– Я вижу, что наш разговор будет не прост, – заметил он.

– А все же, кто ты такой? – настойчиво спросил Егорка. – Разве ты тот, о ком я думаю?

– Мне, конечно, лестно, что ты меня принимаешь за него. Но нет. И, вообще, надо ли непременно выяснять кто я такой?

– Обязательно, – твердо сказал Егорка, – я должен знать с кем пью. Видишь ли, друг мой, питие вина, процесс сокровенный. У нас на Руси, во всяком случае, нельзя пить с кем попало.

– В этом ты прав. Меня зовут Назар.

– Назар, – повторил Егорка, – это имя. А род деятельности?

– Я бы не хотел распространяться об этом.

– Это непременное условие, – настаивал Егор.

– Хорошо, – сдался собеседник, – я ангел-хранитель твоего товарища.

– Али? – удивился Егорка.

– Нет, конечно, он же мусульманин. Фомы.

– Понятно, а почему ты со мною беседуешь, а не с ним? Вам с ним есть, о чем поговорить. У вас будет полное взаимопонимание.

– Слушай, а ты мне нравишься, – неожиданно сказал Назар.

– Вот как? – удивился Егорка. – Почему же ты хранишь его, а не меня?

– Таково было поручение. Он христианин, и у него серьезная миссия. К тому же есть всякого рода ограничения. Я не могу ему показаться. Общение с тобой, я всегда смогу объяснить, как обращение язычника в лоно истинной веры и тому подобное. У нас это всегда приветствуется.

– Ладно, допустим, что ты ангел-хранитель, а почему же, в таком случае, заботы о своем подопечном переложил на мои плечи. Ведь это я сопровождал его, бросив все свои дела. Терпел тяготы пути, невзгоды и лишения. Если на то пошло, зачем мне было прыгать за ним в бурное море, рискуя своей жизнью. Где ты прохлаждался все это время? Что-то не сходится.

– Ну, хорошо, – согласился Назар, – дотошен ты и проницателен. Хвалю. Я не ангел-хранитель. Моя должность поменьше. Я исполняю особые поручения.

– Чьи? – спросил Егорка.

Его начинал утомлять этот разговор, но остановиться он уже не мог. Порученец поднял палец к верху. Затем приложил палец к губам.

– Но на корабле был не ты, хотя и похож, – сказал Егор, – я помню его лицо.

– Не я, но это ничего не меняет.

– Так, и какое же у тебя ко мне поручение? – спросил Егорка.

– А может, мы уже выпьем? – раздраженно сказал Назар.

– Ладно, – сказал Егорка, протягивая кувшин, – пей.

– Что, прямо из горла? – удивился Назар.

– А, что? Брезгуешь?

– Нет, что ты, просто спросил.

– Твой подопечный принес кувшин с этой кислятиной и два наперстка, чтобы мы ими подавились.

– Зря ты о нем так. Он к тебе расположен и благодарен. Представь, чем он рискует, оставив вас здесь.

– Тебя он тоже здесь оставил? Что усмехаешься?

– Вообще-то, это я его здесь оставил.

– Не понял.

– Я здесь главный. Я смотритель этого храма.

– Домовой, что ли?

– Домовой – это у вас на Руси. А здесь на святой земле бери выше – попечитель богоугодных заведений.

– А как же Фома? Он вроде бы тоже смотритель храма.

– Один другого не исключает. Будь здоров, Егор.

Назар поднес кувшин к устам.

– И тебе не хворать, – пожелал Егор.

– Ну, как вино? – с ехидцей осведомился он, когда Назар, щурясь, отнял кувшин от губ, – не кислит?

– Есть немного, – признал Назар.

– А что же паломники лучшего не достойны? Дешевым пойлом народ потчуете. Все же кровь Христова. Могли бы лучшим угощать.

– Вино – это не ко мне, – возразил Назар. – К храму есть претензии?

– К храму – нет, – признал Егор.

– Тогда пей, – приказал Назар.

Егор послушался и почувствовал во рту изумительный, терпкий, с оттенками спелых фруктовых ягод вкус вина.

– Ну, как, – спросил, лукаво улыбаясь, Назар, – не кислит?

– Лучше вина я еще не пробовал, – сознался Егор.

– А теперь, закусим, чем Бог послал.

– Из твоих уст это звучит особенно…

Егор замолчал, не находя подходящего слова, но Назар остановил его, поведя рукой. Егор обернулся и обомлел. За его спиной появился стол, накрытый закусками, простыми, но оттого не менее аппетитными. В небольших по размеру плошках плавали в маринадах несколько сортов оливок и маслин. В плоских, сверкающих медным блеском посудинах сочились слезой различные сорта сыра. Лежала тонко нарезанная холодная вареная телятина. Много зелени, виноград. Что-то дымилось в маленьких медных чашках, источая чудный мясной аромат. Поймав взгляд Егорки, Назар пояснил:

– Это жаркое – говядина, обжаренная с грибами и фасолью, затем тушенная в собственном соку, с добавлением белого вина. Без горячего никак нельзя.

– Зачем же вино переводить, – упрекнул Егорка, – кто до этого додумался?

– Вина у нас много, – весело сказал Назар, – нечего жалеть? Взгляни.

Егорка обернулся и увидел огромную бочку, установленную на специальном постаменте с колесиками. Она стояла у стены. Назар, подойдя к ней, легко подкатил ее к столу. Повернул ручку специального крана, торчавшего из основания бочки, наполнил два больших серебряных кубка. Вино, бьющее из емкости, исходило темно-розовой или лучше сказать рубиновой пеной, и радовало глаз.

– Садись, – сказал Назар, и Егорка послушно опустился на высокий деревянный табурет.

– Стулья не очень удобные, жесткие, – заметил Назар, – но это нарочно. Когда пьешь вино, сидение не должно тебя обволакивать и усыплять, напротив, должно сторожить и доставлять некоторый дискомфорт. Говоря иначе, определенное неудобство. Все должно находиться в равновесии.

– Я смотрю, у тебя целая наука.

– Это так, – сказал Назар и добавил загадочную фразу, – Мы дожили до сегодняшнего дня, наблюдая этот мир.

Он придвинул кубок к Егорке и предложил выпить.

– Надо разбудить моего друга, – вновь сказал Егорка, – без него пить не буду, и он тоже голоден.

– Не надо его будить, – категорично произнес Назар, – каждому свое. И я о нем позаботился.

– Что ты имеешь в виду? – недоверчиво спросил Егор.

– Пусть спит. Ему сейчас снится его жена. Это лучше еды.

Довод подействовал.

– Ладно, – сказал Егорка и вдруг стал тереть глаза.

– Что такое? – спросил Назар

– Что-то в глаз попало, – глухо произнес Егорка.

– Врешь, ты плачешь.

– Ну и что? – с вызовом спросил Егорка.

– Это хорошо, у тебя доброе сердце. Давай лучше выпьем.

– Смерть молодой красивой женщины – это противоестественно.

– Я могу только посочувствовать, – мягко сказал Назар, – пей, лучше. Давай чокнемся.

– За упокой, не чокаясь.

– Ладно, не чокаясь, – кротко сказал Назар.

Он поднес кубок к губам и выжидающе смотрел на Егора. Но тот еще медлил.

– Говорят, что здесь людей резали как баранов, – сказал он, – как ты, вообще, мог допустить это?

Назар тяжело вздохнул.

– Я боялся этого вопроса, – сказал он, – то есть, я его ожидал.

– Значит, тебе есть, что сказать.

– Мне нечего сказать, – отрезал Назар, – кроме того, что я попечитель храма, а не людей. Пей, – приказал он и Егорка выпил.

Осушая кубок, Егор сформулировал новый вопрос, но с трудом, кто-то все время встревал в ход его мыслей и мешал.

– Отчего ко мне такое внимание? – спросил он.

Назар лукаво глянул на него.

– А ты крепкий орешек, – невпопад ответил он, но тут же добавил, – Егор, ты сам того не ведая, и без нашего умысла сделал много пользы для православных на Руси, оставаясь при этом убежденным язычником по рождению и безбожником по образу мыслей. Впрочем, как и твой приятель. В этом смысле, вы два сапога пара, хотя и разного вероисповедания.

– Не иначе, как ты решил меня обратить в православную веру? – догадался Егор, пытаясь пальцами ухватить оливку, но она не давалась и все время вскальзывала из рук. Тогда он взял глиняную плошку в руки и поднес ее ко рту, и поймал ее губами, а с ней еще несколько штук.

– Странный вкус у этих зеленых ягод, – заметил Егор, – не пойму, и чего с ними так носятся?

– У каждого свой вкус, – сказал Назар, – кто любит арбуз, а кто свиной хрящик. Тебе этот вкус в диковинку, а люди, живущие вокруг Средиземного моря, молятся на оливки, с хлебом едят, и масло из них давят. Попробуй сыр и телятину.

Егорка последовал его совету. Назар вновь наполнил кубки пенящимся вином. Из краника капало и стекало на каменные плиты.

– Часто ты с людьми общаешься? – спросил Егорка.

– Последний раз я занимался этим 300 лет назад, – ответил Назар. – Так, что, не думай, это исключительный случай. Не каждый удостаивается.

– И кого же ты охмурял в прошлый раз? – поинтересовался Егор.

– Мне слышится ехидца в твоем голосе, – сказал Назар, – мне это не нравится, но я все же отвечу.

– Извини, это невольно получилось.

– Я не обижаюсь. Это была семейная пара. Муж, ступивший на стезю пророчества, и его несчастная брошенная жена. Она оставила детей и пошла разыскивать его. Я оберегал ее.

– Ее, не его?

– Ее, не его. Для него это был осознанный выбор. А ею двигало женское самолюбие.

– Не вижу логики.

– Он шел на смерть осознанно, а ей надо было вернуться к детям.

– И чем все закончилось?

– А чем все это кончается? Как обычно, распяли бедолагу.

– Ты сейчас говорил о Христе?

– Нет, я сказал, что дело было 300 лет назад. Значит, речь шла не о Христе. Считать умеешь?

– В твоем голосе была ехидца, – заметил Егорка, – но я не обиделся.

– С чего бы тебе обижаться, – удивился Назар, – посмотри, какой стол я для тебя накрыл.

– Попрекаешь?

– Ни, боже мой, просто напомнил. Итак, на чем мы остановились? Ах да, то есть ты, будучи приверженцем своих деревянных идолов, фактически больше христианин, чем эти варвары франки, заполонившие священный город, залившие его улицы кровью невинных людей.

Назар почти кричал.

Егор удивленно взглянул на него.

– Может быть, еще выпьем? – предложил он.