— А ты заставь меня.

Я бью его, провоцируя на драку. Я бы отдал все, чтобы уложить этого придурка. Что угодно, чтобы избавиться от всего этого напряжения. Но прежде чем он отвечает, дядя Чак дергает меня за плечо.

С красным лицом, он рявкает:

— В мой кабинет, сейчас же.

— Только если и она тоже пойдет, — говорю я, зная, что он понимает про кого речь. Это так же касается и Холлин.

— Эшли, прикрой Холлин ненадолго и отправь ее в мой кабинет, — он смотрит на меня, приподняв бровь. — Вперед.

Хотя я его и не боюсь, но все же иду в сторону кабинета. Его лицо выглядит почти фиолетовым от гнева, и я не хочу, чтобы из-за меня у него случился сердечный приступ.

Я иду по узкому коридору, который едва соответствует санитарным нормам. Грязные стены, липкие полы и устаревшая техника. Это явно не то, что подходит для работы.

Практически сразу за мной заходит Холлин с беспокойным видом. Дядя закрывает дверь, и садится за стол, на котором разбросаны всевозможные документы. Как можно работать в таком беспорядке?

Скрестив руки на груди, он спрашивает:

— Не потрудишься объяснить, что это было на кухне?

Обращаясь к Холлин, я говорю:

— Не знаю. Холлин, не объяснишь ли ты, по какой причине ты забыла о подписанном соглашении о неразглашении в «Дорогой жизни», рассказывая всем на работе о том, что я там делаю?

Она думает, что умнее, но сейчас она понимает, что облажалась.

Понимая свою ошибку, она смотрит на меня.

— О, я…

— Не отвечай, — дядя Чак перебивает ее, а потом смотрит на меня. — Мне плевать на эту программу. Мне важно чтобы работники уважительно относились друг к другу.

Ой, бл*, да ладно. Он в своем уме? На работе я всегда был еще тем мудаком. Ничего нового.

Разозлившись еще больше, я говорю:

— Мало того, что я участвую в этой программе, так теперь нужно еще и растрепать всем об этом.

Дядя Чак крутит карандаш на столе, улыбаясь.

— Не волнуйся, мальчик, все здесь знают о твоей никчемной жизни. Продолжай в том же духе, и это никогда не изменится.

— Какая необходимость держать меня при себе? — я злюсь. Находясь меж двух огней, Холлин молчит, откинувшись назад в кресле, скрестив ноги. — Ты пытаешь испортить мне жизнь насколько это возможно?

— Ты делаешь это сам. Я просто беру то, что заслуживаю.

— Что ты заслужил? — отвечаю я со смехом. — Что именно?

— Больше, чем ты можешь предложить. Я заботился о тебе, воспитал и помог получить образование. Я просто возвращаю долги.

Долбанный мудак.

— Забавно, я впервые слышу об этом. Когда мои родители умерли, ты стал моим законным опекуном. Если бы у меня было право голоса, то я выбрал бы приемную семью. Так я хотя бы был свободен от тех долгов, которые ты повесил на меня.

— В приемной семье ты бы не стал тем, кем являешься сейчас, — отвечает он гневно.

— Верно. Я был бы лучше, потому что жил как хотел, а не как хочешь ты. Тебе нужно, чтобы я был в этом ресторане, и готовил эту дрянную еду, потому что ты слишком ленив. Ты держишь мое будущее, и не даешь уйти, потому что являешься эгоистичным мудаком.

— Ты неблагодарный кусок дерьма. Я дал тебе все.

— Ты ничего мне не дал! — Холлин пугается от моего крика. Мой голос пропитан злостью и болью. — Будь это так, я бы не жил в непонятном месте, экономя каждую копейку. Я бы наконец-то расплатился с тобой и уже давно свалил из этой дыры.

— Ты не представляешь, на какую жертву я пошел, чтобы быть тем, кем являюсь. Я владею успешным бизнесом.

— Владеешь? Ты бредишь. Эти рецепты созданы бессердечным человеком. У тебя нет сострадания к мальчику, который потерял своих родителей. Ты ничего не сделал, чтобы сделать мою жизнь лучше. И ты продолжаешь делать то же самое, подавляя меня, потому что у тебя пустая и одинокая жизнь.

Я слышу вздох Холлин, но мне все равно. Я хочу, чтобы она увидела, каким человеком является мой дядя. Все в ресторане думают, что он классный парень, который общается со своими сотрудниками, но на самом деле он жестокий человек, который мстит мне, потому что презирал моего отца. Который умер от передозировки и оставил ненужного ему племянника.

Я вижу его ярость и презрение во взгляде.

— Я предлагаю уйти, прежде чем могу удвоить твой долг. И если я услышу, как ты собираешься устроить драку еще с кем-нибудь, я заберу тебя из программы, заставлю заплатить штраф, а затем утрою те деньги, которые ты мне должен. Не вынуждай меня.

Я вылетаю из его кабинета, хлопнув дверью, не заботясь, если она заденет Холлин. Хорошая затрещина от двери может пойти ей на пользу. Черт, она причина, по которой я взбесился. Из-за этого я не знаю, что будет с моим будущим.

Все это сваливается на меня разом, и я не знаю, сколько еще смогу вынести, пока не сломаюсь под этим грузом. Я, черт подери, хожу уже по краю, мое психическое состяние балансирует на грани.

Не обращая внимания на происходящее, я возвращаюсь к работе, сжигая один стейк за другим и вспоминая первое занятие в «Дорогой жизни».

Скорбь.

О чем именно я должен скорбеть? О потери моих денег, моей девушки или о том, что возможность достигнуть своей цели все дальше от меня?

Я когда-то думал, что у меня будет собственное дело. Своя кухня с су-шефом и место, где я могу создавать то, что хочу. Теперь все, что я могу себе представить — это непонятная жизнь на этой кухне. И готовка, какая устраивает моего дядю.

Не считая моих рук с татуировками, я был бы его точной копией.

Бл*дь.

Спасибо, Жизнь. Ты прекрасна. И да, это сарказм.

Дейзи

— Тебе удобно? Нужно еще что-нибудь?

— Я в порядке, прекрати суетиться и сядь.

Бабушка указывает на место рядом с ней на диване, которое находится вблизи окна. Солнце Колорадо проникает сквозь мягкие серые шторы, наполняя теплом этот холодный зимний день. Зима в Колорадо красивая. Снежные горы, воздух, пробуждающий ваши чувства, а солнце освещает синее небо, что полностью контрастирует с тоскливыми зимами, которые вы видите в фильмах.

— Ты уверена, что больше ничего не надо? — спрашиваю я, садясь рядом.

— Все нормально, дорогая. А теперь, — она скрещивает руки на коленях и оценивает меня, — расскажи мне об этом чудесном жилете, который на тебе.

Я разглаживаю свое творение, которое закончила, прежде чем пришла сюда.

— Это ода твоему любимому жилету, — говорю я с гордостью. — Я всегда восхищалась твоим стеганым жилетом из синего, желтого и белого цветов, и решила сделать себе подобное. Я потратила на это много времени. У меня хорошо получилось?

Хотя я уже взрослая, но все еще ищу одобрения бабушки.

— Прекрасно. Сиреневые и темно-синие тона довольно привлекательны.

— Я так и думала. Он идеально подходит для моих брюк.

Прежде чем я покинула дом Аманды, я надела один из своих лучших нарядов, так как сегодня вечером иду на встречу «Дорогая жизнь». Желая произвести впечатление, я надела голубые брюки Альфреда Даннера23, водолазку кремового цвета и мой новый жилет. Я глянула в зеркало перед уходом, и могу сказать, что цвета очень хорошо сочетаются друг с другом.

— Ты много лет занималась шитьем. Я впечатлена.

— Спасибо, — я оглядываю комнату, замечая, как она обустроила ее украшениями, картинами и вязаными платками. — Тут очень красиво. Тебе все нравится?

— Да. Хотела бы я иметь комнату побольше, но это будет позже. Женщины здесь прекрасны. Очень современные.

— В самом деле? В каком смысле?

— Я не знаю, стоит ли говорить об этом, — ее щеки краснеют.

— Давай, ты можешь мне рассказать.

Вздохнув, она наклоняется вперед, смотрит на свою дверь, как будто кто-то может войти, а затем говорит:

— Я поддалась давлению сверстников.

Я хихикаю. Как это может быть в ее возрасте? Головоломки? Соревнования на инвалидных колясках? Есть без зубных протезов? Атас!

Улыбаясь, я спрашиваю:

— Как именно?

— Ну, здесь есть книжный клуб и каждые две недели мы обсуждаем выбранную книгу.

— Звучит весело.

— Так я и думала, пока не получила первую книгу для чтения, — она покраснела еще больше. — Это книга «50 оттенков серого».

Я не знаю ничего о современных увлечениях.

— Что это? Книга о тканях? Тогда я бы тоже хотела почитать. У меня были проблемы с поиском идеального серого цвета для моего жилета. Найденные узоры плохо сочетаются с другими вариантами, поэтому, если эта книга мне поможет, то было бы замечательно.

Покачав головой, она наклоняется вперед и шепчет:

— Это эротический роман.

Мои брови поднимаются вверх, щеки краснеют, и я практически пищу:

— Эротический роман? Как… про секс?

Она кивает:

— Именно. И да, его там много.

— Бабушка.

Я краснею еще больше и прижимаю руки к щекам, не в состоянии подобрать слов.

— Знаю. Я понятия не имела. Думала, что это была книга о хорошей девушке из колледжа, которая берет интервью у бизнесмена. Пока не пошла речь о контрактах и поцелуях в лифте. А после, — она взмахивает рукой, — после рассказывалось о пенисах и тампонах, — она обмахивает себя, продолжая. — Это было познавательно.

— О боже. Звучит… интересно. Наверное, это не о тканях.

— Нет, если только о повязке на глаза для сабмиссива.

— Сабмиссива?

Похлопывая мое колено, она говорит:

— Не волнуйся, дорогая. Я наслаждалась рассказами Э. Л. Джеймс. Я почувствовала себя снова молодой.

— Ладно. Думаю, это хорошо.

Она кивает с гордостью:

— Так и есть. И вот еще, по этим книгам есть фильмы.

— Фильмы? — спрашиваю я недоверчиво. — Фильм про секс, как… — я говорю шепотом. — Как порно, о котором ты меня предостерегала?

— Нет, милая. Это не то же самое. Тут присутствует сюжетная линия. Есть разница.