— Вас легко удивить, — усмехнулся он.

— Ну что вы, — смутилась Маша. — Я вообще-то очень искушенная.

— Маша, а вы чем занимаетесь? — спросил он, когда они сделали заказ.

Маша обожала такие вопросы! Она была серьезной, начитанной девушкой и терпеть не могла пустой, светской болтовни. Маша симпатизировала людям, увлеченным работой, а перед теми, кто занимается любимым делом, преклонялась. Еще Маша любила долго и вдумчиво разговаривать о политике, об искусстве, о смысле жизни, и чем больше собеседник удивлял ее своей образованностью, тем больше она возбуждалась.

— Я — финансовый директор, то есть, извините, заместитель финансового директора на радио «Эстрада», — не без неловкости ответила она. — А вы?

— У меня свое издательство. «Маверик».

Маша чуть не сползла со стула. «Маверик» постоянно на слуху — это самое крупное, агрессивное, скандальное и богатое издательство.

— Это не шутка? — переспросила она.

— У меня вполне здоровое чувство юмора. — Никита потянулся к бокалу со свежевыжатым яблочным соком. — Я не стал бы шутить так… необычно.

— О! — воскликнула Маша. — Удивительно! А я, вы знаете, так люблю читать!

Он рассмеялся:

— Не хочу вас расстраивать, но лично у меня на чтение нет времени. Я по работе слишком много читаю.

* * *

— Варя! — шипела Маша в трубку. В трубке гремело, стучало и шумело — Варя едва разбирала слова. — Варя, представляешь, я познакомилась с владельцем издательства «Маверик»!

— Ты случайно не пишешь в стол любовные романы? — прокричала Варя.

В данный момент Варя ненавидела Машу. Варя собиралась на встречу с Богданом, и у нее было всего два часа на то, чтобы уложить волосы, сделать эпиляцию, выщипать брови и выгладить очень сложную юбку.

— Не в этом дело! — шептала Маша. — Варя! Он потрясающий! Если я когда-нибудь и мечтала о мужчине, то только о таком! Я не знаю, что делать!

— Спокойствие, — одернула ее подруга. — Не надо истерик. Как тебе кажется, он на тебя запал?

— Возможно.

Маша коротко поведала и про вечеринку, и про ресторан, и о том, что они говорили два с половиной часа, а потом вернулись на вечеринку, и теперь все женщины смотрят на нее с завистью…

— Ну и все! — Варя подобрела — она была счастлива, что сейчас не придется советовать, как завязать знакомство и поддержать разговор. — Он от тебя без ума!

— Да, но… — засомневалась Маша, но Варя ее перебила:

— Маш, никаких «но»! И вообще, я тебя не слышу, так что давай ты мне все завтра расскажешь?

Варя с грохотом положила трубку на базу, включила автоответчик и поклялась ни за что больше не подходить к телефону, даже если ей позвонит Даррен Стар с предложением писать сценарии для его проектов. Хотя… В красках представив, как ей звонит Даррен, Варя поняла, что будущего работодателя должна знать в лицо, и побежала к компьютеру. Даррен Стар оказался крупным мужчиной итальянского типа — чем-то похож на главного героя клана Сопрано. «С ним можно работать», — решила Варя и прилегла на кровать, чтобы как следует представить, как она будет работать с продюсером «Беверли Хиллз, 90210», «Мэллроуз плэйс» и «Секса в большом городе». Работалось замечательно: Варя купила большой дом на Голливудских холмах, старинный розовый «Кадиллак», познакомилась с Билли Зейном…

Зазвенел будильник — это значило, что до выхода из дома осталось полчаса. Варя бросилась в ванную, быстро побрила ноги бритвой, кое-как выщипала брови и накрасилась.

Богдан ждал ее у машины. Завидев Варю, пошел навстречу, обнял, поцеловал в макушку и спросил:

— Как дела?

Обычный вопрос, требующий ответа: «Хорошо, а у тебя?», но почему-то Варе, прижавшейся к его теплому и сильному плечу, захотелось ему рассказать…

О том, как нелегко писать сценарии для сериалов, которые, что ни делай, все равно получаются дурацкими, глупыми и никчемными. О том, что от нее ничего не зависит: идея достается сюжетчикам, диалогистам, продюсерам, американским партнерам — и они все, будто нарочно, делают все, чтобы сделать фильм как можно тупее. Актрисы влюбляются в главных героев и забывают, что по сценарию их следует ненавидеть, американцам кажется, что они одни во всем мире умеют работать, продюсеры от жадности нанимают таких гримеров и костюмеров, что хоть святых выноси. И единственное, что ты получаешь после того, как сериал заканчивается, — ощущение полной бессмысленности своей работы и некоторое материальное благополучие — контракт с дьяволом.

— Но ты ведь можешь писать сценарии для кино, — посоветовал Богдан после того, как Варя, разбавляя жалобы всхлипываниями, выложила ему все свои сомнения.

— Не могу, — буркнула Варя.

— Почему?!

— Потому что я боюсь, — мрачно заявила Варя. — И я не знаю, куда его нести, сценарий этот. И вообще я не знаю, как его придумать. Я могу сочинять дурацкие сериалы, а чтобы настоящее кино…

— Ой, да ладно! — хохотнул Богдан. — Хочешь, познакомлю тебя с продюсером?

— Хочу, — согласилась Варя и оглушительно высморкалась. — Кстати, Богдан, а ты чем занимаешься?

— Строю, — ответил он.

— Что строишь?

— Дома, здания под офисы, загородные особняки… — Он пожал плечами. — Кучу всего.

— Ух ты! То есть ты богат и страшно влиятелен?

— Вроде того, — усмехнулся Богдан. — Куда поедем?

— Давай к тебе, — предложила Варя. — Я влюбилась в твою террасу.

— Значит, я тут ни при чем? — в шутку рассердился Богдан.

— Ни при чем, — подтвердила Варя.

* * *

Варя лежала в шезлонге на террасе и думала о том, что такие мгновения стоят десяти лет жизни. Вспомнив, что ей уже тридцать, Варя переосмыслила замечание насчет десяти лет и остановилась на годе. Потом года тоже стала жалко, и Варя решила, что это просто один из самых счастливых вечеров за последнее время. Богдан долго ругался по телефону, употребляя малопонятные слова и выражения, а потом уехал, сказав, что на стройке — катастрофа.

И Варя осталась одна. Минуты две она боролась с искушением залезть во все ящики и шкафы, но искушение повергло ее в нокаут, и Варя, с подозрением оглядев стены, на которых вроде бы не оказалось видеокамер, решительно пошла в спальню.

— Странно, — произнесла она вслух.

Нигде — ни в гардеробе, ни на письменном столе, ни в комоде, ни в секретере — не было ничего личного. Аккуратные, пахнущие жасмином стопки белья. Деловые бумаги. Ни клочка, ни письма, ни фотографии.

«Может, это потому, что он недавно переехал?» — подумала она, но засомневалась. По Вариным представлениям, новосел должен жить в окружении коробок с бессмысленным, но дорогим сердцу хламом. «Может, он педант?» — испугалась она.

Педантов Варя боялась до жути: они заставят ее складывать носки парами, помнить, куда она положила ключи от квартиры, выключать свет в ванной, класть на одно и то же место пульт от телика, уносить грязные чашки на кухню, а не прятать за монитором, они обязательно найдут под кроватью коробки от «Доширака» и использованные салфетки, а в холодильнике остатки борща, который Варя варила три месяца назад… В общем, превратят ее жизнь в ад.

Но так как очень уж сильно переживать было лень, Варя стянула с дивана плед, бросила его на шезлонг, смешала коктейль и устроилась так, чтобы смотреть на реку.

Зрелище было невероятное. Варя немедленно поняла, что деньги могут быть смыслом жизни — если на эти деньги ты покупаешь себе такой вид из окна.

Вся ее жизнь вдруг показалась Варе такой скромной, почти убогой, все достижения, приобретения и цели — ничтожными, мелкими, смешными. Сейчас ее окружала роскошь — настоящая роскошь, а не то, что Варя обычно называла роскошью — платье с распродажи из «Подиума», лампу из антикварного магазина — не шедевр, просто старая лампа, ужин в «Лалуне» — чтобы до отвала.

В этой квартире все было первоклассное: мраморная отделка, мебель из настоящего дерева, пледы из ламы, дорогое-дорогое постельное белье. Но главное, все было таким чистым, свежим, как будто новым, что от этого перехватывало дыхание.

Варя встала, прошлась по террасе, которая была, наверное, чуть меньше палубы «Титаника», заглянула на кухню и открыла двустворчатый холодильник.

«Что лежит в холодильнике миллионера?» — хихикнула она про себя.

В правом отделении были соки, воды и фрукты. Слева Варя обнаружила курицу с рисом, салат из креветок, белужью икру, зеленый суп, разные сыры, невероятное количество колбас и копченого мяса, молоко и йогурты.

Варя положила себе салат из креветок, сыр без плесени, буженину, налила стакан сока и вернулась на террасу. Сытую, укутанную в плед Варю разморило, и она, кое-как перебравшись в гостиную, заснула. «Пожить бы так хоть недельку…» — подумала она, проваливаясь в темноту.

* * *

Лиза любила музеи. В прохладных залах, где стояла старинная мебель, висели полотна старых мастеров и даже воздух казался особенным, ей было удивительно спокойно. Связь времен, уважение к традициям, вещи, которым люди словно отдали душу… Она блаженствовала.

И у Феди дома она ощущала то же самое — благоговение перед стариной, перед историей. Неловкость исчезла — осталось уважение к прекрасным вещам и к человеку, который все это бережно хранил и собирал.

Да! Она мечтала именно о таком мужчине! Не о каком-нибудь выскочке! Ей нужен был мужчина с корнями, с пониманием жизни.

Прабабушка Лизы была дворянкой. Хоть и не особенно богатой, но все-таки благородного происхождения. Прадед умер еще до революции, а прабабка предусмотрительно эмигрировала в Италию, где несколько лет жила с каким-то маркизом. Вместе они прогуляли его наследство, после чего маркиз женился на дочери газетного магната, а прабабушка познакомилась с известным русским художником-графиком и вернулась в Москву. Лизина бабушка была женой влиятельного чиновника из Госстроя, домохозяйкой и счастливой матерью, а мама Лизы, посредственная актриса, вышла замуж за режиссера и всю жизнь провела, разыгрывая домашнюю драму. У бабушки было трое братьев: один — ученый, теперь жил в Англии, второй стал главным редактором политического еженедельника, третий некогда считался одним из лучших кинооператоров «Мосфильма».