— Костюмчик отстойный, — заметила Настя. Уж она в этом разбирается! Все-таки по десять часов в день проводит в офисе.

— Да при чем здесь костюмчик? Посмотри на его прическу — это же ужас что такое! — возразила Наташа. Она среди нас считается специалистом по всему ультрамодному — все-таки стилист, а раньше работала моделью в Нью-Йорке.

— По-моему, мужчин с такими прическами нужно кастрировать, а то они будут размножаться, — поддержала я Наташу, позвякивая новым браслетом Stephen Webster (угадайте, кто подарил?).

— Ну, дорогуша, тогда вокруг нас будут одни кастраты, — пессимистично допила первый коктейль Оля. Уже?

— Да ладно! — не поверила Инночка. Она вообще еще витает в облаках, благодаря тепличным условиям жизни.

— А ты вспомни хоть одного мужика с хорошей прической? — повернулась к ней Ольга.

— Джордж Клуни! — тут же выпалила Инночка.

Так-так-так, вот кто тебе снится в семейной постельке!

— Не считается — это кинозвезда с толпой стилистов, — парировала я.

— Толпа стилистов — еще не показатель, — подтвердила Наташа, — такое ощущение, что никто не смотрит в зеркало, ни сами мужчины, ни их стилисты — волосы сами по себе, лицо само по себе. Да и причесочки себе выбирают — я в шоке! — или драпируют лысину кокетливой челочкой, или стригутся как герои телесериала «Бандитский Петербург».

— Да и состояние причесочек оставляет желать лучшего: или волосы не моют годами, или стрижка, тогда же потерявшая форму, — встряла Алена. Она знает, что говорит — свои лучшие годы ей приходится проводить в обществе неумытых художников.

— А как вам все эти ободки, ирокезы и подбритые височки? — спросила Настя.

Мы дружно застонали. Официанты начали нервничать.

— Мой тоже насмотрелся на Бекхэма, — поведала семейную тайну Аня, — и решил себе сделать ирокез, да еще и обесцветить его. Я просто костьми легла, чтобы этого не случилось! Зачем мне дома нужен пидорас с музыкального телевидения?!

— Знаешь, эти музыкальные мальчики еще неплохо смотрятся на фоне тех, кто их сменяет в эфире — все эти рокеры с косой до пояса и залысинами на лбу, — снова вступила в разговор Алена.

— А мне не нравится Михаил Прохоров, — расхрабрилась Инночка. — Он выглядит как комсомольский вожак восьмидесятых! Между нами, только его банковский счет хоть как-то искупает его недостатки.

— Если бы ты не была замужем, была бы к нему более благосклонна, — лукаво улыбнулась я.

— Вот еще! — вздернула подбородок Инночка. — Меня никогда не интересовали мужчины…

— Даааааа?! А я не знала, что ты лесбиянка! — перебила ее Ольга.

Так, Ольге больше не наливать!

Мы зашикали на нее. Официанты были близки к обмороку.

Алена покосилась на меня и выразительно задвигала бровями. Я кивнула в ответ.

— Ладно, подруги, по коням, — завершила я вечер встреч. — Оля, Аленка подбросит тебя до дому, до хаты. Инночка, на досуге разберись со своей ориентацией, ладно? У кого-нибудь сюда скидка есть? Нет? Тогда сбрасывайтесь на чаевые и не жадничайте, а то нас больше сюда не пустят.

11 марта

Ну вот, пришла и моя очередь поддержать отечественного производителя. Дважды в год (а чаще и не хочется) я занимаюсь организацией, координацией, концепцией и мониторингом, иными словами, пиаром показа коллекции одежды в рамках какой-нибудь там российской недели моды (я никогда не могла уследить за их торжественными открытиями и последующими банкротствами).

Игорь постоянно ноет: «Зачем тебе работать, Светлячок?» И, если честно, послала бы я свой нерегулярный пиар далеко и надолго. Кому хочется тратить годы своей единственной и неповторимой жизни на популяризацию этих истеричных творцов российской моды?

Амбиции у них как у диктатора африканского государства, все хотят попасть в американский Vogue, при этом то, что они шьют, — и главному редактору «Работницы» в страшном сне не приснится! И все эти дизайнеры норовят всучить мне свои творения, чтобы я демонстрировала их в тусовке. И если бы бесплатно, а то: «Ну, это же эксклюзив, и всего четыреста у. е., неужели для тебя это дорого?» Не надо брать меня на понт: за Paul Smith — нет, а за это кое-как скроенное и сшитое фуфло — дорого.

На самом деле я молчу в тряпочку, мило улыбаюсь и перевожу разговор на грядущие публикации, потому что не хочу терять клиентов. Модным пиаром сейчас занимаются все, в кого ни плюнь, и хотя дизайнеры тоже плодятся как поганки после радиоактивного дождя, приходится быть начеку, чтобы держать в узде свою креативную «конюшню». Тем более что я ничего не умею и не хочу делать, кроме как тусоваться, общаться и интересоваться одеждой — и пиар в сфере моды единственное, чем я могу зарабатывать себе на сумки Louis Vuitton.

Разумеется, с еще большим удовольствием я бы тусовалась, общалась, интересовалась одеждой и получала Louis Vuitton в подарок. Но как только я потеряю минимальную финансовую независимость и статус модного PR-специалиста — любимый мгновенно превратится в монстра. У меня уже был опыт с бывшим пупсиком: как только я вселилась к нему, он уволил домработницу! Мотивировал он это тем, что я все равно сижу дома, и ничего не делаю. И не так сложно пропылесосить полы площадью двести квадратных метров, в супермаркет можно ездить на такси, а новая сумка — излишество, поскольку они все у меня классических моделей и носить их можно годами. До сих пор вспоминаю об этом с содроганием!

А так я с умным видом хмурю брови, составляя пресс-релиз (обязательно вечером на глазах у Игоря), или во время ужина в «GQ-баре» на весь зал обсуждаю рассадку прессы на дефиле (Игорь с уважением прислушивается, а все окрестные девицы грызут накладные ногти от зависти). Нееееетушки, лучше я буду поддакивать амбициям этих недоделанных кутюрье, чем стану жертвой домостроя.

17 марта

Наконец-то весна! Травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка с чем-то там в сени к нам летит. А мой любимый улетел в Нефтеюганск. Скатертью дорога, не будет болтаться под ногами. Мне совсем не светит разрываться между избалованным пупсиком и не менее избалованным клиентом.

Мой постоянный клиент — субтильный пацан вполне классической для дизайнера одежды ориентации. Короче, гей. Это можно определить с первого взгляда — он злоупотребляет супероблегающими джинсами, батниками окраски «вырви глаз» и кроссовками легкомысленных оттенков. А еще он носит ободок для волос. И я не шучу! А говорит он с еще более неподражаемым прононсом, чем Димыч, и ежеминутно эдак манерно делает плечиком и одновременно бедром. Чтобы выдержать хотя бы получасовую беседу, мне приходится крепиться изо всех сил. Потому что я гомофоб — слишком долго кручусь в модной тусовке.

При виде этих пидоватых мальчиков, которые начинают мне втирать, что нужно носить и как причесываться, я прихожу в совершеннейшее бешенство! Это вообще распространенная иллюзия, что геи лучше понимают прекрасное. Ага, щаз! Посмотрите на Элтона Джона или Дольче с Габбаной — бррррр! По-моему, если у гея хороший вкус, это скорее исключение. Впрочем, как и у простых смертных.

Но это я отвлекалась. Несмотря на то, что работаю я с этим гением российской моды уже не первый год, он всегда проявляется в последний момент перед своим дефиле, и мне приходится бросать все дела, чтобы одновременно писать пресс-релиз, составлять списки гостей и отрисовывать рассадку гостей в зале.

Впрочем, я не перенапрягаюсь. Годы опыта приучили меня перекладывать на плечи клиентов решение всех организационно-финансовых вопросов и такую тягомотину, как раскладывание пригласительных билетов по конвертам (попробуйте хоть раз, осатанеете!). Сложнее делать вид, что весь этот колхоз «Красный партизан» мне интересен.

Российский модный бизнес — каково звучит, а? Только есть ли он? Да, у нас есть мода. У нас есть дизайнеры, которые два раза в год создают коллекции одежды. У нас есть неделя моды, и даже не одна, на которых эти коллекции представляются. У нас есть журналы мод, которые пишут про наших дизайнеров. У нас есть манекенщицы, которые демонстрируют одежду наших дизайнеров на многочисленных неделях моды и на страницах глянцевых журналов. У нас есть бутики, которые продают одежду, иногда и наших дизайнеров. У нас есть даже люди, выбравшие своим образом жизни тусовку на модных показах. Только модного бизнеса у нас нет.

Обидно. Мы все так стараемся: создаем, пишем, демонстрируем, снимаемся и снимаем, тусуемся, наконец, а его все равно нет.

И ведь все делаем правильно, я проверяла по французскому Vogue и программе Stilissimo, но: не появляются деньги, не растет товарооборот, никто не заказывает промышленные партии нашим дизайнерам после успешного дефиле. А знаете почему? Почему у нас есть все, но нет модного бизнеса? Ответ прост — никто не хочет покупать одежду, созданную российскими дизайнерами. Встречаются, конечно, оригиналы, щеголяющие в одежде Made in Moscow, но их можно пересчитать по пальцам. Рук. Одной.

Это очень печально. Это замкнутый круг. Никто не хочет покупать одежду наших дизайнеров, потому что ее практически нет в магазинах (не считая нескольких продвинутых бутиков внутри Садового кольца). А магазины не заказывают коллекции русских дизайнеров, потому что почти все их творения — это hand made, ручная работа, единственный экземпляр. И не потому что haute couture, а просто — потому что. А зачем большому магазину этот экземпляр за неподъемную, даже для взращенного на Versace россиянина, цену? Правильно, незачем. Потому что даже если денег некуда девать, то все эти коллекции сшиты под модельный стандарт, несмотря на завидную красоту россиянок, страшно далекий от народа. Потому что потом не знаешь, что с этим дальше делать: вручную стирать или в химчистку сдавать. Ага, примут там ручную вязку или вышивку бисером, как же! Да за эти деньги и головную боль проще в Gucci прогуляться.