Не думаю, что когда-либо встречал настолько категоричного человека.

Садясь на диван, я беру пиво и говорю:

— Что случилось? — если он будет дружелюбным, то и я тоже. — Я хочу знать, почему ты ведешь себя как мудак большую часть времени?

Я вижу маленькую ухмылку через пивную бутылку у его рта. Он наклоняется назад, положив лодыжку на колено другой ноги.

— Так ли это? Ты хочешь познакомиться со мной.

— Бл*, а почему нет? Как два парня в группе, нам бы не помешало как-то наладить общение, разве нет?

— Не совсем, — он качает головой. — Но я, скорее всего, собираюсь попросить билеты на игру этим летом, так что, видимо, мне придется поделиться этим.

— Я рад, что ты это понял, — говорю я с улыбкой.

— Черт! — он проводит рукой по лицу и указывает на меня бутылкой. — Лучше бы этим билетам быть офигенными.

— В обмен на твою историю.

Никто не говорит ни слова. Мы пьем пиво, глядя в окно, рассматривая прекрасный пейзаж гор Колорадо.

— Мои родители умерли от передозировки наркотиков, — говорит Картер, не сводя глаз с гор. Ну бл*ть. — Они были «лучшими» родителями. Безответственными, никогда не могли долго продержаться на работе, не в состоянии заботиться о своем ребенке и часто собирались с друзьями, чтобы выпивать и употреблять наркотики. Это длилось неделями, из-за чего я не мог сделать свою домашнюю работу, — он кладет руку на спинку дивана и пристально смотрит на меня. — Когда они умерли, я почувствовал облегчение. Больше никаких вечеринок, обдолбаных родителей, за которыми надо убирать, — с сардоническим смехом он продолжает: — Я считал это адом, пока моим опекуном не стал дядя Чак.

— Настоящий подарок?

— Да, можно и так сказать. Мое присутствие, по-видимому, было настоящим бременем для него, и он не скрывал этого. Каждый день. Это настоящий удар, знать, что в детстве ты никому не нужен.

— Ага, расскажи мне про приемные семьи. Это не какой-то там сраный мир Диснея.

Он наклоняется ко мне.

— Приёмный ребенок?

— Ага.

— Это хреново.

Мы обмениваемся сочувствующими взглядами. Это все, что нужно.

Картер ухмыляется и говорит:

— Посмотри на нас, чертовы комплексы по части родителей.

Смех наполняет комнату, и я вздыхаю.

— Да, нам, черт возьми, повезло. Итак, твой дядя — мудак. Как это связано с программой?

— Я должен ему деньги за обучение. Я отработал свой долг и был так близок к тому, чтобы выплатить его, когда моя бывшая сбежала с моими деньгами. У меня было около месяца перед тем, как я бы послал на хер своего дядю. Теперь я вернулся к самому началу. Корячусь на работе, и теперь еще хожу на эту программу, о которой ему сказала Холлин. Либо это, либо добавить еще два года к моему рабству. Поэтому я прихожу, делаю минимум и ухожу. Это не для меня, мужик.

Я киваю, понимая его историю.

— Это объясняет твое дерьмовое поведение на каждой встрече.

Он отвечает, наклоняя пиво в мою сторону.

— Просто маленькое окно в мою просранную жизнь.

Так и есть.

— Разве ты не хочешь большего? — спрашиваю я, зная, что хожу по тонкому льду. Мне повезло, я заставил его говорить об этом. На самом деле, я не ожидал, что он скажет мне что-нибудь. Мне действительно придется достать ему хорошие билеты. — Программа действительно может помочь.

— Я не могу изменить обстоятельства. Единственное, что мне нужно, это десять тысяч долларов и удар между ног, чтобы положить конец моему несчастью.

— Как бы ни была испорчена твоя жизнь, мужик, тебе не нужен этот удар.

Улыбаясь, он кивает.

— Ты прав, я не чувствую себя дерьмово, — он оглядывает комнату и говорит: — У тебя должен быть здесь бильярдный стол или что-то в этом роде.

— Ага, ты не первый, кто это говорит, — его телефон подает звуковой сигнал, и я вижу, как на его лице появляется маленькая ухмылка, когда он читает сообщение. Он что-то набирает в спешке, а затем смотрит на горы. Я видел эту улыбку только один раз, когда он разговаривал с Дейзи, поэтому спрашиваю: — Помимо «покажи свои чувства» вещей, в которых ты явно не любишь участвовать, тебе нравится программа?

— Нет. Мне она кажется бесполезной.

— Но группа классная. Кажется, ты с Дейзи хорошо ладишь.

От упоминания ее имени его взгляд устремляется на меня.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, глядя сквозь меня.

Да, он хорош.

— Просто заметил, что ты всегда с ней.

— Ты ее старший брат?

— Нет. Просто интересуюсь.

Пропуская мой вопрос, он спрашивает:

— Что у тебя с Холлин?

— Ничего, — честно говорю я. — Мы как бы переживаем то же самое, страдая от потери любимого человека. Мы помогаем друг другу. Приятно поговорить с кем-то, кто тебя понимает. Как ты и Дейзи с желанием освободиться.

— Дейзи и я совершенно разные. Она только изучает мир. Я знаю, какое дерьмо может подкинуть жизнь.

— Но ты помогаешь ей.

Он пожимает плечами.

— Что-то в ней мне нравится. Она очаровывает меня. Если нужно сделать это для программы, я могу помочь ей в этом.

— Она хорошенькая.

Улыбаясь, он говорит:

— Ты хочешь поговорить об очевидном касаемо Холлин?

Я съеживаюсь.

— Бл*дь.

— Чувак, ты слишком много пялишься.

Это не новость для меня. Я знаю, что слишком много смотрю на нее. С ее гладкими рыжими волосами, ярко-зелеными глазами и россыпью веснушек. Она чертовски великолепна. Не говоря уже о ее саркастическом языке и притягательной личности. Это тяжело, но я держу дистанцию.

Она все еще оплакивает своего мужа. Ее чертов муж. Человек, которого она явно сильно любила. Судя по взгляду, когда она говорит о нем, понятно, что их любовь — это та любовь, которую я всегда хотел. Страстная, глубокая, душераздирающая.

Я не могу это сделать. Это неправильно — желать чужую жену. Я знаю, что Эрик умер, и несмотря на то, что прошло время, это все равно кажется неправильным.

Это неправильно, потому что я не тот человек, который обманывает? Является ли это обманом?

Или это потому, что просто глядя на Холлин, я знаю, что она не отпустила его?

Возможно, и то, и другое.

— Это спорный вопрос, — говорю я. — Она все еще не отошла от потери мужа.

Она замечает, что я смотрю? Это вызывает у нее дискомфорт? Черт, надеюсь, нет.

Задумавшись, Картер говорит:

— Я помню, когда умер Эрик. Это был кошмарный день в ресторане. Я встречался с ним один раз, но за тот короткий период, что я с ним говорил, можно сказать, что его позитивное отношение было заразительным. Один из тех парней, который смог бы помочь тебе справиться с самыми плохими днями. Уверен, что он переплюнул бы «Дорогую Жизнь».

Меня это не удивляет. Я не мог представить Холлин ни с кем другим.

— Когда Эрик умер, он забрал с собой часть Холлин. Она уже не тот человек, которым была когда-то. Раньше она была остроумной, забавной. Мы никогда не ладили, но, по крайней мере, тогда мы не доставали друг друга. После смерти Эрика мой дядя должен был поставить нас в разные смены.

— Нельзя винить ее, мужик. Мне это знакомо. Я уже не такой с тех пор, как родилась Хоуп.

— Хоуп. Так зовут твою дочь?

Я киваю, чувствую ком в горле.

— Да, Алекс и Джун назвали ее Хоуп, потому что я дал им надежду.

Да ну на хер, я сейчас расплачусь.

Вместо того чтобы продолжить, чувствуя мое напряжение, Картер наклоняется вперед и ставит пиво на журнальный столик.

— Думаю, мне пора.

— Ладно, — с трудом отвечаю я.

Вместе мы подходим к двери, не обмениваясь любезностями, понимая какой тяжелый разговор у нас был.

Прежде чем уйти, он говорит:

— Удачи на весенней тренировке.

— Спасибо.

Я открываю дверь, и опускаю голову, чтобы он не видел, как я сломлен после разговора.

Он уже собирается выйти из квартиры, когда резко останавливается и говорит:

— Извини. Я тебя не видел.

— Не видел кого?

Подняв голову, я вижу Ребекку с решительным взглядом. Мое тело сковывает холод, сердце быстро бьется, и мне непонятно, что, черт возьми, она хочет?

Картер молча уходит. Я бы отдал что угодно, чтобы он вернулся. Так было бы безопаснее, потому что судя по взгляду Ребекки, мне не понравится причина ее нахождения здесь.

Взявшись одной рукой за затылок, а другой за дверь, я спрашиваю:

— Ребекка, что ты здесь делаешь?

С уверенностью в голосе она смотрит мне в глаза.

— Я хочу ее вернуть, Джейс. Я хочу вернуть своего ребенка.

Бл*дь.


Картер

Не знаю, кто эта девушка у двери, но она заставила Джейса побледнеть. Будь я хорошим человеком, то остался и убедился бы, что с ним все в порядке. Но мне пришлось уйти, прежде чем он сломается. Только упоминание о его дочери делало его потерянным. Я не хотел этого видеть.

Назовите меня равнодушным, но я не очень хорош в этом. Я бы в конечном итоге ухудшил ситуацию, сказав то, что он не хотел слышать. Спишем это на мое фанта-бл*дь-стическое воспитание.

Черт, все это было странно.

Он просто хотел узнать меня.

Меня.

Кому бы это захотелось? Я с трудом бываю добрым к Дейзи, единственному светлому человеку нашего маленького гребаного круга.

Уставший, я иду к своему мотоциклу, чтобы поехать домой. Где буду спать на полу своей дерьмовой квартиры, пока не придет время идти на завтрашнюю смену.

Я собираюсь вытащить перчатки из куртки, когда мой телефон звонит. Черт, ну и кому я понадобился?

Дейзи.

На самом деле это меня не удивляет.

— Привет, — говорю я, опираясь на мотоцикл.

— Привет. Как ты?

— Все в порядке. Что-то случилось?

— О, ты занят?

— Не особо. Собираюсь ехать домой.

— Ох, замечательно, — судя по молчанию, она нервничает.