— И что в этом плохого? — спросил Люк, прижимаясь губами к ее шее.

— Я этого не хочу, — пробормотала она, силой заставляя себя сосредоточиться.

— А чего ты хочешь? — прошептал Люк, и его руки скользнули на ее бедра.

На миг Шарлотта потеряла дар речи. Воспоминания о взрыве удовольствия, подаренного ей Люком, поглотили ее.

— Скажи мне, — попросил Люк.

— Я не хочу нуждаться в тебе, — сказала Шарлотта. Люк улыбнулся.

— Тогда мы оба чувствуем одно и то же, — сказал он. — Я тоже не хочу нуждаться в тебе. У меня были свои планы — заготавливать лес на западе. И чтобы никаких женщин, никаких серьезных отношений. Но потом я встречаю Шарлотту Далтон, и она не выходит у меня из головы. Затем я целую ее, — прошептал он, поглаживая ее губы своими губами, — и чувствую, что пропал.

Шарлотта покачала головой. Ей нравились слова Люка, — но она не верила им — потому что знала, что каждый мужчина может меняться, из Мистера Великолепного превращаясь в Мистера Ужасного, который способен ударить жену или бросить в огонь куклу дочери.

— Я не хочу, чтобы наши встречи имели какое-то продолжение, — сказала она.

Люк Эшкрофт пожал плечами.

— Тогда так и будет, — согласился он так легко, будто она попросила его решить самую простую в мире арифметическую задачу. — Я же говорил тебе: на западе мы с Джорджем собираемся заготавливать лес. Женщины не входят в наши планы.

— Но я не хочу быть твоей любовницей, — сказала она.

— Ты моя женщина, — прошептал он, его губы коснулись ее ушка. — Это значит женщина, которую я люблю целовать. К которой я люблю прикасаться. И которой я наслаждаюсь.

Их тела знали, что делать, хотя Шарлотта раньше и не догадывалась, что она может вот так позабыть о приличиях, обо всем, что выходило за рамки ее сиюминутного желания. Она разделась с его помощью, с трепетом ожидая его прикосновений. Когда его губы ласкали ее соски, а язык рисовал приятную влажную дорожку на ее животе, с уст Шарлотты то и дело срывался стон наслаждения.

Она не была искренна, когда говорила, что не хочет с ним видеться. На самом деле она мечтала встречаться с ним чаще, касаться его кожи, трогать жесткие завитки волос, которые она однажды мельком увидела у него на груди. Ей очень хотелось, чтобы ее руки скользили по его сильной широкой груди, гладили твердый, плоский живот, хотелось заставить его стонать, когда она прикоснется к его твердому горячему члену…

— Я хочу увидеть тебя, — прошептала она. — Я хочу увидеть и почувствовать тебя.

— Пока еще рано, — прошептал он, поглаживая ее бедра.

Прикосновения Люка были уверенными, страстными, умелыми. Он плавным движением стянул с нее панталоны, затем его руки снова поднялись вверх.

Но Шарлотта хотела большего. Она накрыла своими губами его рот, покусывая его нижнюю губу, потом ее губки перебрались на мочку его уха. Она расстегнула его рубашку и забралась под нее, наслаждаясь ощущением его жестких волос и твердых мышц, о которых она так долго мечтала. Она поймала пальцами его соски, и Люк застонал, а его мужское достоинство упруго уперлось в ее ногу.

Шарлотту поглотило неукротимое пламя желания.

— Шарлотта, — прошептал Люк, скользя пальцами к ее влажному лону. Он продолжал возбуждать ее, одной рукой удерживая ее попку, а второй проникая в шелковые потайные уголки ее желаний. В ответ она покусывала его шею, гладила волосы, царапала спину, и дыхание его становилось все более прерывистым.

— Иди ко мне, — шепотом приказал он, и Шарлотта подчинилась беспрекословно, отдавая себя в его распоряжение.

В голове у нее не было никаких мыслей. Яркие вспышки неземного наслаждения заставили ее стонать, извиваться, выгибаться дугой. Ничего подобного она в жизни еще не испытывала.

Обессиленная, Шарлотта припала губами к его шее, чувствуя, как на нее накатываются волны любви и печали. Она понимала, что те прекрасные мгновения и чувства, которые соединяют их с Люком, были иллюзией, не больше.

Люк гладил Шарлотту по волосам. Его звучавший в ночи голос казался ей самым добрым и нежным из всех голосов, которые она слышала в жизни.

— Всему свое время, Шарлотта. В любом случае, ты должна быть к этому готова.

Она ничего не ответила, и Люк закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что поступает правильно.

«Не разбивай ей сердце», — повторял его внутренний голос.

Он давно понял, насколько Шарлотта ему небезразлична. Несколько минут назад, чтобы не ответить на ее страстный призыв, ему пришлось собрать всю свою выдержку. Он никогда не думал, что может так сильно хотеть женщину. «Не разбивай ей сердце», — снова сказал он себе.

Он знал, что должен выбрать именно этот путь.

Глава одиннадцатая

С утра они проехали шесть миль по сухой, пыльной жаре, и отдых во время полуденного привала всем показался слишком коротким. Шарлотте показалось, что едва она успела упаковать все тарелки после ланча, чтобы снова отправиться в путь, как послышался звук, который она надеялась не услышать до самого прибытия в Орегон — треск спиц сломанного колеса. Фургон накренился.

— Тпру! Тише, мальчики, — дала она команду своим быкам, подняв вверх кнут — знак, что им следует остановиться.

Маркус, Люсинда и малыш ехали в фургоне. Люсинда чувствовала себя слишком плохо для того, чтобы идти. Маркус высунул голову из-под тента и уставился на Шарлотту.

— Что это, черт побери, был за звук? — крикнул он.

— Выйди и сам посмотри, — ответила она.

Маркус выпрыгнул из фургона, его лицо было почти фиолетовым от гнева.

— Если бы ты правила упряжками, как все нормальные люди…

— Что бы тогда было? — сказала Шарлотта. — Спицы у всех ломаются, Маркус. Я как раз не подгоняла быков.

Маркус в ответ промолчал, и Шарлотта стала подставлять под фургон колодки, чтобы можно было снять сломанное колесо. Она успела положить его на землю как раз перед тем, как увидела, что к ней приближается чей-то фургон. Через пару секунд быки Смитерсов споткнулись о ее колесо, а затем протащили по нему тяжелый фургон. Естественно, от колеса остались одни щепки. Шарлотта увидела, что с другой стороны упряжек шел Скит, стегая быков, чтобы они следовали туда, куда он направлял их.

Второй фургон, которым управлял Джок, проехал по тому же самому месту — по железу и кускам дерева, которые когда-то были колесом.

— Джок Смитерс… — выкрикнула она, собираясь сказать ему, что хочет попросить капитана Тайлера созвать совет мужчин по этому поводу.

Но потом она увидела фургон Смитерсов сзади. Там лежала Бидди Ли, из-за бортика выглядывали ее полные страха глаза. Шарлотта не представляла себе, что могло случиться, но подумала, что Бидди Ли, должно быть, ушиблась или плохо себя чувствует, раз она едет внутри. И она не захотела причинять своей подруге лишние неприятности.

— Что здесь, черт побери, случилось? — спросил Маркус. В его глазах загорелся гнев, когда он обернулся и увидел колесо, разлетевшееся на множество кусочков.

— Спроси у своих друзей Смитерсов, тех, которым мне не надо переходить дорогу.

Маркус прищурил глаза.

— Ты хочешь сказать, что они разломали колесо? Шарлотта кивнула.

— Я даже не думаю, что они станут отрицать это, если ты спросишь.

Маркус покачал головой.

— И мне, конечно, нужно тебя за это благодарить, — пробормотал он, укладываясь на спину, чтобы достать одно из запасных колес, закрепленных ими с Фрэнсисом на дне фургона. Сейчас Шарлотте казалось, это было целую вечность назад.

— Может быть, тебе помочь? — наконец спросила она.

— Нет! — завопил Маркус. — Не нужна мне твоя помощь!

Пожав плечами, она влезла в фургон посмотреть, как чувствуют себя Люсинда и малыш. У Люсинды был такой блаженный вид, когда она кормила Джейкоба, что Шарлотта решила, что не станет рассказывать ей ничего плохого — ни о разбитом колесе, ни о Маркусе, ни о семье Смитерсов.

— Он как пес, который больше лает, чем кусается, — мягко сказала Люсинда. — И это мой муж, а не твой, Шар.

Слова Люка, произнесенные прошлым вечером, эхом отозвались в голове Шарлотты. Что именно он сказал? Что Шарлотта должна дать Люсинде возможность жить своей жизнью, принимать свои собственные решения, быть такой женой, какой она хотела. Шарлотта покраснела, вспомнив о том, что за этим последовало, о слишком откровенных словах Люка и его умелых, уверенных прикосновениях.

Шарлотта посмотрела в глаза сестры. Ей ужасно захотелось рассказать Люсинде, что произошло у них с Люком, но ей было стыдно.

— Люк сказал то же самое вчера вечером, — сказала она, чувствуя себя так, будто она опускала пальцы ног в холодную воду пруда. Она посмотрит, будет ли Люсинда шокирована, заинтересована, или отреагирует как-то иначе.

— Вчера вечером? — спросила Люсинда, и уголки ее рта изогнулись в полуулыбке.

— Он попросил, чтобы я не выходила за переделы лагеря в одиночестве. Это из-за семейки Смитерсов.

Люсинда скептически посмотрела на старшую сестру.

— А потом он сказал тебе, что Маркус — мой муж, а не твой?

Шарлотта засмеялась.

— Не совсем так. Когда я с Люком, мы говорим обо всем. Почему-то я говорю все, что думаю, как будто у меня нет выбора. А он хочет все знать. Мои надежды, мои мечты…

— Он хороший мужчина, Шарлотта, — сказала Люсинда.

— Слишком хороший, чтобы это было правдой, ты это хочешь сказать? — сказала Шарлотта.

— Но почему? — спросила Люси. — Почему это не может быть правдой? Почему Люк Эшкрофт не может действительно быть таким, каким кажется?

— Вспомни папу, — сказала Шарлотта. — И Маркуса. Ты должна признать, что он не такой, каким был до женитьбы, Люси. Тогда он даже мне нравился.