– Знаешь ли, Жоли, – задумчиво произнес он, – ты ведь ненамного старше меня, но иногда мне кажется, что тебе пришлось гораздо больше повидать на своем веку.

– Вот именно – пришлось, – улыбнулась девушка. – Если бы ты, как я, родился в вигваме, пришлось бы и тебе.

– Наверное, – вздохнув, согласился Гриффин. – Иногда кажется, что мне не хватает твоего ума, Жоли.

– Твоей вины, Гриффин, что ты вырос в лучших условиях, нет. Расти я как ты, тоже многого бы не знала. Например, как готовить еду на beshye'aku't.

— На плите? – догадался Гриффин.

– 'Аи. Металлический ящик с огнем внутри. Видишь, – Жоли грустно улыбнулась, – я даже не помню, как он называется по-английски. Когда говоришь на нескольких языках, это не очень удобно – слова в голове иногда путаются…

– Это еще что! – Гриффин замедлил ход своей лошади, чтобы не обгонять Жоли. – Ты-то вот говоришь на четырех языках, хотя порой и путаешься, а я даже в английском не шибко грамотен…

– Это отнюдь не значит, что ты глуп, Гриффин! Зато ты, например, отлично считаешь в уме, когда надо за что-то заплатить в магазине; у меня так быстро не получается. Впрочем, в магазинах-то я почти не бываю – мне вообще не часто приходилось бывать за пределами нашей деревушки. Видишь, Гриффин, – снова улыбнулась Жоли, – какой ты умный.

– Теперь вижу! – рассмеялся парень в ответ.

– О чем это вы тут так мило воркуете, голубки? – спросил Джордан, подъехав ближе.

– Да так, – с веселым выражением лица ответил Гриффин, – выяснили вот наконец, что мы оба не так уж глупы, как нам раньше казалось.

– И кто натолкнул вас на такую гениальную мысль? – съязвил Джордан.

– Никто, – обиженно произнесла Жоли. – Сами додумались.

– Могу себе представить! – криво усмехнулся Джордан и посмотрел на Жоли. Волосы ее были небрежно перехвачены лентой, лицо, немного обгоревшее на солнце, приобрело красноватый оттенок, но это вовсе ее не портило. – Поедем со мной, зеленоглазая! – предложил Джордан. – Гриффин и один управится!

Сердце Жоли забилось сильнее, она с трудом могла скрыть свой восторг. Но тут ей вдруг припомнились слова Гриффина о том, что Джордан позабавится с ней и бросит, как и всех своих предыдущих женщин. Жоли резко мотнула головой, гоня прочь ненужные воспоминания. Гриффин просто ревнует ее к Джордану!

– Поеду, – решительным тоном проговорила Жоли. – Я уже устала ехать позади и глотать пыль.

– Что ж, я рад, если так, – с довольным видом произнес Джордан и пришпорил свою лошадь.

– Он рад! – проворчал вслед им Гриффин. – Скажи спасибо, что она вообще на тебя смотрит, несмотря на то что ты с ней так обращаешься! – Гриффин надвинул шляпу на глаза. – Когда-нибудь я скажу тебе все, что о тебе думаю, дядя Джордан!

Заметив, что Эймос удивленно косится на него, Гриффин замолк и, чтобы чем-то себя занять, стал подхлестывать хворостинкой шедшего впереди мула, поторапливая его.

Глава 20

Сгустившаяся темнота принесла с собой ночные запахи и звуки. Где-то вдалеке выли койоты, иногда слышалось шуршание ночных зверьков в траве. Жоли лежала тихо, глядя на звезды, которые казались огромными, почти одного размера с яркой полной луной. Все мысли девушки были о Джордане и о том, думает ли он о ней. Джордан лежал неподалеку, и по огоньку сигареты можно было понять, что он еще не спит.

Жоли слегка улыбнулась, вспомнив, как часть пути до привала они с Джорданом ехали рядом. Он не говорил ни слова о любви, а рассказывал об армии, о сестре – матери Гриффина – и о своих планах относительно того, что он собирается делать с золотом. За все время с тех пор, как они узнали друг друга, Джордан ни разу не заикался о свадьбе, но Жоли была уверена, что этот разговор еще впереди.

Из задумчивости ее вывел голос Джордана. От неожиданности Жоли вздрогнула, когда густой баритон прорезал тишину:

– О чем задумалась, зеленоглазая?

– О тебе, – призналась она.

Джордан поцокал языком, выражая таким образом свое неверие.

– Я всегда о тебе думаю, – обиженно заявила Жоли. – И когда надо, и когда, может быть, не надо.

– И когда же это бывает «надо», а когда «не надо», cheri?

– Ты знаешь французский? – удивилась Жоли.

– Немного. Я знал одно время… скажем так, одну девушку… которая научила меня десятку-другому французских слов. Впрочем, я лучше понимаю по-французски, чем говорю.

– Voulez-vous couchez avec moi? – спросила Жоли. В ее голосе слышались дразнящие нотки.

– Ну уж это-то, зеленоглазая, любой моряк от Нью-Йорка до Сан-Франциско поймет и без перевода! Это стандартная фраза – как и ответ «oui». Да, я буду спать с тобой.

Произнеся это, Джордан поднялся и подошел к Жоли. Она приподняла край своего одеяла, приглашая лечь рядом. Когда Джордан лег, вытянувшись во весь рост, Жоли накрыла его и себя одеялом, словно хотела отгородиться от всего мира. В этот момент она совершенно забыла и об Эймосе, мирно храпевшем неподалеку, и о Гриффине, стоявшем на страже чуть поодаль. О чем Жоли могла думать в этот момент – так это о Джордане, о его стройном, гибком теле и сильных руках, ласкающих ее…

Джордан нежно коснулся губами губ Жоли. Она не двигалась, дыхание словно замерло в груди. Ей хотелось, чтобы этот миг длился вечно, чтобы их губы никогда не разъединялись.

Джордан нежно придерживал руками голову Жоли на весу, касаясь горячим влажным языком мочки ее уха. От этих волнующих прикосновений у Жоли закружилась голова.

Рубашка на Джордане была расстегнута, и Жоли стала нежно гладить его мускулистую, покрытую шелковистым пушком грудь. Джордан своим сильным и грациозным телом напоминал Жоли дикую степную кошку. Жоли знала каждую клеточку этого тела, каждый шрам, каждую царапину и все равно всякий раз, прикасаясь к нему, будто узнавала заново.

«C'est magnifique!» – подумала она, сама не зная почему, по-французски. Не будучи до конца уверена, что понравится Джордану, а что нет, Жоли чувствовала себя в постели с ним скованной и неуверенной.

– Так, Жоли, так, вот здесь, родная… так, хорошо! – шептал ей на ухо Джордан, помогая преодолеть смущение и робость.

Теплое дыхание щекотало щеку, а ободряющие слова вселяли уверенность. Ей приятно было осознавать, что она способна доставить Джордану такое же наслаждение, как и он ей. Ощущения, рожденные близостью с ним, до сих пор не утратили своей новизны и остроты. Всякий раз они приводили ее в восторг.

Жоли и не заметила, как они с Джорданом освободились от одежды.

Сильные руки ласкали ее тело, доводя до исступления. Она желала его каждой клеточкой. Пальцы Джордана скользили по ложбинке ее спины, задержались на ягодицах, немного сжав их, скользнули по бедрам и снова коснулись груди.

– Твое тело дышит любовью, – прошептал он.

– Любовью? Ты говоришь в прямом смысле, Жордан, или это всего лишь метафора?

– Я смотрю, – улыбнулся он, – твой английский стал значительно лучше, если ты уже можешь различать такие тонкости! Во всех смыслах, Жоли, – в прямом и в переносном. Да, вот так, поцелуй меня, родная… Я когда-нибудь говорил тебе, что твои губы слаще меда?

– Ты давно уже этого мне не говорил. – Длинные, словно крылья орла, ресницы отбрасывали на лицо Жоли загадочные тени, а на широких скулах, словно жемчужинки, выступили капельки пота.

Рука Джордана потянулась к низу ее живота, к поросли жестковатых кудрявых волос, к нежным складкам… У Жоли перехватило дыхание, с губ слетел тихий сладостный стон. Чтобы не стонать громче, она закусила нижнюю губу и нежно обхватила пальцами орудие Джордана. Он издал глухое рычание и впился поцелуем в ее губы.

– Я хочу тебя, Жордан, – прошептала она, когда их губы разъединились. – Прямо сейчас.

Джордан слегка приподнялся на руках, а Жоли обхватила его руками за плечи и устроилась поудобнее, чтобы впустить его. Через мгновение он уже был внутри.

Жоли казалось, что ее подхватил бурный речной поток и она не в силах ему сопротивляться. В детстве ей приходилось купаться в бурных горных реках, и ее теперешние ощущения воскресили в памяти эти почти забытые детские воспоминания.

Жоли двигалась в одном ритме с Джорданом, стараясь, достичь пика ощущений одновременно с ним. Наконец, когда сладкая мука уже казалась Жоли запредельной, Джордан взорвался, и Жоли ответила тем же.

Потом они еще долго лежали рядом, не в силах пошевельнуться – не столько из-за усталости, сколько из нежелания разрушать гармонию. Ощущения внешнего мира, казалось, медленно, постепенно возвращались к ним – далекий вой койота, крики ночного ястреба, сопение копошившегося где-то неподалеку барсука… Все эти звуки словно сливались в некую ночную симфонию, гармонию окружающего мира.

– Здорово, не правда ли? – произнес Джордан в самое ухо Жоли, приятно щекоча ее своим дыханием.

– Да, здорово, – слегка кивнула она, прижимаясь к нему еще ближе. – Мы с тобой как койот и барсук, – тихо смеясь, проговорила Жоли и нежно погладила Джордана по груди.

– Койот и барсук? – удивленно спросил он.

– Ты что, не знаешь, что койот и барсук обычно путешествуют по пустыне вместе? Койот быстрый, проворный, зоркий, глаза и уши у него всегда начеку. Барсук медленный, неповоротливый, но зато у него острые, опасные когти. Барсук хорошо чует норы мышей и луговых собачек. Он разрывает их и выгоняет обитателей из нор, а ловкий койот ловит их, а потом они делят добычу.

– Не уверен, что это на самом деле так, больше похоже на легенду. И кто из нас барсук, а кто койот?

– Барсук – это я. Я двигаюсь медленно, но зато уверенно, если знаю, что рядом со мной ты – койот, который позаботится о нас обоих. – Подняв голову, Жоли посмотрела на Джордана. – Теперь, я думаю, ты понял?

– Понял. У тебя очень необычные метафоры, Жоли.