– Не возражаете, если я сяду? Разговор нам, судя по всему, предстоит долгий, – сказал Джордан и, не дожидаясь ответа, опустился на стул, положив, подобно Уайту, ноги на стол. Выудив из портсигара тонкую коричневую сигарету, он тщательно размял ее, чиркнул спичкой, затянулся и только после этого произнес: – Что они мертвы, поручиться не могу. По крайней мере с тех пор они мне не встречались. Кто они такие и чего хотели? Не имею ни малейшего понятия – раньше я их никогда не видел.

– Странно, не правда ли? – недоверчиво спросил Уайт.

– В нашем мире много странных вещей, офицер, – ответил Джордан, выпуская сигаретный дым изо рта.

– Хорошо. – Заместитель шерифа опустил ноги на пол, и кресло под ним жалобно скрипнуло. – Зайдите ко мне денька через три, к тому времени я решу, что делать с вашим племянником.

– Я загляну завтра, – тоном, не терпящим возражений, заявил Джордан. – Надеюсь, к тому времени вы уже решите, какое вознаграждение вас устроит.

– Вы предлагаете мне взятку, Синклер? – возмущенно произнес служитель закона. Брови его при этом грозно сошлись на переносице.

– Ничуть, ваша честь, – изобразив на лице невинность, ответил Джордан. – Я просто хочу вытащить своего племянника из кутузки и как можно скорее покинуть ваш замечательный город.

– Что ж, – довольно ухмыльнулся Уайт, – предложение ваше не лишено смысла. Надо подумать.

Джордану, Жоли и Эймосу, успевшему к тому времени почти поправиться, решения Уайта пришлось ждать три долгих дня. Тюрьма в Лас-Крусесе представляла собой небольшое каменное здание на городской окраине – довольно неплохой вариант, если учесть, что большинство тюрем на Диком Западе – это деревянный сруб без окон, но зато с крепко запирающейся дверью. Иногда преступника за неимением других вариантов держали в какой-нибудь конюшне, а то и вовсе просто привязывали к дереву. Так что тюрьма в Лас-Крусесе, в которой было целых три камеры и конторка охранника, считалась едва ли не роскошной.

Гриффин, ненавидевший темные сырые углы, стучал по решетке железной кружкой, пытаясь привлечь внимание Уайта. Он уже почти потерял надежду дозваться кого-то, как вдруг увидел заместителя шерифа, а рядом с ним Джордана, с усмешкой смотревшего на племянника, , отчаянно колотившего кружкой по решетке.

– Многовато же от тебя шума, приятель! – усмехнулся Уайт.

– Если он доставляет вам столько хлопот, ваша честь, – произнес Джордан, – почему бы вам от него не избавиться?

Уайт лениво оглядел Гриффина с ног до головы, стоя перед ним со скрещенными на внушительных размеров брюшке руками и нехотя перегоняя спичку из одного уголка рта в другой.

– Не могу, уважаемый, – меланхоличным тоном произнес он, обращаясь к Джордану. – Вчера вечером я послал телеграмму шерифу – тот ответил, что вернется не раньше чем через неделю. За каждого задержанного ему платят, так что, сами понимаете, он отнюдь не горит желанием отпускать этих двоих…

– Нет, – упрямо мотнул головой Джордан, – не понимаю. Если дело в деньгах, то я заплачу столько, сколько надо. Мы и так уже слишком задержались в вашем гостеприимном городе.

– Понимаю ваше негодование, – все так же нехотя произнес Уайт, – но на меня злиться не советую – я как-никак слуга закона, и если сказал, что парень останется здесь, значит, так тому и быть. А будете настаивать, мистер Синклер, – офицер пристально 'посмотрел на Джордана, – займете место рядом с вашим очаровательным племянником.

– Ну, это мы еще посмотрим! – Джордан твердой походкой направился к выходу, но на пороге вдруг обернулся и спросил: – Скажите, офицер, вам приходилось слышать такое имя – Альбер Фонтен?

– Кто ж его не знает? – проговорил Уайт, явно удивленный вопросом. – Альбер Фонтен, поди, самый известный человек в округе. Герой войны, командовал артиллерией в революционной армии Хуареса, одно время представлял в сенате штат Техас… Мистер Фонтен птица высокого полета. А вы давно знакомы с ним?

– Я не говорил, что знаком с ним, – равнодушным тоном ответил Джордан. – Я лишь спросил, знаете ли его вы. – И Джордан с силой пнул входную дверь.

Уайт долго в растерянности смотрел ему вслед.

Через несколько часов Гриффин уже с наслаждением вдыхал пьянящий воздух свободы и выслушивал гневные тирады Джордана:

– Ты хотя бы представляешь себе, приятель, что с тобой могло быть, не окажись у меня знакомых среди сильных мира сего?

Гриффин слушал дядю молча, с виноватым видом потупив взгляд.

– Из-за твоего вспыльчивого характера, умник, мы могли бы застрять в этом чертовом городишке бог знает насколько! – продолжал распекать его Джордан.

– Но не застряли же! – шмыгнул носом Гриффин и окинул взглядом переполненное фойе гостиницы – не слышит ли их разговор еще кто-нибудь, кроме Эймоса и Жоли.

– Ты так говоришь, словно это твоя заслуга! – Джордан подскочил к Гриффину и проговорил ему прямо в лицо: – С тобой, приятель, мы далеко пойдем! Мы отправились за золотом, цена которому, кажется, миллионы, а ты не придумал ничего умнее, как всякий раз привлекать к нашим персонам внимание посторонних! Уайт не зря так нами заинтересовался – расспрашивал во всех магазинах, что мы покупали, велел перерыть наш багаж… Из-за тебя мне пришлось беспокоить самого Фонтена. Слава Богу, что он, как оказалось, еще помнит, как мы с ним когда-то сражались плечом к плечу… Если бы не он, ты бы до сих пор морозил себе задницу на каменном тюремном полу. – Джордан отошел подальше и бросил на племянника гневный взгляд. – Если Эймос к тому же ранен неизвестным, то и ребенок может заподозрить, что здесь не все чисто. Черт побери, на нас могли объявить розыск и напечатать об этом в местной газете! Сэм Ньюман, редактор одной газетенки из Месиллы, – большой приятель Фонтена, и вместе они могли состряпать такую историю… особенно если речь идет о золоте. Нет, Гриффин, нужно было все-таки мне отправить тебя тогда с первым же поездом в Техас!

Паренек с виноватым видом опустил длинные, словно у девушки, ресницы и пробормотал:

– Может быть, ты и прав. Во-первых, мы с тобой, Джордан, не очень ладим, во-вторых, я вечно все порчу…

– Послушай, Джордан, – вступился за парня Эймос, – может быть, закроем эту тему? Все обошлось – и слава Богу! Просто тебе придется смириться с тем, – он усмехнулся, – что Гриффин, по-видимому, еще не повзрослел.

Последняя фраза задела парня в сто раз сильнее, чем все гневные тирады дяди. Гриффин мгновенно вспыхнул. Подняв глаза, он взглянул на Жоли, но та смотрела куда-то в сторону. Волосы ее были аккуратно убраны, и она снова была в женском платье. Как сильно одежда может изменить человека! Жоли и в мужских брюках была хорошенькой, но в наряде, приличествующем ее полу, очаровательной. На этот раз на ней было нечто голубое с широкими юбками, узкой талией, глубоким соблазнительным декольте и рукавами-фонариками.

«Неужели, – подумал Гриффин, – и эта очаровательная молодая женщина считает меня непутевым, недозрелым юнцом?»

Но тут Жоли повернулась и посмотрела на него. Во взгляде ее не было осуждения, а, наоборот, как показалось Гриффину, сочувствие и понимание.

– Вы правы, – вздохнув, произнес он, обращаясь к дяде и Эймосу, – я действительно виноват. Постараюсь не учинять ничего подобного впредь.

Искреннее раскаяние парня, казалось, смягчило гнев Джордана и сарказм Эймоса. Жоли нежно дотронулась до руки Гриффина, и у него будто камень с души свалился.

– По большому счету не мешало бы тебя, приятель, как следует выпороть! – проговорил Джордан, но на этот раз без злости и раздражения в голосе.

– Я знаю тебя – ты этого никогда не сделаешь! – радостно проговорил Гриффин.

– Благодари Бога, что это так! – усмехнулся Джордан.

– Ну что ж, – подытожила Жоли, – полагаю, инцидент исчерпан. Не пора ли нам в путь?

Медлить действительно не было смысла – и рассвет застал четверку уже в пути. Из Лас-Крусеса они выходили еще затемно – едва только первые лучи солнца позолотили вершины гор. Мулы плелись нехотя.

Поначалу Гриффин был сдержанно-молчалив, но Жоли постепенно удалось разговорить его.

– Выше голову, Гриффин! Думай о том, какое нам предстоит захватывающее приключение! Я не права? – спросила она, чтобы хоть как-то начать разговор.

– Права, Жоли, – кивнул Гриффин.

– Какую, однако, пыль поднимают эти мулы! – продолжала она. – Жордану хорошо – он едет впереди. А нам приходится всем этим дышать. Я хочу пить!

– Я тоже.

– К тому же я успела проголодаться. А ты?

– Угу, – буркнул паренек, и снова воцарилась тишина.

– Ты когда-нибудь ел 'iigaat ? – после короткого молчания вновь спросила Жоли.

– А что это такое?

– Плоды юкки. Похоже на капусту… Очень вкусно – если только знаешь, как их правильно есть.

Гриффин посмотрел на юкку, росшую вокруг. Острые, торчащие как колья листья не вызывали аппетита, как и гроздья белесых маслянистых плодов.

– Нужно есть самую сердцевину плода, – пояснила Жоли. – Она очень сладкая.

– Может быть, – неохотно согласился Гриффин, – Вообще я слыхал, что апачи умеют жить в очень тяжелых условиях.

– Приходится иногда, – пожала плечами Жоли. – Впрочем, не такая уж у нас и пустыня – умей только выжить, голодным не останешься. Едим nanstdne – бобы мескитового дерева, из них еще можно делать hishtlishe— пудинг. Есть еще niishch'i— кедровые орехи. Ну и, разумеется, олени, антилопы, кролики – все, что могут добыть наши охотники. Год на год, правда, не приходится. Случаются голодные зимы – дети плачут от голода, старики и слабые не выживают… А иногда бывает и вдоволь сушеного мяса, хватает до – поздней daa – то есть весны. Так и живем…

Гриффин вспомнил, как вкусно готовила его мать. Дома у них всегда вдоволь было свежеиспеченного хлеба или пирогов, к тому же ни дня не проходило, чтобы их уютный сельский дом не наполнялся запахом жареного цыпленка или бифштекса. Семье, слава Богу, никогда не приходилось задумываться, будет ли у них пища на завтрашний день. Гриффину трудно было понять, что есть на свете люди, для которых это может составлять серьезную проблему.