Он улыбнулся про себя и твердо решил не быть мучителем своей жены. А пока надо держаться и воспринимать все спокойно. Для начала же нужно добиться ровного дыхания…

Прошло некоторое время, и Лукас заснул прямо в кресле. Но уже через час его разбудил телефонный звонок. Он поднял трубку, с удовлетворением отметив, что еще в состоянии это сделать.

— Алло?

— Здравствуйте. Могу я поговорить с мистером Лукасом Харвудом? — донесся из трубки вежливый мужской голос.

Лукас прокашлялся и постарался сосредоточиться.

— С-слушаю, — запинаясь ответил он в трубку. — Лукас Харвуд… у телефона.

— Мистер Харвуд, это говорит Крис Хьюит из компании частных расследований «Хьюит и Палмер».

— Слушаю вас, мистер Хьюит. Есть какие-нибудь новости?

— Есть новости, мистер Харвуд. Мы получили исчерпывающие сведения о вашей первой жене, проследив всю ее жизнь после развода. К сожалению, вынуждены сообщить вам, что она умерла восемь лет назад в маленькой деревушке Западного Йоркшира. У нее случился инфаркт.

Лукас горестно вздохнул. Это было тяжелое известие. Итак, Элис с ее каштановыми волосами и чуть раскосыми глазами больше нет…

Правда, после развода она не хотела иметь с ним ничего общего. Но все же…

Он часто вспоминал о ней с теплым чувством и сожалением. После развода Элис сказала ему, что они больше никогда не увидятся. Она сдержала свое слово. Лукас тогда долго спорил с ней, пытаясь выговорить себе право хотя бы иногда навещать сына. Но Элис в то время была до того озлоблена, что даже слышать об этом не хотела. А у него не хватило воли и сил довести дело до конца. Повторись эта ситуация сейчас, Лукас ни за что бы не позволил ей отнять у него сына! Но прошлого не воротить… Сын остался с матерью. Он же, его отец, был обречен терзаться чувством собственной вины перед ним за то, что не проявил твердости. Хотя где-то в глубине души Лукас признавался себе, что Элис была не так уж не права, утверждая, будто бы он совсем не любит своего сына…

Да, возможно, она знала его лучше, чем он сам себя. Но в те годы он был сравнительно молодым, набиравшим силу и известность предпринимателем. Лукас тогда надеялся, что их первенец станет его гордостью и достойным наследником всей огромной империи Харвудов. Мальчик же не оправдал его надежд. И главная вина в этом лежала на отце.

Сейчас Лукас думал обо всем этом с болью в сердце, не имевшей никакого отношения к его болезни. Он говорил себе, что не имел морального права удерживать жену, когда она объявила о намерении от него уйти и забрать с собой сына.

Да, у него было о чем сожалеть! Сейчас уже поздно об этом говорить. Но…

Лукас посмотрел на запертый маленький ящичек и подумал о лежащем на его дне завещании. Может быть, не поздно кое-что сделать для старшего сына?

— Мистер Харвуд, — донеслось из телефонной трубки. — Вы слышали, что я сказал?

— Да, — поспешно ответил Лукас. — Элис… умерла. А что с мальчиком? Моим сыном? — Трубка некоторое время молчала. — Алло! Вы меня слышите? — почти крикнул Лукас.

— Да, сэр. Я вас хорошо слышу. Простите, но вы сами не можете предположить, где сейчас живет ваш сын?

Лукас нахмурился.

— Если бы я это знал, то, наверное, не стал бы обращаться к вам за помощью, не так ли, мистер Хьюит? — гаркнул он в трубку. — Я уже сказал вам, что моя первая жена порвала со мной всякие отношения много лет назад. А я…

Тут Лукас замолчал, вспомнив, что ни разу не попытался сделать первый шаг, чтобы их восстановить. Но говорить об этом детективу не стал. Ибо тем самым признался бы в трусости.

Хьюит кратко, но исчерпывающе рассказал Лукасу все, что удалось узнать о его сыне с тех пор, как Элис увезла мальчика, когда тому было всего шесть лет. О том, что сын Лукаса учился в специальной школе, потом пошел работать и где трудился до недавнего времени. Все, кроме того, где он живет в настоящий момент.

Но Лукас уже почти не слушал его. Ибо все это давно знал и сам. Он неподвижным взглядом смотрел на блокнот, лежавший на краю стола, и чувствовал, как глухо и болезненно бьется сердце в груди. Наконец, когда деловой голос на другом конце провода закончил пересказывать все известные ему детали, Лукас снова откинулся на спинку кресла и некоторое время полулежал, не двигаясь. В глазах его плавали темные пятна, а дыхание застыло в груди.

— Мистер Харвуд? — вновь донеслось из трубки. — Где вы? Вам плохо?

Лукас плотно прижал трубку к уху и с трудом произнес:

— Да… Нет… Со мной все… в порядке. Вы уверены в… достоверности этой… информации?

— Целиком. Если хотите, то мы вышлем вам все документы.

— Нет. Лучше пришлите мне счет за оказанные услуги.

Детектив поблагодарил Лукаса, пообещал непременно прислать счет и повесил трубку. Лукас дрожащими руками медленно опустил на рычаг свою…

Нет, все это не имело никакого смысла. Он ожидал, что детектив расскажет ему о некоем молодом человеке, его старшем сыне, счастливо живущем со своей семьей в какой-то другой части страны… Одним словом, это должен был быть рассказ о совершенно чужом ему человеке. Но получалось, что…

— Нет, все это не имело никакого смысла, — повторил Лукас уже вслух. Голос его прозвучал глухо и устало, больше напоминая шепот. Он не сомневался в достоверности информации детектива. Но…

— Почему? — вновь с болью прошептал он. — Почему ты сделал это, мой мальчик?..

ГЛАВА 11

Блейз еще раз посмотрелась в зеркало на кухне и осталась собой очень довольна. На ней была лучшая ежедневная одежда — широкая вельветовая юбка на теплой подкладке, отделанная лентами лимонного цвета, кокетливо касавшимися ног и бедер при ходьбе; свободный бежевый блузон из флиса, прекрасно сочетающийся с юбкой и очень ей идущий. На ногах — мягкие кожаные сапожки, купленные два года назад во время одного из ярмарочных обходов. Блейз выглядела как истинная художница.

Она пригладила одной рукой локоны густых волос, которые тут же снова превратились в беспорядочную копну, и кисло улыбнулась. Роковая женщина из нее не получилась. Но чувствовала она себя именно таковой. Ибо сегодня намеревалась окончательно соблазнить Эйдана Шоу!

В последние пять дней Блейз рисовала коттедж и сад Эйдана. Она боялась, что нагрянут морозы, а потому хотела успеть в первую очередь запечатлеть на холсте сад. Это ей удалось, хотя работать пришлось с невероятной быстротой с самого утра до вечера. Когда же Блейз отступила на несколько шагов от мольберта, то сама удивилась своему творению. Итак, оставалось только изобразить коттедж. После чего можно будет немного отдохнуть и расслабиться… А еще… Еще попытаться завлечь в свои сети этого… мужика.

— Что ж, я, пожалуй, не так уж дурна, — весело сказала она своему отражению в зеркале.

Появившийся в этот момент в кухне кот промяукал, что полностью согласен с подобной оценкой. После чего начал тереться о ноги хозяйки. Блейз нагнулась и погладила кота, ласково проведя ладонью от носа до кончика хвоста. Кухня тут же наполнилась громким мурлыканьем.

— Вот бы мне научиться так мурлыкать! — с сожалением сказала она коту.

Интересно, хватит ли у Эйдана сил сопротивляться, если она сумеет вот так промурлыкать ему над самым ухом? И засмеялась при этой мысли. Наверное, дело здесь в другом. Она подумала несколько мгновений и, обращаясь все к тому же коту, сказала, поглаживая его по мягкой спинке:

— Будем надеяться, что Эйдан хочет, чтобы я его соблазнила!

Блейз надела свое единственное и совсем не украшавшее ее пальто, взяла мольберт, кисти, краски и вышла на улицу.

На середине проезжей части дороги она машинально бросила взгляд в сторону возвышавшихся вдали Камней Пенды. И с удивлением подумала, что сих пор не сделала ни одной попытки их нарисовать. Правда, она хотела сделать это в первый же день своего приезда в деревню. Но, как назло, на ее дороге возник Эйдан Шоу со своим плугом и лошадьми! После чего идея увековечения на холсте суровых валунов куда-то улетучилась.

Блейз замедлила шаг, потом вовсе остановилась и долго смотрела на камни. Когда будет завершена картина коттеджа с садом, уже наступит зима. Разве это не лучшее время для того, чтобы написать древний памятник? На фоне заснеженных полей, сбросившей листву рощи, кроваво-красного солнца, невысоко поднявшегося над горизонтом?

Ей непременно надо сделать такую попытку, как только наступит зима! Ведь эти камни повествуют о глубокой старине. Они не подвластны времени в той степени, как живые существа, жизнь которых в этом мире очень коротка. Камни Пенды стоят здесь много столетий. И столько же простоят, если не дольше. В них заключена какая-то магическая сила…

Блейз еще долго стояла посреди дороги, слегка поеживаясь. Скорее не от холода, а от каких-то непонятных предчувствий, навеваемых возвышавшимися за деревней суровыми серыми валунами. Наконец она улыбнулась и оглянулась по сторонам, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. В этот момент размечтавшаяся прямо на дороге Блейз действительно напоминала наркоманку.

Но никакого внимания к себе Блейз не заметила. У входа в булочную, как и всегда, выстроилась очередь. На остановке несколько степенных дам нетерпеливо поджидали автобуса, то и дело поглядывая в том направлении, откуда он должен был появиться. Одна из них заметила Блейз и помахала ей рукой. Потом то же сделали еще трое. Блейз махнула им в ответ. Ибо узнала всех. На прошлой неделе она устроила дома открытую выставку своих работ, прежде чем передать их в художественную галерею. В честь этого события Блейз заказала булочнику несколько корзин пирожков. От идеи самой испечь что-нибудь с фруктово-ягодной начинкой она сразу же отказалась, поскольку была очень невысокого мнения о своих кулинарных способностях. Она устроила чаепитие, во время которого люди делились впечатлениями и много спорили…