– Я надеюсь обрести веру вновь. Я иду в Мекку для этого. Мне тяжело жить в безверии. По крайней мере, я надеюсь получить ответы на интересующие меня вопросы. Я хочу дотронуться до камня Каабы. Но в начале я закончу здесь с делами. Поэтому какое-то время нам с тобой по пути.

– Какие у тебя здесь дела? – удивился Егор.

– Освободить Ладу, – удивился Али.

– Действительно, я как-то забыл о ней.

– Я вижу, ты охладел к своей сестре. Где пыл родственных чувств? Не всякий брат пустится на розыски пропавшей сестры, подвергнет свою жизнь опасности. Мне это всегда нравилось в тебе, – сказал Али.

– На это приятно смотреть со стороны, – заметил Егор. – Уверяю тебя. Мне же это доставляло одни неприятности. Все дело в свободе выбора. Когда моя сестра находилась в неволе, я делал все, чтобы высвободить ее. Когда же у нее появилась свобода выбора, она не захотела вернуться домой. А, когда все-таки вернулась, то через некоторое время покинула его по собственной воле.

– Надеюсь, ты охладел к ней не настолько, чтобы не помочь ей сейчас?

– Излишне спрашивать меня об этом, – ответил Егор.

– Первоначально крестоносцы не тронули ее, арестовали лишь меня. Лада поехала за мной и сделала попытку освободить меня. Попытка оказалась неудачной. Знать бы, что ты меня освободишь, не пришлось бы ей влезать в эту авантюру. Между прочим, ты освобождаешь меня во второй раз. Я говорил тебе об этом?

– Говорил.

– Вот уже и память стала подводить, – сказал Али, – а ведь я еще не такой старый. Мне нет тридцати.

– Тридцати, может, и нет, – безжалостно сказал Егорка, – но седина уже появилась.

– Спасибо, друг, ты утешил меня, – с сарказмом произнес Али.

– Не расстраивайся, – улыбнулся Егор. – Молодые девки будут тебя любить. Девушки любят ум и богатство. А у тебя есть и ум, и богатство.

Али хотел что-то возразить, но в этот момент появился хозяин.

– Что-нибудь нужно? – деловито спросил он. Вместе с ним во внутренний дворик ворвался шум, производимый посетителями таверны.

– Еще вина, – сказал Али, – взвесив в руке опустевший кувшин.

Еврей уважительно кивнул и крикнул кого-то из глубины кухни. Появившийся поваренок выслушал распоряжения и бросился их выполнять.

– У вас всегда так многолюдно? – спросил Егорка, кивая в сторону зала.

– Всегда. Сейчас перемирие, войны нет. Крестоносцам занять себя нечем, вон они и накачиваются вином каждый день. Когда я открывал это заведение, я здорово рисковал. Первое время вообще никого не было. Думал, разорюсь. Да хранит господь короля Фридриха. Он договорился с мусульманами о мире, и дела пошли на лад.

– Почему же им занять себя нечем? – поинтересовался Али. – Разве они не пришли сюда освобождать Гроб Господень, и добились своего. Самое время отложить мечи и молиться в свободное время, почему же они дерутся и пьют.

Али произнес эти слова вслед за шумом и криками, донесшимися снаружи.

– Понимаю вашу иронию, – согласился еврей. – И разделяю ее. Могу сказать лишь одно – я за них не в ответе.

– У меня к вам претензий нет, – успокоил его Али.

Шум становился все сильнее. Там, в самом деле, завязалась нешуточная потасовка.

– Пойду, взгляну, может, удастся утихомирить буянов. А вы ешьте, пейте, сюда они не сунутся. Вам не о чем беспокоиться.

– А хоть бы и сунулись, – пробурчал Егор, сжимая пудовые кулаки.

– Не в наших интересах привлекать к себе внимание, – заметил Али.

Проведенные сутки у Расула дались Егорке нелегко. Ему хотелось размяться, тем более что вино уже ударило в голову. Еврей с опаской взглянул на его кулаки и несколько встревожился. Однако, он ничего не сказал, тем более что появился мальчик с кувшином вина и отвлек его внимание. Он сломал глиняную печать с горлышка, с наслаждением вдохнул его аромат и наполнил чаши.

– Жаль, что я должен работать, – с сожалением бросил он и ушел.

А точнее убежал, так как снаружи донесся треск ломающихся стульев.

– Так, на чем мы остановились? – задумчиво произнес Али, разглядывая розовые пятна пузырьков на поверхности чаши. – Кажется, мы говорили о чем-то очень умном. О философии? О чем еще ты можешь умничать?

– Вообще-то мы говорили о девушках, – заметил Егорка, – кстати, ты обратил внимание, сколько было на улице красивых девушек. Даже странно как-то. Откуда они здесь?

– Не верю своим ушам, – сказал Али, – неужели ты заговорил о девушках. Значит, и тебе не чужды человеческие слабости. А я думал, что кроме философии тебя ничего не интересует.

– Знаешь, друг мой, – неожиданно ответил Егорка, – меня сейчас больше заботит, как это ни странно, твой интерес к девушкам.

Али удивленно взглянул на товарища, но тот уже вставал из-за стола, глядя на кого-то за спиной Али. Он обернулся и увидел франка, появившегося на внутренней веранде. Это был тамплиер. За ним спешил Енох, спеша предотвратить нежелательную встречу.

– Прошу прощения, господа, – сказал крестоносец, – а где здесь выход?

– Выход в другой стороне, – быстро произнес хозяин, беря крестоносца под руку и увлекая за собой.

Но вояка вдруг заупрямился и задиристо спросил:

– А почему они не отвечают?

– Все в порядке, – увещевал его хозяин, – это паломники, языка не знают, вот и не отвечают.

– А этот вот на сельджука похож, – заявил он, тыча пальцем в Али.

Он отпихнул руку хозяина и подошел к Али:

– Ты ведь мусульманин, а? Мусульманин?

Познания Али во франкском языке ограничивались несколькими словами. Тем не менее, вопрос он понял.

– Какого черта, – продолжал крестоносец, – с каких это пор мусульмане совершают паломничество в Иерусалим?

Видя, что ссора неизбежна, Али встал.

– Да, я мусульманин, – с достоинством ответил он.

И крестоносец его тоже понял.

– Хочу напомнить, что сейчас перемирие, король Фридрих заключил мир с мусульманами, – вновь вмешался хозяин, не теряя надежды погасить пламя раздора.

– Мне плевать на короля Фридриха. Он трус и предатель, – воскликнул тамплиер, – папа отлучил его от церкви. Если бы не заигрывания с тюрками, мы бы уже взяли вверх над ними. Тебе чего здесь надо, турок недорезанный?

– Пошел прочь, – сказал ему Али, – пока цел.

И это обращение, сказанное по-азербайджански, тамплиер понял.

– Ит боласы [13], – воскликнул тамплиер, выказывая некоторое знакомство с тюркским языком. Он стал шарить на поясе в поисках меча. Но меча не оказалось. У Еноха, хозяина таверны было правило, все посетители сдавали оружие специальному человеку для хранения.

У Еноха была образцовая таверна.

Тогда крестоносец занес руку для удара, но был остановлен мощной дланью Ильи Муромца, то есть Егорки.

– Не очень-то здесь руками размахивай, – посоветовал он задире, – иди лучше подобру-поздорову.

Пожатье Егоркиной десницы оказалось столь действенным и тяжелым, что франк тут же утратил волю к сопротивлению. Тогда Егорка отпустил его и придал его шагам правильное направление, то есть возвратное. Хозяин, сопровождая его, участливо спрашивал:

– Не болит ли рука?

Через несколько минут тамплиер вернулся с подкреплением. За спинами тамплиеров, то есть в просветах между ними виднелось бледное лицо хозяина таверны. Он уже не контролировал ситуацию, но не оставлял отчаянных попыток предотвратить побоище. А в том, что это будет побоище, у него не было ни малейших сомнений. Десяток крестоносцев, которые с точки зрения иудея мало, чем отличались от животных трезвыми, а уж пьяными… Единственное, что ему удалось сделать, запереть комнату, куда крестоносцы сдавали на временное хранение оружие. И теперь, сжимая в руках ключ от нее, он кричал:

– Господа, опомнитесь, что вы делаете? Это никакие не мусульмане, откуда в Иерусалиме взяться сейчас мусульманам.

Но его уже никто не слышал.

– Ты когда-нибудь ходил стенка на стенку? – спросил деловито Егорка.

– Нет, а что это такое? – поинтересовался Али.

– Старинная русская забава. А драться вообще умеешь в рукопашную?

– Да как тебе сказать, – неопределенно ответил Али.

– Понятно, – тогда смотри, оберегай мне спину, чтобы никто не зашел сзади.

Этот неторопливый разговор, на самом деле длился менее минуты. И не успел Егорка договорить последнее слово, как на них набросились тамплиеры. Натиск был силен, но тем не мене первая атака захлебнулась. Это было похоже на то, как огромная морская волна откатывается, обрушившись на могучую прибрежную скалу, растеряв мощь своего натиска. Пресловутый крестоносец прорвался к Али, повторяя вместо боевого клича слова «Ит боласы», получил страшный удар головой в лицо. Это был прием байлаканской шпаны, но наш законовед прибегнул к нему, ибо крестоносец был выше его на голову и шире в плечах. У франка потекла из носа кровь, и он осел к ногам Али.

– Ты, цел? – не оглядываясь на товарища, спросил Егорка.

– Все в порядке, – тяжело дыша, ответил Али.

В его голосе было нечто, что побудило Егорку все же бросить на него быстрый взгляд. Али улыбался.

– Кажется, тебя радует эта схватка? – удивленно спросил Егорка.

– Она меня не просто радует, я испытываю восторг, – ответил Али, – восторг сражения за веру. Надо было утратить веру, чтобы испытать этот восторг.

Следующий вопрос Егор задать не успел, крестоносцы вновь набросились на них. Ввязаться в таверне с тамплиерами в драку, тем более находясь на нелегальном положении, было чистейшим безумием, но, как известно – храбрец не тот, кто, идя в бой, думает о его последствиях. На счастье наших героев на веранде было не развернуться, выйти на нее можно было через дверь, в которую одновременно могли попасть не более двух человек. Поэтому в каждую минуту боя численный перевес противника был не очень велик. Кулаки Егорки разили как чугунные ядра, которых, надо заметить, чтобы читатель не уличил нас в подтасовке фактов, тогда еще не было. Зато современный читатель, особенно из тех, что участвовал в Бородинской битве, может легко вообразить, что происходило с тем, кому доставался удар Егорки. Нашего, можно сказать, Ильи Муромца, который наверняка был уже к тому времени. Али, несмотря на проявленную им скромность, тоже держался достойно, благодаря опыту, приобретенному в настоящих сражениях против хорезмийцев. Многие крестоносцы, сидящие в таверне, а там было много разного люда, слыша шум, удивленно переглядывались и спрашивали друг друга – «Что там происходит?». В драке участвовали только тамплиеры, которых прочие недолюбливали. И поэтому, даже те, кто знал, что происходит, не собирались прийти к ним на помощь. Хозяин таверны, объяснял завсегдатаям, успокаивая их.