Он в очередной раз наполнил свой бокал и, держа его в руке, направился за маркизом, который к тому времени уже вышел из гостиной.

В холле по заведенному обычаю ожидал распоряжений Джонсон, и маркиз сказал ему:

— Заплатите кучеру почтовой кареты, в которой прибыл мистер Верли, и предупредите его слугу, что хозяин остается у нас ночевать.

— Я уже сделал это, милорд, — со сдержанным достоинством ответил Джонсон. — Кучеру нужно было возвращаться в Лондон, и ждать он не хотел.

— Значит, вы и сами поняли, что мистер Верли останется на ночь? — слегка удивился маркиз.

— Да, милорд, комнаты уже приготовлены — и для него самого, и для его лакея, — и багаж наверху.

Теренс Верли услышал самый конец этого разговора.

Он допил шампанское, которое прихватил с собой, а бокал отдал Джонсону.

Маркиз, не прибавив больше ни слова, отправился наверх.

На площадке второго этажа возле открытой двери стоял человек, в котором нетрудно было узнать камердинера мистера Верли.

Маркиз повернулся к кузену.

— Спокойной ночи, Теренс, — пожелал он ровным, без лишних эмоций, голосом. — Надеюсь, что вы будете спать спокойно. И я попытаюсь сделать то же самое.

— Я уверен, что у вас это получится, — не удержался от ехидной реплики родственник. В голосе его явно сквозила усмешка. Однако маркиз, не обращая внимания на попытку его обидеть, спокойно направился к хозяйским покоям.

Они находились в самом конце коридора. Именно здесь уже не один век почивали владельцы роскошного имения Мелверли, с тех самых пор, как во времена Тюдоров дом был построен первым графом Верли.

Войдя в комнату, маркиз, как и предполагал, увидел, что его ожидает Йейтс.

Камердинер поплотнее закрыл дверь и заговорил первым:

— Да уж, тут каша заваривается крутая, милорд, причем такая, которой никто и не ожидал.

— Ты имеешь в виду мистера Теренса Верли? — якобы не совсем понимая, о чем идет речь, уточнил маркиз.

— Да, и его камердинера, если, конечно, этим словом можно назвать какого-то кокни, только что вылезшего из лондонской канавы, — ответил Йейтс в свойственной ему образной манере.

Маркиз понимал, что не должен позволять слуге столь неуважительным образом отзываться об одном из членов своей семьи.

Но с тех самых пор, когда они вместе воевали в Португалии, а потом вместе участвовали в рискованном наступлении на Францию, Йейтс ощущал себя практически на равных со своим господином. И всегда в его голове рождался какой-нибудь оригинальный и совершенно неожиданный комментарий к происходящим событиям. Нередко эта удивительная способность камердинера спасала маркиза от жестокой хандры: высказывания заставляли смеяться даже в тех случаях, когда хотелось плакать.

Сейчас, раздеваясь, маркиз невольно подумал, что Йейтс видит и понимает людей не хуже, чем он сам. А он всегда умел принять правильное, единственно возможное в конкретной ситуации решение.

— Я уже наслушался кой-чего о мистере Теренсе от здешних слуг, — продолжал камердинер, — и они не нашли для этого малого ни одного доброго слова.

— Так что же ты услышал о нем? — удивленно воскликнул хозяин.

— Он не только высовывается там, где его вовсе не ждут, — уточнил Йейтс, — но Джонсон также рассказал мне кое-что об отношении к нему вашего батюшки. Он прекрасно помнит, как помогал старому маркизу вымарывать имя этого человека из родословной Верли и с изображения фамильного древа.

Маркиз понял, что именно в этом и заключается истинная причина его собственной полной неосведомленности о существовании кузена Теренса.

Он не уставал задавать себе один и тот же вопрос: как вести себя с этим нежданным-негаданным родственником.

Он понимал так ясно, словно ему сказали это прямо и определенно, что десять тысяч фунтов — это капля в море и только начало дальнейших поборов.

Если он сейчас сдастся и заплатит этот долг, то самое большее через год Теренс явится за следующей суммой.

Учитывая все расходы, которых потребует восстановление жизни в Мелверли, эти долги пробьют серьезную брешь в его бюджете.

Конечно, еще до вступления в наследство маркиз прекрасно понимал, что ему придется отвечать за множество разных людей по фамилии Верли — близких и дальних родственников. Существовали и тетушки, и дядюшки, и даже бабушка по материнской линии.

Все они ежегодно получали довольно значительную материальную поддержку, позволявшую жить безбедно, в достаточном комфорте.

Помимо родственников, на немалую сумму денег претендовало также множество пенсионеров и в самом Мелверли, и в Лондоне, где маркиз владел недвижимостью. То же самое происходило и в графстве Лестершир, и в Нью-маркете.

Поскольку маркиз вступил в наследство, находясь за границей, то он отдал распоряжение своим адвокатам и стряпчим выплачивать все пенсии точно так, как это решил когда-то отец. Эта статья расхода включала и финансирование школ и приютов для стариков. Нечего и говорить, что в итоге набиралась огромная сумма.

Однако, приехав домой, маркиз еще не выбрал времени, чтобы детально вникнуть во все тонкости собственных финансовых обстоятельств. Он полностью надеялся на адвокатскую фирму и верил, что все распоряжения и инструкции выполняются самым тщательным образом.

Но теперь уже придется выяснять конкретно, какие деньги действительно доступны и в какие сроки. Самому себе он ни за что не позволил бы потратить лишнее, ведь из-за этого пенсионеры и родственники не смогли бы в полном объеме получить то, что им причиталось.

Да, заснуть этой ночью оказалось трудно.

После всех убытков и неприятностей, доставленных злоупотреблениями мистера Уотерса, неожиданное появление нахального и алчного родственника совсем не радовало. Расставаться с огромными суммами не просто не хотелось — этого никак нельзя было допустить: последствия могли оказаться слишком серьезными, причем не только для него самого. Больше того, не приходилось сомневаться, что и эти деньги отправятся туда же, куда и все те, которые промотал кузен.

Чтобы заснуть, маркизу понадобилось немалое волевое усилие.


Проснулся же маркиз, как обычно, рано утром.

Но когда он спустился к завтраку, то увидел, что Кристина уже в столовой. Комната, выходящая на юг, радостно сияла от весеннего солнца.

Повариха постаралась от души: буфет оказался заставленным старинными серебряными блюдами с великолепной едой, памятной молодому человеку с детства.

Увидев хозяина этого уютного и гостеприимного дома, Кристина искренне улыбнулась, приветствуя его.

— Доброе утро, Кристина, — ответил маркиз. — Надеюсь, что вы хорошо спали.

— Я так счастлива, что оказалась здесь! — с безыскусной простотой сказала девушка. — Я только и могу думать о том, какая у меня красивая старинная комната и как вы, должно быть, счастливы: ведь вас хранят и оберегают тени и привидения знатных и именитых предков.

Маркиз невольно весело рассмеялся.

— Привидения? Неужели вы действительно в них верите?

— Разумеется, — вполне серьезно ответила девушка, — и вы тоже должны помнить рассказы о Белой леди, призраке графини Сильвии. Она появляется только в минуты опасности. А потом, следом за ней, появляется Черный рыцарь и помогает победить все неприятности.

— Да, теперь вспоминаю, — мечтательно согласился молодой человек. — Когда я еще был совсем маленьким, Дики рассказывала мне эти сказки, и я постоянно вглядывался сквозь перила лестницы в надежде увидеть этого самого рыцаря.

Он наполнил тарелку разнообразными кушаньями, а потом продолжил:

— В то время я еще не интересовался самой Белой леди, но сейчас, если она хороша собой, я, пожалуй, поищу ее — вдруг она ходит где-то здесь, по нашим коридорам?

— Чтобы предупредить вас о грозящей опасности? — живо отозвалась девушка.

— Не то чтобы это была именно опасность, — ответил маркиз, — но очень серьезная проблема налицо.

Он задумался, не рассказать ли Кристине о Теренсе, но потом решил, что это было бы ошибкой.

Поэтому, просто чтобы сменить тему разговора, он спросил:

— Куда вы предлагаете пойти сегодня первым делом? С чего нам предстоит начать нашу миссию милосердия?

— Конечно, прежде всего мы должны обойти фермы, — воскликнула девушка. — Я так боялась, что из-за приезда кузена вы отложите все дела!

— Я вовсе не собираюсь этого делать, — решительно отрезал маркиз, — а поскольку кузен этот не появился к завтраку, то надо думать, что он подражает тем лондонским повесам, которые, прокутив всю ночь, выходят из своей комнаты не раньше, чем к ленчу.

— Так это замечательно! Значит, мы сможем отправиться на фермы вдвоем! — с непосредственной радостью воскликнула девушка.

— У меня нет ни малейшего намерения приглашать с нами кузена, — резко, ледяным тоном отрезал маркиз.

Тон этот не оставил Кристине ни малейшего сомнения насчет немалых неприятностей и трудноразрешимых проблем, которые привез с собой этот неожиданный, невесть откуда появившийся родственник. Однако в силу своей воспитанности и природной тактичности она никак не могла позволить себе задавать вопросы.

Она заговорила о фермерах, о тяжелом труде и том безрадостном времени, которое настало для них во время войны и продолжалось сейчас, после нее, когда разрушились связи, устанавливавшиеся десятилетиями.

— Даже самым маленьким детям приходилось участвовать в уборке урожая, — рассказывала девушка, — потому что мистер Уотерс не разрешал принимать на работу людей. Но как прекрасно держатся их семьи, жены! Мне кажется, что эти люди будут очень рады, если вы придете к ним обсудить то, что их волнует.

— Разумеется, я это сделаю, — улыбнулся маркиз, — и обязательно скажу женам фермеров, какие они прекрасные хозяйки!