Рэнди вернулся домой около одиннадцати с чувством выполненного долга. Он был готов к поискам и твердо верил в их успех.

Завтра часов в десять он направится в Саут-Лоджский колледж изящных искусств. И кто знает, может, удача улыбнется ему именно там?

Глава 4

А что же Молли? Что происходило с ней, пока Рэнди спал, а потом страдал и томился, обнаружив ее исчезновение?

Излишне говорить, что, как оно обычно и бывает в подобных случаях, она тоже переживала, но по иной причине.

Молодая женщина выскочила из дома молодого летчика и побежала не разбирая дороги, терзаясь стыдом и отвращением к самой себе.

Но не за свое бесстыдное поведение, как предполагал Рэнди, и не за излишнюю откровенность, а за то, что использовала этого незнакомого, но явно хорошего парня. Использовала хладнокровно и в то же время трусливо… Сначала излив на него свои, мягко говоря, неприятности, а потом сбежав, не оставив ни адреса, ни настоящего имени, ни телефона. Позор, Молли Маккивер, просто позор!

А главное, что толку? Ведь все равно облегчения не испытала. Потому что побоялась высказать вслух то самое страшное, самое больное, что совершенно извело и измучило ее за последние несколько недель.

Кроме того, неясным оставалось и ее настоящее чувство к Кларенсу. Что бы там она ни наговорила Рэнди, но шесть лет — слишком большой срок, чтобы просто повернуться к ним спиной, сказав самой себе, что стыдишься и презираешь себя за глупость и доверчивость. Нет, все далеко не так просто. И Кларенс отнюдь не обычный преподаватель-волокита, который посвящает досуг тому, что залезает под юбки ко всем студенткам подряд.

Они любили друг друга…

Да, она верила в это! Кларенс любил ее не меньше, чем она — его. И почему «любил»? Он любит ее и сейчас.

Любит?! Но тогда почему же так ухватился за это место? Конечно, Рокфеллеровский университет — заведение в высшей степени уважаемое и престижное, где работают и преподают известнейшие и сильнейшие специалисты страны. И да, безусловно, приглашение туда — это признание профессиональных заслуг. Она все это понимает, прекрасно понимает. И все же… все же…

— О, Клар… — простонала она, вытирая текущие слезы, споткнулась и упала.

Раздался громкий визг тормозов.

— Мэм! С вами все в порядке?

Молли села на тротуаре и подняла голову.

Рядом с ней остановился пикап «додж» неимоверной зелено-рыжей расцветки. Из его открытого окна выглядывал мужчина лет тридцати с небольшим, лысоватый, зато с бородой.

— Да, спасибо. В полном.

— Ничего не сломали? Встать можете?

Она перевела взгляд на свои ноги, потерла лодыжку, попыталась подняться. Но вскрикнула и тяжело опустилась обратно. Лысоватый бородач вылез из машины, присел рядом с ней.

— Эй, мэм, у вас на колене синяк. Большущий.

— Синяк — ерунда, — отмахнулась Молли. — Я, похоже, лодыжку растянула.

Мужчина присвистнул.

— Неудачно. Давайте-ка я вас в больницу подкину, пусть рентген сделают. Вдруг у вас не растяжение, а трещина?

— Нет-нет, — поспешно отказалась Молли, — благодарю, вы очень добры, но это совершенно излишне. Я уверена, что всего-навсего растяжение. Не тратьте на меня свое время.

— Перестаньте, мэм. Я бы сам себя не уважал, если бы бросил вас тут одну. Обопритесь-ка на меня и вставайте. Не хотите в больницу, так я вас домой доставлю… Не бойтесь, — усмехнулся он, заметив ее колебание, — я парень миролюбивый. И для вас безобидный.

— Почему именно для меня безобидный? — поинтересовалась, даже слегка обиделась Молли. — Неужели я такая страшная, что…

— Нет-нет-нет, — поспешно перебил ее бородатый. — Вы очаровательная женщина. Просто я — гей.

Молли вздрогнула. За почти пять лет, проведенные в Сан-Франциско, она так и не привыкла к тому, что в этом городе никто не скрывает своей сексуальной ориентации, наоборот, выставляет ее напоказ и даже гордится.

Ее собеседник все заметил и спросил:

— Что, осуждаете?

— Нет, что вы. Только… я не так давно переехала сюда и мне кажется немного странным, что здесь не стыдятся откровенно признаваться в гомосексуализме.

— А чего тут стыдиться? — удивился бородатый, подхватывая ее под руку. — Ну как, дойдете, если я поддержу вас, или лучше донести?

Да не стесняйтесь, если очень больно, то лучше пока не наступать на ногу.

— Спасибо, думаю, дойду, — ответила Молли, попробовав перенести часть веса на травмированную ногу. — А как вас зовут, благородный спаситель неуклюжих женщин?

— Барри.

— А я Молли.

— И куда же вас доставить, прекрасная Молли? Кстати, готов поспорить, у вас — ирландские предки.

— Точно! — засмеялась она. — Как вы догадались?

— Да очень просто! И лицо, и глаза, и имя все говорит само за себя. У вас и фамилия небось или на Мак или на О начинается.

— И тут угадали! Маккивер. Молли Маккивер.

— А я Барри Стефенс. Вот и познакомились.

А знакомые должны помогать друг другу. Так куда же доставить вас, о прекраснейшая из прекрасных ирландок?

Молли расхохоталась и безбоязненно назвала свой адрес. Барри запустил мотор, и они двинулись в неблизкий путь по ночным улицам «розово-голубой столицы» Калифорнии.

Позднее, лежа в постели с туго забинтованной лодыжкой, Молли размышляла о своей невеселой жизни, снова и снова возвращаясь к Кларенсу и их странным отношениям.

Почему же я все-таки не порвала с ним, когда узнала, что он женат? — в миллион первый раз думала она. Да потому что полюбила его. Пора уж признаться самой себе. Влюбилась как кошка с самого начала. И не могла мысли вынести о том, чтобы расстаться с ним. Нечего придумывать других причин или пытаться сваливать вину на него. Если бы даже он сам попытался тогда бросить меня, я бы все равно цеплялась за него руками и ногами. Думала, лучше пусть уж будет и с ней, и со мной, чем только с ней.

Господи, мысленно застонала Молли. Какая гадость! Какой позор! Неужели я настолько не в состоянии управлять собственными чувствами? Утратила всю свою хваленую гордость?

Ну еще бы, отозвался ехидный голос здравого смысла. До такой степени, что стала жалкой наложницей женатого мужчины. Еще и укреплению его семейных отношений помогала.

Это каким же образом? — изумилась Молли.

Да известно каким, с усмешкой ответствовал голос. Все мужики, что по бабам таскаются, потом к женам подлизываются. От этого их сексуальная жизнь только выигрывает. Такие, как ты, для них отличный стимулятор, понимаешь?

Молли не вынесла этих психических атак, вскочила с кровати и тут же застонала, неудачно наступив на травмированную ногу. Но все же кое-как дотащилась до кухни, достала из холодильника бутылку любимого виноградного сока и присела к столу, надеясь отвлечься от кошмарных терзаний. Подтянула к себе утренний выпуск местной газеты, лениво полистала, бросила на пол. Не глядя, включила магнитофон и попыталась погрузиться в прекрасный мир музыки — единственный возможный для нее полный уход от действительности.

Но не тут-то было. По иронии судьбы зазвучала ария «Смейся, паяц» — трагичный вопль любящей, но покинутой души. И несчастная женщина разрыдалась, всхлипывая и задыхаясь. Она плакала долго да так и заснула — с головой, упавшей на кухонный стол, и с мокрым от горьких слез лицом…

В весенне-летний триместр жизнь в колледже всегда замедлялась — группы становились меньше, большинство студентов разъезжались на отдых или устраивались подработать, но кое-кто все же оставался. И для незначительной части этих немногих Молли должна была сегодня вести занятия по французскому языку. Она проснулась, лениво потянулась, подумала, не стоит ли позвонить и отменить занятия — нога все еще побаливала. Но отказалась от этой мысли — лучше выйти из дома, попытаться хоть немного развеяться. Потому что последние три дня, что она провела наедине с собой, оказались мучительнее самой ужасной пытки. Мысли ее постоянно и неотвратимо возвращались к одному и тому же — к Кларенсу, к его предательству, к его отъезду…

Довольно! Кларенса больше нет. Он ушел, исчез из ее жизни. Пора встряхнуться и обратить внимание на себя. Не вечно же носить траур по тому, кто с такой легкостью променял ее на выгодную должность? И не надо думать, что все мужчины таковы.

Словно в ответ на эти раздумья раздался громкий и уверенный стук в дверь. Изумленная Молли накинула халат, кое-как прохромала по коридору, открыла… и онемела.

Перед ней с газетой под мышкой и объемистым бумажным пакетом в руках стоял сияющий Барри Стефенс — тот самый лысоватый бородач, который помог ей добраться до дому, когда она упала.

— Привет! Решил вот заглянуть по пути на работу, справиться о здоровье! — радостно сообщил он, окинув Молли придирчивым взглядом. Особенно ее ногу. — Болит еще? Врачу показывалась?

Она засмеялась и впустила гостя в квартиру.

Легко чмокнула в щеку и ответила словно старому доброму другу:

— Спасибо за заботу, Барри. Нога почти не болит, врачу показывалась. Я была права: это всего лишь небольшое растяжение связок, так что жить буду. Как хорошо, что ты заехал! Давай кофе вместе выпьем, — пригласила она, направляясь в сторону кухни.

— Я искренне надеялся, что ты предложишь.

Это, кстати, тебе. — Он протянул ей пакет и газету.

— Молли тут же сунула туда нос и захлопала в ладоши.

— Персики! Бело-розовые! Мои любимые!

Как ты догадался?

— Скажу по секрету, я их сам обожаю. А, газету не хочешь посмотреть?

— Потом, — отмахнулась она. — Сначала кофе заварю. Может, сделать тебе что-нибудь перекусить?

— Садись лучше и посмотри газету, а я похлопочу.

Молли удивленно взглянула на него.

— Барри, у меня нет обыкновения начинать утро со знакомства с прессой. К тому же я редко читаю «Хронику Сан-Франциско». Почему ты настаиваешь?

— Загляни в частные объявления. По-моему, там есть кое-что для тебя.