Барбара Картленд - Дорога в рай

Мэри улыбнулась, морщинка на ее лбу разгладилась.

Ей нравилась эта молодая американка, и, более того, ей нравилось, как благотворно она влияет на графа.

Впервые Мэри заметила, что он выказал интерес хоть к чему-то, кроме глупых правительственных бумаг.

Пусть это всего лишь ужин, это дает надежду, что он выйдет из состояния, в котором пребывает с тех пор, как умерла его жена.

— Я с радостью помогу вам, мисс. Раньше я каждый вечер укладывала ее светлости волосы, и должна сказать, что навык не утратила.

Жасмин на мгновение захотелось расспросить Мэри о Милисенте, но она воздержалась.

Она без колебаний поступила бы так у себя в Америке, но в этой стране, девушка чувствовала, это сочли бы бестактностью.

Жасмин улыбнулась.

— В сундуке есть платья, Мэри, но все подходящее для сегодняшнего ужина с его светлостью, должно быть, измялось.

— Немедленно займусь этим, мисс.

Мэри открыла большой сундук и принялась доставать одежду и аккуратно раскладывать на кровати.

Было так приятно любоваться яркими цветами, касаться дорогих материй, роскошного шелка и бархата.

Здесь лежали вечерние платья розового, бледно-голубого и белого цвета и к ним в тон перчатки и туфли.

В замке Сомертон давно уже не видели таких красивых платьев.

— Что вы наденете, мисс Уинфилд?

Жасмин хотела было ответить, но увидела в отражении в зеркале, как Мэри гладит бархатную юбку одного из платьев, и улыбнулась про себя, сделав вид, что возится с расческой.

— Вы сами решите! — беспечно отмахнулась она. — Уверена, вы точно знаете, какое из них самое подходящее. Моя шкатулка с драгоценностями тоже в одном из сундуков. Нужно подобрать для такого случая что-то особенное, хотя признаюсь, что у меня нет столько бриллиантов и изумрудов!

Она продолжала расчесываться, чувствуя волнение.

Это важное событие.

Она будет ужинать наедине с графом Сомертоном, мужчиной, который не покидал ее мысли и сны, мужчиной, который дважды спас ей жизнь.

Жасмин вспомнила свой последний день в Харли-Грандж, когда она смотрела из окна на замок Сомертон.

Она вспомнила, как слушала сплетни герцогини и жаждала встречи с графом, который казался такой романтической, трагической личностью!

И вот они встретились, и она намерена провести целый вечер в его компании.

Это уж точно самый важный день в ее жизни!

Вечером, ровно в половине девятого, граф с бокалом шерри стоял в гостиной замка Сомертон.

Он какое-то время колебался, стоит ли надевать фрак, но в конце концов решил, что случай самый подходящий.

Когда распахнулись двери и объявили, что спустилась Жасмин Уинфилд, он ощутил, как по телу пробежала дрожь, и обрадовался, что оделся, как и подобает случаю.

Американка выглядела сногсшибательно.

Откровенно говоря, он едва мог узнать в ней ту укутанную в пальто и шаль особу, с которой всего час или два назад спорил на берегу замерзшего озера.

Ее золотистые кудри были собраны вверх в затейливой прическе, украшенной темно-розовыми кружевами. Бархатное платье такого же темно-розового цвета, с немного приспущенными плечами, было туго затянуто на тонкой талии.

На шее у девушки сверкало золотое с жемчугом ожерелье, на руке был браслет, а в ушах — жемчужины.

Граф невольно представил, как смотрелись бы рубины и бриллианты на ее кремовой коже.

Он тут же себя одернул.

Это просто безумие!

Эта девушка всего лишь нежданная гостья в его замке, к тому же очень докучливая!

Очень скоро она отправится к своим родственникам в соседнюю долину, а позже вернется домой в Америку.

Ужин — всего лишь способ извиниться за резкое поведение у озера.

— Мисс Уинфилд!

Он взял ее руку, ощутив силу в этих хрупких на вид пальчиках.

— Позвольте налить вам бокал шерри. Надеюсь, вы пришли в себя после приключений на льду?

— Давайте оставим формальности, милорд. Уверена, мы никого не обидим, если вы будете называть меня Жасмин.

Его темные глаза вдруг радостно заблестели.

— Мои предки были бы просто шокированы, и слуги, уверен, этого не одобрили бы, но если я буду называть вас Жасмин, то и вы называйте меня Ричардом.

— Договорились, милорд… то есть Ричард!

Она улыбнулась, и от взгляда ее голубых глаз у графа перехватило дыхание.

— Очень любезно с вашей стороны, что приняли мое приглашение. Я не стал бы вас винить, если бы вы решили больше никогда со мной не разговаривать после моего возмутительного поведения у озера.

Жасмин, зардевшись, пригубила шерри.

Она не сомневалась, что причиной того, что у нее так бьется сердце, было спиртное. Девушка никогда не пила ничего крепче шампанского.

— Уверена, что вы просто пытались меня защитить. Но, боюсь, американки совсем не похожи на англичанок. Нас учат самих о себе заботиться.

Граф улыбнулся.

— Я все больше узнаю о характере юных американок, Жасмин! Однако меня воспитали так, что я должен во что бы то ни стало оберегать слабый пол.

Она улыбнулась и спросила:

— Вы не знаете, как чувствует себя Флоренс?

— Мне всего пару минут назад доложили, что она поправляется. Она подвернула ногу, но на ее стороне молодость и вскоре она выздоровеет.

Дверь распахнулась, и вошла Мэри.

— Ужин подан, милорд, — сказала она.

Граф с улыбкой протянул руку, Жасмин приняла ее, и они вместе вошли в столовую.

Девушка ахнула от восторга.

Комната, расположенная в одной из башен замка, была совершенно круглой. Серые стены украшали большие гобелены, пол был устлан турецкими коврами голубых, рубиновых и изумрудных оттенков.

В камине жарко пылал огонь, не позволяя холоду пробраться в комнату.

Тяжелые красные бархатные портьеры на окнах были задернуты — комната казалась отгороженной от тьмы и холода ночи.

Посреди зала был накрыт маленький круглый столик, на котором поблескивали белый фарфор с золотистой каймой, хрустальные бокалы, столовое серебро, а в центре, в глубокой вазе, стояли белые лилии и веточки остролиста — его ярко-красные ягодки резко контрастировали с белоснежными лепестками цветов.

— Кто-то от души потрудился, — улыбнулась Жасмин, когда дворецкий отодвинул для нее стул.

Граф кивнул.

— Боюсь, я разочаровываю слуг: не устраиваю приемов. Впервые за долгое время им выпала возможность продемонстрировать свои бесчисленные таланты.

Жасмин принялась за восхитительное консоме, которое только что подали.

— Вы не любите развлечения? Или живете затворником из-за того, что рядом никого нет?

— Должен признаться, что рядом со мной живет всего парочка достойных соседей. Сам я не охочусь, стреляю, только чтобы наполнить кладовую. Так что, Жасмин, в глазах общества я полный неудачник.

Жасмин не ответила, переключившись на вкуснейший морской язык в соусе из шампанского.

Когда дворецкий вышел из комнаты, Жасмин посмотрела на графа.

Он хмурился, ковыряя рыбу в тарелке.

Неужели граф опять думает о Милисенте, девушке, со смертью которой оборвалась и его жизнь, из-за чего он превратился в отшельника?

Она решила: если хочет знать ответ, есть только один способ его получить!

— Ричард, а когда была жива ваша жена, вы устраивали приемы?

Граф уронил вилку на тарелку и взглянул на гостью потемневшими глазами.

На него нахлынули воспоминания.

Он вспомнил эту молодежь, гостившую в замке неделями. Богатые бездельники, почти дети, у которых было столько свободного времени, что их интересовали только развлечения!

— У Милисенты было много друзей. Ее все любили: молодая, жаждущая приключений, не желающая прислушиваться к советам.

Жасмин сделала глоток золотистого вина.

— Похоже, вы не одобряли ее поведения?

Пламя свечей затрепетало на ветру, когда вошел дворецкий, чтобы подать следующее блюдо.

Граф угрюмо наблюдал, как перед ними поставили сладкое из яблок с кремом.

Он не подозревал, что у Жасмин такие голубые пронзительные глаза.

Казалось, она решительно бросает ему вызов. Вздернутый точеный подбородок, даже то, как она сидела — прямо и решительно, — все так отличалось от поведения манерных барышень, с которыми он встречался в последнее время!

— Она была моей женой… — Его голос едва заметно посуровел. — Слишком молода, чтобы стать графиней. Уверен, если бы она осталась жива, то приняла бы на себя нелегкую обязанность быть первой леди Сомертона. Но… — его сердце разрывалось от боли, — она погибла! И это моя вина!

Жасмин ахнула и инстинктивно потянулась через стол к его руке.

Пальцы девушки коснулись его ладони, и она почувствовала, как по телу пробежала дрожь.

— Ричард, вы вините себя в ее смерти?

Граф посмотрел на гостью, глаза его потемнели.

— Больше всего на свете Милисента любила ездить верхом и охотиться. Пока я был в Лондоне, она купила новую лошадь у продавца, которому я не доверял. Я умолял подумать дважды, но она не послушалась.

Повисло молчание. Жасмин хотела было заговорить, но что-то ее удерживало. У нее было такое чувство, что если он не расскажет ей сейчас — не расскажет никогда.

Наконец граф продолжил:

— Лошадь привезли. Но она была необъезженной. Дикое животное, пусть и очень красивое. Возможно, после объездки она стала бы отличной скаковой лошадью. Но Милисента была девушкой нетерпеливой. Она пригласила кого-то из своих молодых друзей погостить в замке на выходных. — Он провел рукой по глазам, как будто хотел стереть воспоминания. — Тем утром, за завтраком, она объявила, что продемонстрирует всем, как ее новая лошадь умеет брать препятствия. Я просил ее, умолял и в конце концов просто приказал не глупить и не торопиться.