– Нет, вы это видели, – возмущенно обратился Фома к редким зрителям, прижавшимся к стене, – они «бежим», а – я?

После этого он рванул за ними прытью, какую трудно было ожидать от его тучного тела. Фома догнал их не сразу, но из виду не потерял, и бежал уже не так быстро, опасаясь таки лишиться съеденного ужина. В следующем переулке он к ужасу своему обнаружил за собой погоню. Тогда припустил со всех ног. Обогнал Егорку и второго, который безропотно бежал, подчиняясь воле ведущего. Следующий переулок вывел на базарную площадь, где было так много народа, что преследователи потеряли их из виду. Но, вскоре выяснилось, что госпитальеры обладают отличной военной организацией. В короткое время базарная площадь была оцеплена. Поняв это, все трое вбежали в приоткрывшуюся дверь одного из домов, выходящего своим фасадом на площадь. Старик, который открыл дверь, едва успел отскочить, иначе его бы сбили с ног. Хозяин дома обругал их на незнакомом языке. Ни Фома, ни Егорка не поняли, ни одного слова, но, судя по интонации, он требовал покинуть двор. Старику ответил человек, которого Егорка отбил у крестоносцев. Он обратился к владельцу дома на таком же гортанном языке. Из всех слов Фома разобрал только слово Аллах. Но после этого человек сразу замолчал. Выражение его лица изменилось, и он бросился запирать дверь.

– Это Али, – сказал Егорка, обращаясь к Фоме, – мой побратим. Али, это Фома, он монах, христианин.

– Рад познакомиться, – сказал Али.

– Я тоже, – ответил Фома, – Егор много рассказывал о вас. На каком языке вы сейчас говорили с этим человеком.

– На арабском.

– Вы знаете арабский?

– Я хафиз, знаток Корана.

Фома почтительно кивнул и еще раз пожал собеседнику руку.

– Ты мог бы предупредить меня, что собираешься освободить своего друга, – с упреком сказал он Егорке.

– Извини, так получилось.

Разговор был прерван сильным стуком в дверь. Старик, который смотрел на них озабоченным видом, наблюдая за ними, отозвался.

– Откройте, – послышалось за воротами.

– Что вам надо? – спросил старик.

– Проверить, не прячутся ли у вас преступники.

Старик открыл дверь, но войти находящимся перед ним крестоносцам не позволил. Он стоял в проеме, и оттолкнуть его никто не решился.

– Здесь нет никаких преступников, – сказал он.

– Позволь нам войти и обыскать дом.

– Этот дом и двор неприкосновенен, – сказал старик. – Я надеюсь, вам известно об этом.

– Известно, известно, – пробурчал крестоносец. – Так нет никого?

– Нет, – бросил старик и закрыл дверь.

Беглецы, которые стояли справа от него, вжавшись в стену, с изумлением смотрели на происходящее. Хозяин дома обладал непонятной властью, если позволил себе так разговаривать с вооруженными людьми. Старик жестом велел следовать за собой. Он отвел их в пристройку дома, где хранились какие-то припасы, в корзинах, мешках и кувшинах, и указал им на скамью.

– Ну, – сурово спросил он, – и что вы натворили?

– Я совершаю паломничество, – сказал Али, – хадж.

– В Иерусалим? Разве ты христианин, – нахмурился старик.

– Нет, нет, – поспешил успокоить его Али, – я мусульманин, и совершаю хадж, как полагается, в Мекку и Медину. Но по дороге меня схватили крестоносцы, заподозрили во мне сирийского шпиона и привезли сюда.

– Чего это вдруг, разве у тебя на лбу написано, что ты шпион?

– При мне было письмо Малику Ашрафу.

– Ты водишься с султаном Ашрафом?

– Собирался, во всяком случае.

– А эти кто? Они не похожи на мусульман. Они говорят по-арабски?

– Вряд ли. Этот богатырь – мой побратим. Он вдруг появился, как с неба, и освободил меня из плена. А второго я пока не знаю.

– Я тоже паломник, – отозвался Фома, которому Егорка перевел вопрос, – христианский.

Старик кивнул и, перейдя на тюркский, задал новый вопрос:

– С каких пор христиане и мусульмане совершают паломничество вместе.

– Нет, нет, – сказал Али, – вы неправильно поняли. Мы совершали паломничество порознь, а час назад встретились. Хотя мысль, которая сейчас прозвучала, довольно любопытна. Я думаю, что это возможно в будущем.

В ответ старик недоверчиво хмыкнул.

– Оставайтесь здесь, – сказал он, – я подумаю, что с вами делать.

– Позвольте задать вам вопрос? – спросил Али.

– По всему, видать, ты человек непростой, – сказал старик, – задавай свой вопрос.

– Почему ваш дом имеет статус неприкосновенности?

– Оттого, что ключ от ворот храма Иисуса Христа хранится в нашей семье со времен халифа Омара праведного. Еще вопросы есть?

– Как ваше имя?

– Меня зовут Расул.

Старик ушел, и Егорка обхватил Али. Монах смотрел на них с любопытством и некоторой ревностью. Егорка при этом проявлял больше восторженных чувств, в отличие от Али, который был рад встрече, но при этом оставался спокоен.

– Какой невероятный случай, – сказал Егор. – Представь себе, что я ехал к тебе и к Ладе. Но по дороге узнал, что монголы разрушили и разграбили весь Азербайджан. В пути я встретил Фому и отправился с ним в Иерусалим. Я как чувствовал, это удивительно. Наша встреча была предопределена. Как ты здесь оказался, где Йасмин?

– Йасмин умерла, – коротко ответил Али.

Егор осекся. Радостное выражение сползло с его лица, и он вдруг заплакал. Так странно было видеть этого богатыря, который совсем по-детски вытирал слезы. Али, почувствовал резь в глазах.

– При родах, – добавил он, отвернувшись.

– Да упокоит Перун ее душу, – наконец сказал Егорка.

– Да упокоит Аллах твоих умерших родственников – ответил Али.

– Царствие ей небесное, – произнес монах, – это ничего, не отчаивайся, брат мой. Кого Бог любит, того он забирает молодым. Твоей жене сейчас хорошо. Она сейчас в раю со своим младенцем.

– Спасибо.

– Это ничего, что мы разной веры, – заявил Фома, – ибо Бог один.

– Конечно, – согласился Али.

– Смотри, как заговорил, – буркнул Егор, – а всю дорогу он мне пел об истинности веры православной.

Услыхав о православной вере, монах вдруг загрустил. Но друзья, занятые разговором, не обращали на него внимания.

– Ты ничего не знаешь о моей сестре? – спросил Егор.

– Знаю ли я чего-нибудь о твоей сестре? – повторил Али. – Ты лучше спроси, чего я не знаю о твоей сестре. А я не знаю, что с ней происходит в течение того часа, что мы находимся в бегах.

– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно спросил Егор. – Только не говори, что она здесь.

– Она осталась в госпитале, нас решили доставить во дворец короля по отдельности.

Али рассказал ему все, что произошло с ними, начиная с того времени, когда они выехали из Дамаска, и до того момента, когда отряд Карима потерпел неудачу, и ретировался, оставив Ладу одну на холме.

Появился старик, хозяин дома. Хмуро оглядел всех троих и сказал:

– Всех троих укрыть в доме будет довольно сложно. Поэтому одного из вас я сейчас отведу в храм и запру там на ночь. Кто из вас пойдет.

– Вот он, – сказал Егорка, указывая на Фому.

– Это правильно, – одобрил Расул, – этот мусульманин, а ты слишком велик, вы бросаетесь в глаза. А он в самый раз, незаметен.

– Дело в том – пояснил Егор, – что ни моя, ни его вера не одобряет посещение христианского храма. А Фома только мечтает об этом.

– Не думаю, что я так уж и незаметен, – обиделся Фома, – но попасть в храм Христа, действительно, моя мечта.

– Выйду, погляжу, – сказал Расул, – кто знает этих франков, может, за домом следят, сидите смирно.

Старик ушел и вернулся нескоро.

– Походил, поспрашивал, – счел нужным пояснить он, – говорят, привезли сирийского шпиона, а его отбили. Слежки, кажется, нет, пошли.

Фома встал. Попрощался с Али, а Егорке сказал:

– Спасибо тебе, земляк, за помощь. Без тебя мне было бы нелегко сюда добраться. Я думаю, что Христос воздаст тебе за то, что ты помог рабу Божьему, пренебрегши делами своими. А я буду ждать, когда ты дозреешь, и я с радостью приму тебя в лоно истинной церкви. Не знаю, свидимся ли, я иду в храм, а значит, моя цель достигнута.

– Я рад за тебя, – ответил Егор. – Будь здоров.

– Счастливый человек, – сказал ему вслед Али. – Как мало ему нужно.

– Он монах, – заметил Егор, – если долго умерщвлять свою плоть, то и от души мало что остается.

– Они считают иначе, – возразил Али.

Егорка пожал плечами. Расул крикнул кого-то из дома, вышел мальчик лет десяти и запер за ним дверь.


Расул отвел монаха к храму Гроба Господня и оставил его во дворе, где, несмотря на сгустившиеся сумерки, все еще было многолюдно.

– Стой здесь, – сказал он по-гречески, – делай вид, что молишься, я вернусь за тобой.

– Зачем же делать вид, я помолюсь, – возразил Фома. – А скажи мне, добрый человек, а это, что за дом, возвышающийся против храма.

– Это мечеть Омара, – ответил Расул.

Фома понимающе кивнул ему вслед, хотя не знал, кто такой, этот Омар.

– Видно, достойный человек, раз его дом построен рядом с храмом Христовым.

Расул хмыкнул и оставил монаха.


Все больше темнело, и паломники покидали небольшой дворик между мечетью и церковью. Вскоре Фома остался во дворе один. Он торопливо шептал молитву, опасаясь, что появится старик и прервет его. Впрочем, так оно и вышло. Из дверей храма вышел Расул, рядом с ним был еще какой-то человек. Они коротко переговорили, и человек, не спеша, пересек двор и скрылся. Расул поманил Фому. Монах приблизился.

– Это был настоятель, – сказал он, – я не стал сейчас говорить ему о тебе. Мало ли, вдруг заартачится, а девать мне тебя некуда.

– У меня как раз дело к нему, – сказал Фома.

– Вот завтра и поговоришь о своем деле, входи.

Фома, замирая от счастья, вступил в храм. На алтарях все еще горели свечи.

– Разве он их не гасит? – поинтересовался монах.

– Гасит, когда трезвый уходит, сегодня, видно лишку перебрал. Тебе же лучше. Все не так страшно будет, пока заснешь.