человек, которого эти двенадцать лет он считал своим отцом, покидал его навсегда. Так, словно он был никому не нужным куском мусора.


Ко времени их приезда в больницу состояние Джулии стабилизировалось. Что бы ни было причиной ее припадка, повторных проявлений оно не имело. Она пришла в себя и осознавала, что происходило вокруг нее. Ее рот открывался и закрывался, словно она хотела что-то сказать. Она продолжила заламывать руки, но делала это очень вяло. Диана ни на мгновение не выпускала ее из своих объятий, однако врачи сказали, что ее нужно было свозить на магнитно-резонансную томографию.

— Можно мне с ней? — спросила Диана.

— Лучше подождите здесь, — сказал медбрат. — Не волнуйтесь. Мы вернем ее вам в целости и сохранности.

Глядя вслед каталке, на которой лежала Джулия, Диана прижала ладонь к сердцу. Она была в ужасе, и ей становилось еще хуже, когда она думала о том, что чувствовала Джулия. Диана хотела пройти с ней через все невзгоды, чтобы, когда Джулия была испугана, она знала, что ее мать рядом. Окинув взглядом приемный покой, она пожалела о том, что тут не было ее матери — Люсинда спустилась с Эми в кафе на первый этаж.

Диана сильно нервничала. В зале работал телевизор, но она не могла сосредоточиться на экране. Возле регистратуры она увидела ряд таксофонов. Не раздумывая, она прошла туда и дрожащими руками набрала номер Алана.

— Офис доктора Макинтоша, — ответила Марта.

— Марта, это Диана Роббинс. Мне надо поговорить с Аланом.

— Диана, у него сейчас пациент. Может быть, я…

— Марта, — сказала Диана, вцепившись пальцами в телефонную трубку. — Я не могу ждать. Это срочно. Пожалуйста, позови его. Пожалуйста…

Через десять секунд Алан был на проводе. Он поздоровался, и у Дианы из глаз брызнули слезы. Ее тело сотрясали сдерживаемые рыдания, и облегчение от звука его голоса выпустило их наружу.

— Алан, это я, — простонала она. — Мы в больнице. У Джулии случился припадок, и ее забрали на МРТ. У нас было такое замечательное путешествие, она так радовалась…

— Она в сознании? — мягко спросил Алан. — Дышит?

Его вопросы произвели на Диану успокаивающий эффект. Они были строго по делу, что заставило ее мыслить трезво и сконцентрироваться.

— Да, — ответила Диана. — В сознании и дышит. Когда мы сюда приехали, она уже больше напоминала себя прежнюю.

— Ловит невидимых бабочек? — спросил Алан, так точно описав взмахи рук Джулии, что Диана с трудом сдержала улыбку.

— Выкручивает руки, — сказала Диана.

— Да, это наша девочка, — сказал он.

Они уже сталкивались с неприятностями и побороли их все. Никто лучше Алана не разбирался в заболевании Джулии. Диана видела, как местные врачи, посмотрев на ее дефекты, сокрушенно покачали головами. Для Алана Джулия была прекрасной племянницей. Он вел себя настолько невозмутимо, что Диана остолбенела.

— К кому ее направили? — спросил Алан, записав имя и телефон.

— Ее можно помещать в стационар? — спросила Диана, ощущая пропасть расстояния между ними.

— Я поговорю с ее врачом, — сказал Алан. — Но я хотел бы, чтоб она как можно скорее вернулась домой. Поблизости есть аэропорт?

— Я в Галифаксе, — сказала Диана, вспомнив значок аэропорта на карте в справочнике.

— Если ее состояние позволит, вы обе должны сегодня же прилететь обратно. Я встречу вас в Провиденсе, и оттуда мы отвезем ее прямиком в Хоторн Коттедж.

— О, я надеюсь на лучшее, — сказала Диана, и ее глаза опять защипало. Сама мысль о возвращении домой, к Алану, была невыносимо приятна для нее. Но ее жутко пугало то, что Джулию могли оставить здесь, в незнакомой больнице, врачи которой не разбирались в истории болезни ее крошки. Диана зарыдала. Она опустила голову и вдруг подпрыгнула как ошпаренная, почувствовав чужую руку на своем плече.

Перед ней стоял Малаки Кондон — высокий старикан в потертой спецовке и замшевой рубашке, седая челка свисала ему на лоб. Его лицо покрывали морщины и загар, а глаза лучились сочувствием. Диана не была с ним близко знакома, но, когда он обнял ее, она уткнулась носом в его грудь и заревела.