— Это была случайность, — сразу сказал Джеймс, ошибочно полагая, что медсестра Аманда как-то прознала, что именно произошло в операционной, и сообщила боссу.

— Так ты хочешь сказать, что это правда? Значит, ты пытался скрыть факт, что собака Чарльза Салливана умерла по твоему недосмотру?

— Я виноват, — проговорил Джеймс. — Но ты сам знаешь, как случаются такие вещи…

— Погоди, Джеймс, — перебил его Гарри. — Ты меня не понял. Я не из-за Берти злюсь, а из-за того, что ты выставил меня идиотом. Ты поставил меня в ситуацию, когда я был вынужден защищать тебя, не располагая фактами.

Это был прямой обман, сказал Гарри. Он, захваченный врасплох, оказался в трудном положении и вел разговор вслепую, чтобы не произвести впечатление, словно он не ведает, что творится у него в операционной. Он чувствовал себя круглым дураком, пытаясь убедить женщину — а она говорила от имени Чарльза и была очень сердита, — что лично выяснял, что именно случилось во время операции. Джеймс сам-то видит, насколько скверно все получилось? Он сам чувствует, что последнее время создает проблемы? Ему очень жаль, сказал Гарри, и Джеймс ему почти поверил, увольнять его, но выбора у него нет. Этот случай могут предать гласности, и о лечебнице пойдет дурная слава… или же Джеймс добровольно уйдет в конце недели. Пусть Джеймс сам подумает и поступит, как считает правильным.

Джеймс не сомневался, что правильно было поступить так, как он собирался поступить вначале. Он и должен был это сделать сразу же и тогда не оказался бы в нынешней ситуации. Он должен был поступить правильно еще год назад, когда Кати и Стенли впервые появились в его приемной. Он сказал Гарри, что примет всех пациентов, которые успели к нему записаться, и тогда уйдет — тихо и без шума.

И вот он стал безработным. Еще недавно у него была собственная процветающая практика, красивый дом и в равной степени красивая жена (уже не говоря о любовнице, но он даже наедине с собой пытался затушевать свои ошибки), а теперь он не имеет работы и живет один, никому не нужный, в захудалом мотеле. Менее чем за полгода у него не осталось ни дома, ни семьи, ни денег, ни самоуважения. И гордости тоже не осталось, горько подумал он.

Осталось теперь только отрастить волосы, пойти на улицу и сидеть весь день в картонной коробке, ну, может быть, с облезлой собакой на веревочке. Он слышал, что такую собаку можно арендовать на несколько часов в день у одного старика, который держит их дюжину. Чем несчастнее у собаки вид, тем лучше. Люди склонны скорее давать деньги собаке бездомного, чем самому бездомному. Таков этот мир, думал Джеймс.

Может быть, стать алкоголиком или собирать пустые бутылки? Но он даже бродягой приличным сделаться не сумеет. Может, выбрать преступный путь, погрязнуть в наркомании? Неудивительно, что Стефани не хочет больше иметь с ним дело. Джеймс раздумывал, что эффективнее — яд или веревка, когда зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей. Финн! Ну конечно Финн, подумал он, Финн все еще любит его. Из-за Финна стоит жить дальше.

— Привет, старик, — сказал он, прослезившись при мысли о сыне.

— Ты где? — раздался в трубке сердитый голос Финна. — Ты же обещал, что придешь!

Джеймс пришел в смятение. Но куда? Он взглянул на часы — было уже без пяти четыре. Как это могло случиться? Черт, подумал он, и сердце у него упало. У Финна сегодня футбольный матч. Несколько дней назад, когда еще чувствовал себя нормальным человеком, он пообещал сыну, что придет болеть за него и договорится с Гарри, что его пациентов примет другой врач. Начало матча ровно в четыре. Проклятье!

— Меня задержали. Но я уже выбегаю. Извини, Финн-стер! Мне надо было позвонить тебе. — Он начал торопливо засовывать в карманы ключи и деньги, чтобы не терять времени.

— Ты просто забыл! — уже кричал Финн. — Никогда больше не хочу тебя видеть! Ненавижу тебя!

В трубке раздались гудки. Вот так! Джеймс выбежал в приемную, опустив глаза. Там сидела Черил Маршалл с пуделем Ронни, которым было назначено на четыре часа. Оба выжидательно смотрели на Джеймса. Он так старательно избегал встретиться взглядом с Черил, что едва не налетел на Гарри, который шел по коридору с маленькой собачкой на руках, видимо направляясь в операционную.

— У меня неотложное семейное дело, — пробормотал Джеймс не останавливаясь.

— А твои пациенты?! — воскликнул Гарри.

— Я у тебя больше не работаю, Гарри! — крикнул Джеймс, устремляясь по коридору к выходу. — Так что пошел ты на… — добавил он для ровного счета, хотя потом решил, что это был перебор. Но в тот миг ему казалось правильным послать босса подальше ради сына. Господи, как все сложно! Таким вещам следует учить в школе. «Как сохранить мораль на должном уровне», «Честность для начинающих» или «Дорогами правды»…


Стефани терпеть не могла стоять вместе с остальными родителями у края спортивной площадки. Нет, ей нравилось наблюдать, как играет ее сын, она чуть не лопалась от гордости, когда он перехватывал мяч, и восторженно кричала «Бей!». Ее удручала необходимость вести разговоры с другими родителями — здесь были в основном мамаши, кроме отца Шэннон Карлинг, чья жена умерла вскоре после рождения Шэннон и который работал по свободному графику, чтобы иметь возможность растить дочь. Подразумевалось, что, если у них у всех дети одного возраста, значит, и интересы должны быть общие. Какое заблуждение! Многие из мам были вполне симпатичными, с некоторыми она даже дружила, но преувеличенное веселье, обязательный шутливый тон беседы ее утомляли. Кроме того, она сегодня была в плохом настроении, потому что Джеймс, обещавший прийти болеть за Финна, так и не появился. Самой ей было все равно, придет он или нет, но Финн очень расстроился. Подобная необязательность была совсем не в духе Джеймса, такого, каким он был в последнее время. Он просто из кожи вон лез, доказывая, какой он заботливый отец.

Она снова посмотрела на часы — четверть пятого! Финн с несчастным лицом уныло бегал по площадке. Она огляделась — не появился ли Джеймс. Он, кажется, сказал Финну, что уже едет, и в эту секунду Джеймс вынырнул из-за угла школы весь красный и потный, словно убегал от погони. Мамаши дружно оглянулись на него, и Стефани угадала их мысли. Они определенно были рады, что это не их мужья выставляют себя в таком глупом виде, и в то же время завидовали Стефани, что ее муж — хотя ему и предстояло вскоре стать бывшим — дает себе труд посещать школьные мероприятия.

— Ты что — бежал всю дорогу? — спросила Стефани, когда он плюхнулся рядом с ней на траву.

Он кивнул, хватая ртом воздух.

— Ну, лучше поздно, чем никогда, — проговорила она и тут же осудила себя за язвительность и за употребление затасканного выражения.

Джеймс не ответил. Едва он отдышался, как тут же вскочил на ноги и принялся подбадривать Финна криками. Тот, услышав голос отца, просиял и обернулся, мгновенно забыв обиду и все простив, как это умеют делать дети.

Больше они не разговаривали до конца матча, пока к ним не подбежал радостный Финн — его команда победила со счетом пять — четыре, повис у отца на шее и спросил, придет ли он пить чай. Стефани заметила, как Джеймс нервно взглянул в ее сторону.

— Пожалуй, я… — начал он, но Стефани перебила его.

— Конечно, папа будет рад, если только у него нет срочных дел, — сказала она, сумев подкрепить слова улыбкой. Финну это доставит радость, вознаградит его за пережитое разочарование.

Джеймс благодарно улыбнулся ей в ответ:

— У меня нет абсолютно никаких дел.

Во время раннего ужина Стефани показалось, что Джеймс выглядит подавленным. Она приготовила ужин в шесть, рассчитывая после него уединиться в своей комнате, пока Джеймс и Финн поиграют часа два в саду, прежде чем Джеймс вернется в свой мотель.

Джеймс дурачился, вспоминал старые считалочки, которые заставляли их обоих хохотать и которые имели скрытый смысл только для них обоих. Но Стефани чувствовала, что мыслями он где-то далеко. Финн ничего не замечал, он был в восторге оттого, что отец видел, как именно с его решающей подачи был забит третий гол, но Стефани заподозрила: что-то произошло, и более серьезное, чем его прежние неприятности, и он намерен поделиться этим с ней. Она не чувствовала уверенности, что сможет войти в эту новую его проблему, она сейчас была озабочена тем, как и когда обрадовать Майкла доброй вестью. Пока она, сама не зная, почему, оттягивала этот момент.

Уже в половине восьмого усталый Финн сам захотел спать, и было ясно, что Джеймс пока уходить не собирается. Стефани неохотно открыла бутылку каберне-совиньон и предложила ему бокал.

— Я могу выпить хоть целую бутылку, ведь завтра на работу мне идти не нужно, — мрачно усмехнулся Джеймс и замолчал, ожидая, чтобы она спросила: почему? И она, естественно, спросила.

Когда Джеймс дошел до звонка референта Чарльза Салливана, Стефани сразу догадалась, откуда ветер дует.

— Это была женщина? — спросила она.

— Какая женщина? — переспросил Джеймс, озадаченный ее странным интересом.

— Референт, который звонил. Это была женщина, ты не знаешь?

Джеймс наморщил лоб:

— Вроде бы да. Но какая разница?

Стефани чувствовала, что сейчас не сможет рассказать ему все. И если даже впоследствии решится это сделать, то сперва все тщательно продумает.

— Просто стало любопытно. Ну, продолжай.

Когда он рассказал, как Гарри уволил его, она громко выдохнула. Вот куда уже все зашло! То, что, ко всему прочему, Джеймс еще и оказался без работы, отразится и на ней и, что гораздо более важно, на Финне.

— Не знаю, что мне теперь делать, — грустно проговорил Джеймс, и вид у него был такой несчастный, что она не могла его не пожалеть.

— Я думаю, придется все-таки продать дом, — сказала она, и ей показалось, что Джеймс сейчас расплачется. — Купим взамен два маленьких домика.