– Нормально он получает, – Марина нахмурилась. Маму заносило уже совсем не туда. Они договаривались, что Элла Максимовна осторожно и ненавязчиво выяснит у Димы относительно планов похода в загс, а если таковых не будет, то мама должна подтолкнуть кавалера к этому судьбоносному решению. Марина отнеслась к затее довольно легкомысленно, положившись на опытную в житейских вопросах Эллу Максимовну. Теперь она жалела, что втянула мать в решение проблемы, поскольку мамина дипломатия была сродни грации слона, по недоразумению допущенного в посудную лавку. Судя по Митиному выражению лица, половина посуды была уже перебита, и Элла Максимовна уверенной поступью продвигалась к складским запасам.

– Мариша, почему ты все время вмешиваешься? – Элла Максимовна претендовала на первенство в общении с Димой, поскольку была твердо уверена, что от того, как она сейчас поставит себя с ним, будет зависеть ее дальнейшее финансовое благополучие. Зять сразу должен знать, кто в семье главный. Даже если он и не станет зятем, подстраховаться не мешало.

Марина мучительно раздумывала, как отвлечь маму от охоты на жениха, параллельно не забывая прижиматься к Мите теплым бедром. Пока он благосклонно относился к ее телодвижениям, можно было надеяться, что еще не все потеряно. В любом случае, сегодняшнее знакомство Мити с мамой не только не приблизило ее к основной цели, но и, похоже, отбросило назад.

«Столько усилий – и все впустую! – раздраженно размышляла Марина, понимая, что в ближайшие пару месяцев Дима будет вздрагивать при любом намеке на документальную стабилизацию их отношений. – Это мама все испортила!»

Найдя стрелочника, она слегка успокоилась, но настроение было испорчено. Такие женихи, как Дима, на дороге не валялись. Более того, одинокие дальновидные девушки вычисляли их даже в том случае, если не желавшие портить паспорт штампом состоятельные кавалеры прятались за каменной стеной собственного особнячка или за надежной спиной бдительной секретарши. Секретарши, равно как и монолитные стены, падали под натиском истосковавшихся по семейному уюту юных дев. Диму надо было брать тепленьким, пока он не пресытился ее прелестями и не начал стрелять глазами по сторонам в поиске свежей дичи.

Элла Максимовна, не догадывавшаяся, что любимое чадо уже мысленно нарядило ее в ярко-оранжевую безрукавку стрелочницы, опутывала Диму сетями безыскусной лести и с чисто деревенской хитростью строила свой допрос, недооценив противника.

– А вы со своей жилплощадью или как? Вы, Димочка, не подумайте, что я с корыстью интересуюсь, для меня это не столь важно, места у нас на всех хватит: и на вас с Маришкой, и на ваших детей, но мне просто интересно.

– И с чем связан ваш интерес? – желчно парировал Дима, уже утоливший первый голод и переставший чувствовать легкую благодарность к приставучей хозяйке за кусок хлеба. Ее нахальные расспросы уже с лихвой компенсировали первоначальный порыв гостеприимства.

Не ожидавшая такого откровенного неуважения к себе, Элла Максимовна смешалась. Но сбить ее с толку было не так-то просто:

– Меня интересует, насколько вы самостоятельны? Сейчас молодые люди привыкли, знаете ли, тянуть все соки из родителей. Многие в вашем возрасте продолжают считать, что папа с мамой должны их обеспечивать до самой старости. Кроме того, вы мне очень симпатичны, поэтому, если вдруг у вас с Мариночкой ничего не получится, я должна знать, что вам есть куда уйти. Не на улицу же вас выгонять!

Придуманное на скорую руку объяснение не выдерживало никакой критики, чем Дима не преминул мстительно воспользоваться, отодвинувшись от теплой Марины, сбивавшей его воинственный настрой. Ему чрезвычайно хотелось поставить на место эту самоуверенную тетку, явно считавшую его недалеким юнцом, которого можно распять как лягушонка, чтобы досконально изучить его примитивный внутренний мир.

– А что, вы уже успели выделить мне койко-место на сегодня? Премного благодарен за заботу, но если я и уйду отсюда, то совсем не на вокзал, так что не переживайте.

Сбитая с толку Элла Максимовна помолчала и глупо переспросила:

– Так у вас есть квартира?

Парень крутился как ужаленный, пытаясь уйти от ответа. Она вдруг заподозрила, что ее неумная дочь нарвалась на брачного афериста, который навешал ей лапши про свою финансовую самодостаточность, а на самом деле спит и видит, как бы прописаться на их жилплощадь, чтобы потом начать ее делить, злорадно похохатывая над обманутой в лучших чувствах Мариной.

– И кстати, где вы прописаны? – победоносно дрогнула она мощным подбородком, считая, что загнала жиголо в угол.

– А вам зачем? – Дима уже раздувал ноздри от бешенства. Подобным тоном с ним еще никто не разговаривал. – В гости ко мне собираетесь?

– А что, если и собираюсь?

– Боюсь, не смогу вас принять. У меня не прибрано! – он уже почти орал.

Марина строила маме ужасные рожи, умоляя родительницу умолкнуть, но Элла Максимовна успела составить определенное мнение о развязном хлыще, втершемся в доверие к ее безголовой дочке и пойманном с поличным, поэтому твердо решила, что загнанный в угол наглец должен быть затоптан раз и навсегда, как соседский таракан, по недоразумению заползший в их свежеотремонтированную квартиру с целью обосноваться и размножиться.

– А что, Мариша, ты была у него на работе? – мама чувствовала себя Шерлоком Холмсом, стоящим на верном пути.

– Нет, – мрачно обронила Марина, пытаясь придвинуться к окаменевшему от злости Диме. Последние несколько минут он старательно уклонялся от любого телесного контакта с ней, что совсем не радовало.

– И где же находится ваш офис? – мама шипела как змея, злорадно улыбаясь и заранее прочертив траекторию гона наглеца до ямы. – И как же называется эта замечательная организация, которой вы, друг мой, руководите?

– Боюсь, в офис я вас тоже пригласить не смогу!

– А что так? Тоже не прибрано? – Элла Максимовна довольно гоготнула. Она так и предполагала.

– Нет, боюсь, мои сотрудники не переживут подобного нашествия! Они менее стрессоустойчивы, нежели я! Кстати, у меня встречный вопрос: вы давно были у психиатра? Раз уж я имел несчастье попасть к вам в гости, то хотелось бы посмотреть справку!

«В конце концов, – тупо думала Марина, молча догоняя Диму, гигантскими прыжками несущегося по лестнице, – про отношения тещи и зятя есть куча анекдотов, это закон природы: эти два члена семьи изначально не способны на конструктивный диалог и достижение взаимопонимания».

– Спасибо за сюрприз! – рявкнул Дима, с остервенением дергая дверцу машины, забыв отключить центральный замок.

– Митенька, я не хотела тебе говорить, – Марина всхлипнула и разревелась, вовремя сообразив, что только слезы смогут сейчас помешать их разрыву, – я не собиралась знакомить тебя с мамой, она сама… Ты же видишь, она не совсем нормальная… Я не хотела, чтобы ты об этом знал… Это ужасно! У нее сейчас как раз обострение!

Если бы Элла Максимовна слышала, что про нее говорит любимая дочь, то ее бы хватил удар. Но она не слышала, а поэтому, свесившись через перила, орала на весь двор, оповещая о своем отношении к Диме не только его самого, но и всех соседей, имевших несчастье выйти в это время во двор или приоткрыть окно. Отношение было многогранным и описывалось ярко, со смаком и многочисленными деталями.

– Может, «Скорую» вызвать? – поморщился Митя, посмотрев вверх на изрыгающую проклятия тетку, колыхавшуюся на балконе.

– Не надо, – Марина влезла на пассажирское место и захлопнула дверь. – Увези меня к себе, мне надо успокоиться. Я боюсь идти домой.

Сквозь наглухо задраенные окна справедливое негодование мамы доносилось лишь невнятным умиротворенным завыванием, похожим на плач вьюги в печной трубе, поэтому он немного смягчился и даже погладил всхлипывающую Марину по голому плечу, с которого девушка ненароком уронила тонкую лямочку сарафана.

Резко газанув, автомобиль вылетел со двора и понесся по светлой ленте раскалившегося за день асфальта.

«Надо же, – растерянно думал Дима, осторожно поглядывая на быстро успокоившуюся Марину, с упоением переключавшую приемник в поисках любимых мелодий, – так вот женишься на молодой красивой, а за ней прицепом потянутся родственники с диагнозами и прибабахами. Ни у кого на лбу не написано, что там на генеалогическом дереве выросло».


– Да иду, иду, – недовольно бормотала Вика, замотавшись в халат и шлепая голыми пятками по коридору. Дверной звонок надрывался изо всех сил, навевая тревожные мысли о пожаре или мировом катаклизме.

Она распахнула двери, забыв посмотреть в глазок. Обычно так звонила только Маринка, поэтому Вика покорно отступила в полутьму коридора, сердито проворчав:

– Ночь на улице, нормальные люди давно спят. Ляжешь со мной, я на тебя белье тратить не собираюсь. Есть будешь?

– Буду, – бухнуло сзади. Вика взвизгнула и ветром пронеслась по коридору. Влетев в кухню, она заметалась между столом и плитой, схватила вилку и забилась в угол. Голос, сообщивший, что он будет есть, был не Маринкиным. Он был абсолютно мужским и незнакомым.

– Караул! – сиплым шепотом проныла Вика и выставила вилку перед собой, жалея, что у нее только три зубца, а не четыре.

– О, я смотрю, ты уже проголодалась, на гостей с вилками кидаешься, – в дверном проеме насмешливо улыбался Рома. – Какая-то ты ветреная и непостоянная: то с собой положить хотела, чтобы белье об меня не пачкать, то дырявить меня собралась. Между прочим, прежде чем открывать двери, надо спрашивать, кто там, разве мама тебя этому не учила? Кстати, где сама Екатерина Андреевна?

– Зачем она тебе? Хочешь обсудить с ней недостатки моего воспитания? – икнула Вика, тихо сползая по стене и старательно сдерживая рвущиеся из горла рыдания. Уже давно никто ее так не пугал.

– Так что, мамы нет? – удивленно и как-то даже обиженно переспросил Рома.

– Она сейчас придет, – на всякий случай соврала Вика. Мама планировала заночевать у подруги на даче и возвратиться собиралась только на следующий день. – Не лезь ко мне!