– Отче, что это за великан? Что за чудище?

– Я ничего не видел, – ответил Лука, еле переводя дыхание от потрясения. – Скамья рухнула под тяжестью ваших солдат. Господи, да у этого человека спина сломана!

– Он мертв, – сказал брат Пьетро, вставая на колени рядом со стражем, которого Существо первым сбросило на пол. – Бедняга, он сломал себе шею при падении.

И монах торопливо забормотал заупокойную молитву.

– Мне привиделось… Привиделось… – заикался лорд Варгартен.

– Да, ужасное зрелище, – согласился Лука.

Упавшие воины с оханьем и стонами поднимались на ноги. Кто-то тащил раненых товарищей на свежий воздух, мимо лорда Варгартена. Кто-то получил столь тяжкие увечья, что не мог шевелиться.

– Что ты видел? – потребовал у Луки ответа лорд Варгартен.

– Руку Божию, – молниеносно нашелся Лука. – Первый воин, – он указал на распростертое тело и на брата Пьетро, закрывающего глаза погибшему, – прикоснулся к священной Библии, когда влез на чердак. Иудеи, как и мы, хранят ее в сокровенном месте. А этот страж, с богохульством на устах своих, схватил священную нашу Библию своей дерзновенной рукой. И я увидел Ангела, вершащего суд Божий: карающим мечом поразил он святотатца, покусившегося на Слово Божье.

– Верно! – вскричал лорд Варгартен. – Я видел его! Ангела! Нечеловечески огромного, с горящим взором.

– Нам пора уходить, – сказал Лука. – Осквернение святыни отмщается Господом. Вы ведь не хотите, чтобы гнев Его пал и на вашу голову?

– Но с каких это пор нападение на неверных считается святотатством? – возмутился лорд Варгартен.

– Их Библия – это наша Библия. Это одна и та же книга, – просветил его Лука.

– Не может быть! Да если б я только знал!

Лорд Варгартен развернул коня и, пришпорив его, проскакал вон из синагоги.

– Пожалуй, не следовало въезжать сюда на коне, – посетовал он.

На улице всадники лорда Варгартена, причитая и сетуя, карабкались на крупы лошадей. Пара солдат впопыхах рассовывала украденные трофеи, но большинство, словно громом пораженные, сжимали сломанные руки или пытались унять сочащуюся из носа кровь. Двое солдат, рыча и скуля от боли, смогли взобраться в седла лишь с помощью своих товарищей.

– Богомерзкие хари! – заорал на них рассвирепевший лорд Варгартен, оправившись от испуга. – Насильники и воры! Вам все мало? Ну, конечно! Вам подавай еврейскую Библию! А то, что их Библия такая же, как и наша, в ваши дурные головы не приходило? Вот и получайте теперь по заслугам! Как вернемся в замок – марш исповедоваться! Все как один!

– Иоганн мертв! – закричал кто-то из задних рядов.

– Сам виноват! – огрызнулся лорд. – Загребущими своими руками притронулся к Священному Писанию, и Ангел Божий предал его смерти. Наглядный урок всем вам. Когда я разрешаю вам возблагодарить себя за работу, я предполагаю, что вы возьмете самую малость, а не кинетесь осквернять нашу христианскую Библию! Идиоты безмозглые! За мной! По домам!

– Поедешь с нами? – глянул он сверху вниз на Луку.

Лука покачал головой:

– Мы немного повременим. Премного обязан вам за оказанную помощь. Я отправлю отчет папе римскому, где укажу, что благодаря вам два города были избавлены от танцевальной чумы.

– Только про осквернение Библии не упоминай, хорошо? Помни, я тут ни при чем, это все тот дурак, и он сполна за это поплатился. Я бы не хотел, чтобы папе римскому донесли на меня.

– Никто не донесет.

– За мной! – зарычал лорд и галопом повел эскадрон по узкой улице прямо к воротам.

Лука и брат Пьетро, озаренные закатным солнцем, безмолвно провожали взглядом удалявшихся всадников: с грохотом запахнулись за ними ворота, затих постепенно вдали цокот копыт, и затем ударил набатный колокол, возвещая, что лорд Варгартен увел своих солдат домой и беда – хотя бы на этот раз – миновала.

Жители открывали ставни и осторожно выглядывали на обезлюдевшие улицы. Самые храбрые выходили из домов, чтобы оценить нанесенный деревне урон.

Вскоре послышалось шарканье метел, сгребающих осколки драгоценных витражей, стук молотков, вбивающих на место петли для вырванных с корнем ставен. Заголосила какая-то женщина, оплакивая унесенную солдатами реликвию – бесценное наследие, которое, передаваясь из поколения в поколение, перенесло тысячу налетов, но этот налет стал для него последним.

Девушка, спасшаяся от преследовавшего ее пьяного солдата, понурив голову, шла к своему жилищу, стискивая у шеи разорванный в лоскуты ворот платья, чтобы прикрыть наготу.

– Благодарю вас, – шепнула она Луке.

И таким достоинством и гордостью веяло от ее худенькой фигурки, что Лука, преисполненный изумления, не нашелся, что ей ответить, но склонился перед ней низко, до самой земли, словно она была высокородной дамой-христианкой, а не презираемой еврейкой. Затем он развернулся и задержался на пороге синагоги.

Фрейзе спустился вниз с чердака и, балансируя на ручках тяжелых дубовых скамей для молящихся, тянул руки вверх, туда, где выглядывали из дыры в потолке ребятишки. Один из них, осмелев, нырнул в объятия Фрейзе и был благополучно спущен на пол.

Мужчины и женщины спешили к синагоге, окликая детей и жадно ловя их ответные крики. Кто-то сразу направился к дому раввина и уже выводил своих чад из потайной двери. Матери, выбравшись из других потайных убежищ, кидались навстречу сыновьям и дочерям, пылко целовали их, взъерошивали им волосы, торопливо ощупывали, проверяя, не поранились ли они, целы ли.

Ребятишки, сорвав печать молчания, наложенную на них родителями, трещали без умолку, расписывая подвиги Фрейзе: как он напугал их, неожиданно проникнув через потайную дверь в доме раввина, как приказал им сидеть тише воды ниже травы, как спрятался в глубине чердака, а затем грудью встал на их защиту, когда солдаты, топая сапогами, лезли на галерею в синагоге.

– Он швырнул скамью! – захлебывалась от восторга девчушка, прижимаясь к своему отцу. – Когда к нам залез плохой человек. Он разбил пол и всех их покидал вниз!

Раввин и его жена тоже пришли в синагогу.

– Это действительно сделали вы? – спросил раввин.

Фрейзе умоляюще посмотрел на Луку.

– Расскажи ему все, – попросил Лука друга. – Скажи ему правду обо всем, что тут произошло. Потому что я видел то, что объяснить не в силах.

– Это сделало Существо, – начал Фрейзе. – Считайте меня полоумным, но впервые я увидел его в Венеции. Оно было размером с ящерку и жило в стеклянном колпаке в доме алхимиков. Понимаю, звучит безумно, но так оно все и было. Мы отпустили его в канал, и оно поплыло, как рыба, как саламандра. И когда мы покинули Венецию, мне все время казалось, что оно следовало за нами – пока мы путешествовали, я всегда краем глаза замечал кого-то, похожего на мальчишку, конюшего.

Вы, конечно, решите, что я умом тронулся, – замялся Фрейзе, беспомощно глядя на всех троих – Луку, брата Пьетро и раввина, – или пьян и мне черти мерещатся.

– Почему ты ничего мне не сказал? – удивился Лука. – Даже не намекнул, что видел нечто подобное!

– Потому что не был уверен, что действительно что-то видел! – воскликнул Фрейзе. – Это же чистое безумие!

– Продолжай, – остановил их перепалку раввин. – Для меня это никакое не безумие.

– Вы слышали о подобных созданиях прежде? – спросил брат Пьетро.

– Да, – кивнул раввин. – А вы?

– Да.

– Ишрак видела Существо, когда оно было не больше ящерицы, – приободрился Фрейзе. – А затем наткнулась на него, когда оно уже вымахало в мальчугана. Я признался ей, что, как по-моему, так это та самая кроха, которую мы спасли в Венеции, и с тех пор мы глаз с него не спускали. И когда танцоры увели с собой Изольду, я снова столкнулся с ним – оно шло за мной по пятам.

– Зачем? – изумился Лука. – Зачем ему это?

Фрейзе огорченно развел руками.

– Я не знаю. И никогда не знал. Оно все время молчало. Никогда не отвечало, когда я гнал его прочь. И росло как на дрожжах. В этом-то и была загадка, не дававшая мне покоя. В общем, когда я пытался спасти Изольду, у меня ровным счетом ничего бы не вышло, если бы не Существо. Оно прокралось между танцорами, оно утащило Изольду, а когда я сам стал бить чечетку, то схватило меня за руку и поволокло за собой. Наши с Изольдой ноги упрямились, влекли нас в обратную сторону, но Существо, словно мудрый отец непослушных ребятишек, привело нас вначале к холму, затем – к деревне. Это оно прокричало таинственные слова, чтобы привратник открыл ворота.

– Слова прозвучали на идише, – объяснил Луке раввин. – Оно произнесло: «Во имя Бога одного и единого, откройте ворота!»

– На идише? – озадаченно переспросил Лука.

Раввин кивнул:

– Это язык нашей веры. Поэтому привратник повиновался беспрекословно.

– Но когда мы вошли в ворота и они захлопнулись за нами, когда мы почувствовали себя в безопасности, Существо исчезло. Ускользнуло.

– Исчезло? – переспросил брат Пьетро.

– Не знаю, – вздохнул Фрейзе. – Я держал Изольду, заклинал привратника не прогонять нас, затем подошел этот джентльмен, и мы решали, как снять с Изольды башмачки. Существа я не видел, да и не особо за него переживал. А еще эти оттоманы со скимитарами, пропавшая Ишрак, мы в этой еврейской деревушке, как в западне, ты, Воробушек, неизвестно где и как – в общем, я и думать забыл о Существе.

– Так я его и не увидел, – с сожалением покачал головой раввин. – Ни когда оно пришло, ни когда ушло. А как бы я хотел повидаться с ним.

Фрейзе передернуло.

– Я заметил его в окне и испугался, что не к добру оно пробралось к вам в дом, сэр, – Фрейзе повернулся к раввину. – Вот я и подумал, пойду предупрежу госпожу, то есть жену вашу, уж очень она была добра к нам. А она, оказывается, вовсе и не испугалась. Она сразу поняла, о ком я говорю, и провела меня к нему, на чердак, туда, где скрывались детишки.

– Это над синагогой, – пояснил раввин брату Пьетро. – Мы прячем там Тору и свитки со священными текстами.