Самид Агаев - Дороги хаджа

– Тебе не в чем оправдываться, – дотронувшись до его плеча, сказала Лада, – к тому же неизвестно выживем ли мы. Мне приходилось слышать, что некоторые города татары сравнивают с землей. Если мы останемся под завалами дома, то эта комната станет нашей могилой. Довольно уютной, надо сказать. Мы отсюда не выберемся.

– Я предусмотрел и этот вариант, – сказал Али, – стены здесь укреплены камнем, кроме одной. Этот коридор заканчивается дверью. За ней земля, обычный грунт, мягкий. Здесь есть лопаты. Если копать в этом направлении, то окажешься в саду. Вопрос в другом, через сколько дней мы сможем выйти отсюда.

– А как вообще отмерять время?

Али извлек из глубины ниши большие песочные часы.

– Они отмеряют ровно три часа. Для того, чтобы следить за ними, мы будем спать по очереди. В лучшем случае татары уйдут из города через три дня, то есть семьдесят часа. Для надежности еще добавим еще один день. Значит, попробовать высунуть голову надо, перевернув эти часы девяносто шесть раз.

– Понятно, – сказала Лада. – Только я все равно вино пить не буду.

– Тогда ложись спать.

– Я не смогу сейчас заснуть. Я натерпелась такого ужаса сегодня. Давай лучше поговорим.

– Давай, поговорим, – согласился Али.

– Я натерпелась такого страха сегодня.

– Только не об этом.

– Хорошо, – согласилась Лада и продолжила, – я была просто в бешенстве поначалу, когда сбежал Ариф. А потом в отчаянии, оттого что все сорвалось.

Али на этот раз не стал ее останавливать, а терпеливо выслушал ее рассказа до того момента, когда она прочла записку и нашла потайной ход. Али молча пил вино.

– Налей и мне вина, что ли? – нерешительно сказала Лада.

Али наполнил ее чашу.

– Даже не знаю, что сказать, – произнесла она, взяв в руки чашу, – еще вчера, нет, не вчера, пару дней назад я думала, как вернуть тебя к жизни. А теперь сама оказалась в гораздо худшем положении. Сижу, можно сказать, живьем в могиле. Знала бы, что так будет, тратила бы деньги налево и направо.

Она сделала глоток.

– Кажется, хорошее вино.

– Лучшее, что можно было купить в этом городе. Я готовился провести здесь время с комфортом, – с горечью в голосе, произнес Али, – одного только не предусмотрел – смерти Йасмин.

Сказав это, он задул свечу.

– Зачем ты погасил ее, – спросила удивленно Лада.

– Чтобы ты не видела моих слез – честно сказал Али.

– Ты можешь плакать без стеснения. Человек должен оплакивать близких, – говоря это, она сама всхлипнула.

Некоторое время они оба плакали в темноте.

– Ну вот, сурьма потекла, – с досадой сказала Лада, – мне нужно умыться. Можно зажечь свет?

– Можно, – Али зажег свечу, принес бурдюк с водой, полил ей на руки.

– Когда я виделась с девочками из гарема атабека, – заговорила Лада, – они рассказали мне, как вы с Егоркой залезли ночью к ним в башню. Ты рассказывал им какую-то сказку. Эх, хорошие были времена. Может быть, ты что-нибудь расскажешь?

– Извини мне сейчас не до этого, – отказался Али.

– Тогда хочешь, я что-нибудь расскажу? – предложила Лада.

– Может быть, помолчим? – помедлив, сказал Али, и задул свечу.

– Конечно, – согласилась Лада, – я тебя понимаю. А свечку можно оставить горящей?

– Нежелательно, здесь плохая вентиляция.

Они долго сидели в полной тишине и кромешной темноте. Трудно было представить, что наверху в городе идет бой. Сюда не доносилось ни одного звука.

– Прости, я не могу, – заговорила Лада, – мне страшно.

– Почему? – рассеянно спросил Али?

– Здесь, как в могиле, темно хоть глаз выколи. И ни одного звука. Я боюсь.

– Но я же рядом.

– Но ты молчишь, все равно, что тебе нет.

– Возьми меня за руку.

– Не могу, я мусульманская женщина. К тому же ты меня волнуешь.

Али кашлянул.

– Извини.

– Что мне сделать, чтобы ты не боялась.

– Нужен либо свет, либо звук.

– Если будем жечь свечи, нечем будет дышать.

– Тогда я должна говорить, мой голос меня успокаивает. Вообще-то я дома пою, напеваю что-нибудь.

– Прошу тебя, – взмолился Али, – петь не надо. Говори, если хочешь.

– Хорошо, хорошо. Обидно мне правда это слышать. Но будь, по-твоему. Хочешь, я расскажу тебе сказку. Только ты иногда реплики подавай, чтобы я чувствовала твое присутствие. Так я рассказываю?

– Если хочешь, – повторил Али.

В Дамаске жил богатый купец. У него было двое детей, сын и дочь. Когда дети достигли совершеннолетия, отец их умер. Юноша, которого звали Ганим, взял много разных товаров и отправился в Багдад. Удача сопутствовала ему, он благополучно добрался, снял лавку, стал торговать. Любезным и незлобивым характером расположил к себе тамошних купцов. Так продолжалось несколько месяцев. Но вот как-то он пришел на рынок и нашел торговую галерею запертой. Оказалось, что один из купцов умер, а все остальные собирались на похороны. У него спросили: «Не хочешь ли и ты получить небесную награду и пойти вместе с нами?» Ганим не нашел причин для отказа, совершил омовение и пошел вместе с купцами. Траурная процессия дошла до кладбища, которое, надо сказать, находилось за городом.

Али, ты меня слышишь? Скажи что-нибудь.

– Странный выбор, – заметил Али.

– В каком смысле? Что ты имеешь в виду?

– Тебе было страшно оттого, что мы сидим здесь как в могильном склепе. И вдруг ты начинаешь рассказывать про мертвеца и кладбище.

– Потерпи, до склепа мы еще дойдем, – невпопад ответила Лада и продолжила.

– Там разбили палатку. Все сели вокруг зажгли свечи и стали читать Коран над могилой усопшего. И смущенный Ганим вместе с ними. Все это время он не находил себе места от беспокойства. Причина была в том, что он вышел из дома ненадолго и теперь переживал, думая о своих товарах. Тем не менее, он просидел с купцами допоздна. Начинало темнеть, когда подали ужин, но после ужина никто и не думал расходиться. Все сидели, негромко переговариваясь, в ожидании сладостей. Тогда Ганим, снедаемый беспокойством, встал и, спросив у собрания разрешения, ушел. Пока он добрался до города, наступила полночь, и ворота оказались заперты. Ганим стал стучать, но стража криками отогнала его. Тогда он пошел обратно к купцам, но в темноте сбился с дороги и набрел на сад, в котором виднелась усыпальница. Ганим открыл дверь и забрался в нее, чтобы переночевать там…

Али, ты здесь, скажи что-нибудь.

– Странный выбор для ночлега, – заметил Али.

– Не ты один такой умный, он тоже это понял, когда от страха не смог заснуть.

Он вышел из склепа, намереваясь провести ночь под звездным небом, и стал искать какую-нибудь скамейку или просто возвышение, как вдруг увидел свет на дороге. Испугавшись, Ганим забрался на ближайшее дерево и укрылся в его листве. Между тем свет все приближался и наконец он увидел странную процессию. Она состояла из трех негров. Двое несли огромного размера сундук, а третий – фонарь и лопату…

– Али?

– Как же он ночью разглядел этих негров?

– Что тебя смущает?

– Они же черные.

– Я же сказала, что ночь была звездная, да еще фонарь.

– Ах, да, фонарь, извини.

– Они остановились перед гробницей, долго о чем-то препирались, затем вошли, вырыли яму между могилами, закопали сундук и, продолжая спорить, и обзывать друг друга последними словами, ушли. Когда звуки их шагов стихли, Ганим пришел в себя от пережитого страха. Он стал думать о том, что может находиться в сундуке и как ему поступить. Правильнее всего было бы немедленно спуститься с дерева и скрыться в неизвестном направлении. Но эта неизвестность и пугала его больше всего. Да и сам сундук тревожил его воображение. «А ну, там сокровища? А что там еще может быть? – задавался он вопросом. Кому придет в голову закапывать ночью с такими предосторожностями пустой сундук. А если там золото и драгоценности. Какие возможности откроются перед ним. Можно выстроить дворец на берегу моря, завести большой гарем из трехсот шестидесяти пяти наложниц по числу дней в году. И каждую ночь проводить с новой девушкой». Мечтая о том, как он будет тратить сокровища из сундука. Ганим дождался рассвета. И лишь только звезды исчезли с небосклона, он спустился с дерева, оглядев перед этим окрестности. Отрыл сундук, отыскал подходящий камень, ибо на сундуке висел замок, сбил его и открыл крышку.

Произнеся эти слова, Лада замолчала. Она безмолвствовала так долго, что Али не выдержал:

– И где, интересно, ты этому научилась?

– Искусству рассказчика? – отозвалась Лада.

– Искусству испытывать терпение собеседника.

– Это называется – искусство рассказчика, – настаивала Лада.

– Хорошо, будь по-твоему, продолжай.

– Девица.

– Я так и подумал. Как она туда попала?

– Ты мне эти судейские манеры брось. Ты будешь слушать или допрашивать свидетелей.

– Извини.

– Итак, в сундуке, вместо сокровищ оказалась девушка невиданной красоты, ну, примерно, такой как я.

– Могу себе представить.

– Она спала крепким сном. Таким крепким, что Ганим понял, что она одурманена. Она не проснулась, когда Ганим раскапывал сундук, когда сбивал замок. Но она была жива, она дышала, и ее прекрасная грудь мерно вздымалась в такт ее дыханию. Он вытащил ее из сундука и перенес в сад. Вдохнув свежего воздуха, девушка закашлялась и вскоре пришла в себя. Но была как пьяная. Ганим оставил ее лежащей на траве, в тени дерева. А сам отправился в ближайшую деревню, где нанял повозку. После этого он вернулся к девушке. И нашел ее бодрствующей и взволнованной. Она крутила головой, поминутно оглядывалась и восклицала, призывая каких-то людей по именам

– Сабиза, Шахва, Нузха, Зарифа, Зубейда. Где вы? Отзовитесь. Что за глупые шутки. Что за игру вы со мной затеяли.

Но поскольку никто не отзывался, она сказала: