Глава 27

Въехать в Мехико ночью, это как прибыть в огромное море огней. Как только вы проезжаете вулканы, местность начинает разрастаться на столько, на сколько могут видеть ваши глаза. На земле суматоха такси и небольших пассажирских автобусов со скользкими непробиваемыми водителями, которые визжат тормозами на каждом светофоре. Все либо спешат куда-то, либо остаются неподвижными, застревая в постоянной пробке.

Хорошая новость то, что  карточка Дэйла с привилегиями Marriot действует в гостинице расположенной в центре города прямо у Ангелов Независимости (Колонна Независимости ─ монумент на проспекте Пасео-де-ла-Реформа в Мехико в виде колонны в честь победы Мексики в войне за независимость). Этот город настолько огромен, что у него есть собственное сердцебиение. Я решаю взять раздельные комнаты, но терплю неудачу, когда Мози хватает мою руку, в то время как на стойке регистрации пробивают мою карту. Я хочу быть рядом с ним. Я не хочу просто доставить его.  Я хочу остаться с ним.

Отель милый, многонациональный. Он намного круче Рая. В холле подушки из красного бархата. Холодный пот собрался в ложбинке между моими грудями на моей верхней губе. Как только у нас будет секс, не думаю, что будет хоть какая-то возможность повернуть назад. Я хочу что-то сказать, но я слишком слаба, чтобы протестовать. Мози идет вперед, увлекая меня за запястье. Но когда мы добираемся до номера, он не нападает на меня. Он кладет все наши вещи в шкаф и говорит мне, что я первая могу воспользоваться душем, пока он закажет еду в номер. Я принимаю долгий, горячий душ, смывая с себя поездку. 

Мы почти вернулись туда, где началась жизнь Мози и это должно быть достаточно эмоционально для него. Я должна прекратить думать о себе и проявить некое сострадание к его ситуации. Когда я выхожу из душа, с полотенцем, обернутым вокруг моей головы, Мози изучает путеводитель и буклеты, которые он взял на стойке регистрации. Он заказал нам гамбургеры и картошку фри, а также бутылку вина.  

Я макаю картошку в кетчуп и улыбаюсь  старательным заметкам Мози, которые он оставил в путеводителе по городу.

─ Мы собираемся посмотреть достопримечательности?

─ Здесь столько всего можно посмотреть, Лана. Приготовься быть очень занятой, ─ говорит он, кусая бургер.

─ Мне нравиться, что ты интересуешься этим материалом. Они проявляются в твоих работах. Ты самостоятельно изучал информацию о Мексике или в школе? Твоя мама помогала тебе с этим?

─ Этот материал ─ моя история, Лана. Не потому, что со мной столько всего произошло. Я всегда был самоучкой.

─ Я полностью понимаю твои мотивы. Тебе не нужно объясняться. Я просто пытаюсь сделать тебе комплимент. Я завидую этому. Мне хотелось бы быть больше русской. И не быть такой американизированной, ─ говорю я, макая очередным картофелем в кетчуп и погружая его в свой рот. 

Мози принимает душ, пока я смотрю телевизор. Он снова выходит в одном полотенце, возможно, с намерением свести меня с ума.  Я только что послала письмо Гуннару и еще одно Джени, которая до сих пор работает в системе. Думаю, он сможет хотя бы немного освободить себя от чувства вины и боли, если мы найдем Бризу. Я надеюсь, что она жива. Я даже не хочу думать о другой альтернативе.

Мози стоит и пялится на меня сидящую в кресле. Я смотрю вниз на свою ночную майку и пижамные штаны, с картошкой в руках застывшей на полпути к моему рту. Он громко вздыхает и я поднимаю взгляд на его лицо. Он пробегается рукой по своим влажным волосам и капли брызгают в разные стороны. Он смотрит на меня, словно он голоден, так что я протягиваю ему тарелку с оставшемся бургером и пожимаю плечами, мой рот заполнен едой.

─ Я голоден не из-за еды, Лана. Я голоден из-за тебя.

Я снова смотрю вниз, чтобы удостоверится что он действительно говорит обо мне. То как я выгляжу ─ мокрые волосы, никакой косметики, очки, красное лицо ─ это определение не сексуальности. 

─ Я действительно. В самом деле. Я действительно хочу трахнуть тебя, ─ он облизывает губы и снова пробегается рукой по волосам. Я обожаю его большой рот.  Это заставляет выглядеть его по зверски, словно он может поглотить меня одним укусом.

─ Это будет притворством или это будет по-настоящему? ─ спрашиваю я его, слизывая кетчуп с мизинца. Я сыплю соль на рану. Его гениальный план о притворстве ранит мои чувства, возможно даже больше чем раньше.

Он вздыхает, потому что я испортила настроение.

─ Мне поможет, если ты притворишься моей девушкой, когда мы поедем встретиться с моей семьей. Я возможно их единственная надежда на успех ─ так что, да, мне бы хотелось, чтобы ты притворилась ради меня. Помимо этого, ты можешь делать то, что пожелаешь. Если ты не хочешь быть со мной, Лана, я едва ли могу винить тебя за это. Но если ты хочешь перейти к физическому контакту без обязательств… это то,  к чему я однозначно присоединюсь.

Я кладу указательный палец на свои губы, продумывая его заявление. Я уже не могу сказать, кто кого отвергает, или просим ли мы друг друга об одном и том же. Никаких обязательств ─  звучит также, как случайный секс.

─ Я вообще тебе нравлюсь, Лана? Или же ты просто пытаешься удостовериться, что со мной все в порядке? Потому что я могу справиться с собой. Если ты здесь только для того чтобы опекать меня, тогда, черт возьми, можешь просто отступить.

Мози в ярости уходит на балкон и захлопывает дверь перед тем, как шагнуть на цементный пол в ста футах от земли. Он же не станет прыгать, не так ли? Злиться ли он на самом деле?

Я проглатываю оставшееся вино и выключаю телевизор. Затем я стягиваю свои влажные волосы в беспорядочный пучок. Я откидываюсь на мягком кресле и закрываю глаза.  Просыпаюсь, а он стоит надо мной. Он выглядит нервным и злым, когда берет меня за предплечья и поднимает меня.

Через долю секунды его рот накрывает мой. Его поцелуй мягкий, но его руки слишком сильно сжимают меня. Он тянет меня за собой в постель, но не пытается снять одежду. Он просто прижимает ко мне свое тело и клянусь, он целует и нежно ласкает меня всю долгую ночь.



Когда я просыпаюсь утром, вижу, что Мози разбросал по столу карту улиц города. Он отмечает вещи, которые нужно посмотреть ─ или сделать. Не могу сказать, что он задумал. Я закидываю подготовленный пакетик с кофейными зернами в кофеварку и направляюсь в ванную. Быстро принимаю душ и натягиваю джинсы и майку, собираю заколкой волосы и наношу немного розовой помады.

Перед Мози две кружки с кофе, наполненные сухими сливками.

─ Прости, что вчера вечером ругался с тобой, ─ говорит он, наклоняясь поцеловать мой лоб и протягивая мне кружку.

─ И ты меня прости. Просто, чтобы ты знал, считай это честным предупреждением, я лажаюсь во всем, ─ делаю глоток кофе и хмурюсь на Мози. Он смеется надо мной, прижимая теплую кружку к груди.

─ Что? ─ почти обиженно говорю я.

Он сдается и хохочет, затем наклоняясь, подносит руку к своей груди.

─ Ты так сильно стараешься противостоять природе. Это действительно очаровывает.

─ Ох, я так делаю. И это говорит бунтарь художник-монументалист, специалист по граффити. Ты состоишь в Dibujero?  Или тебе нельзя рассказывать мне об этом?

─ Говоря об этом, я планирую по-настоящему важную работу. Я уже все пометил на карте, но мне понадобится твоя помощь в этом и это может быть в каком-то смысле опасно.

─ Я в деле, говорю я, даже не обдумывая это. Я уже и так здесь вместе с ним, я могла бы также вступить в сговор с ним. Он один из Dibujero, а у них должен быть кодекс молчания.

─ Мне нравиться твой энтузиазм, Док. Мы наденем лыжные маски.

─ Вот дерьмо! Серьезно? Мы снова будем выступать против президента?

─ Нет, будем бороться с коррумпированной полицией и с пропажей сорока трех студентов.

─ Черт. Я слышала об этом в новостях. Дерьмово, да? Какие у нас планы, когда ты добьешься  депортации из обоих стран?

Он снова смеется и улыбается, пожимая мне плечами.

─ Не знаю. Может Россия?

Он тянется к совему рюкзаку и вытягивает две черные лыжные маски. Я хватаю лыжную маску и натягиваю ее на лицо, затем делаю глоток кофе.

Мози снова смеется, а затем фотографирует меня.

Мы завтракаем в Сэнборнс, в самом сердце города. Мози рассказывает мне, что Панчо Вилья и Эмилиано Сапата (Генералы северного и южного фронтов в период Мексиканской революции) завтракали здесь, когда захватывали город.

─ Но мы же собираемся просто рисовать, так ведь Мози? А не делать что-то слишком сумасшедшее?

Мози снова пьет кофе, его глаза искрятся.

─ В наши дни революционеры по-разному проявляют себя, Лана. Доверься мне.

─ Но я приехала сюда не для того, чтобы оставить след в истории. Я просто собиралась попытаться помочь тебе воссоединиться с твоей семьей. И кстати, ты уже добился какого-нибудь прогресса или мне заняться этим?

Я беру кусочек яичницы и кукурузные чипсы, купающиеся в красном и зеленном соусе. Я могу привыкнуть есть такое. Уже привыкла. Мне внезапно очень нравиться мысль о русско-мексиканском малыше. Я мечтаю о том, как мои черты и черты Мози смешаются вместе. Он печатает на своем телефоне и постоянно проверяет свой Инстаграм.

─ Ты уже подключился? Я имею в виду к здешним уличным художникам?

─ Ты шутишь? Было бы глупо не сделать это. Я должен получить правильные координаты, чтобы мы могли быть в безопасности. Я должен убедиться, что мы подключены к этой части, чтобы получить любой сигнал о движении в интернете.

─ Ладно, как их фамилия? Я пойду пробегусь по телефонному справочнику, пока ты переписываешь свой манифест.