— У нас в Австралии большой аппетит, — заявил Уильям Грэнвилл. — Это, наверное, оттого, что мы много времени проводим на свежем воздухе.

Я заметила, что он пил в свое удовольствие, и при этом менялся. Он взял руку Фелисити и положил к себе на бедро. Вид у Фелисити при этом был очень неловкий.

Милтон Хемминг взял на себя обязанность поддерживать разговор и много говорил об Австралии. Я узнала, что Уильям Грэнвилл прожил здесь уже двадцать лет. Я прикинула, что ему, должно быть, лет тридцать восемь, хотя выглядел он старше.

— Первое, что вы должны сделать завтра, леди, — посоветовал Милтон, — это купить шляпы с большими полями. Не так ли, Грэнвилл? Мы же не можем позволить им загубить их нежную кожу. Могу вам сообщить, что австралийское солнце может изуродовать ваш цвет лица.

— Завтра поедем по магазинам, Эннэлис, — сказала Фелисити.

Я нашла этот вечер очень неловким, и Милтон Хемминг знал о моих чувствах. Я была очень рада удалиться к себе. Я думала, что Фелисити позже придет ко мне, однако она не пришла, и я была этому тоже рада. Мне хотелось утешить девушку, но я ничего не могла сделать, разве что посоветовать ей вернуться со мной в Англию.

Но как я могла так поступить? Это ведь ей решать.

Как бы там ни было, я была в Сиднее, куда так мечтала попасть. Я упрекнула себя за то, что почти позабыла о том, что привело меня сюда, слишком много внимания уделяя вопросам, не имевшим главного значения.

Одевшись, я постучала в комнату Фелисити. Та была еще в постели. — У меня болит голова, — пожаловалась она. — Наверное, я еще немного побуду в постели.

— Тебе надо бы прислать что-нибудь. Я схожу вниз и позабочусь об этом.

Фелисити умоляюще посмотрела на меня, и мне показалось — она хочет сказать, что передумала. Я не стала ей ничего подсказывать. Пусть доверится мне, когда сама захочет.

Я спустилась вниз и попросила отнести в комнату Фелисити кофе и бутерброды и сама позавтракала тем же. Официант, казалось, был разочарован тем, что я не заказала бифштексы, которые ели большинство постояльцев.

Покончив с завтраком, я спросила у стойки, не могут ли они сообщить мне адрес Австралийской ботанической ассоциации, и мне без колебаний сообщили, что она находится на Джорджстрит.

— Как мне туда добраться? — спросила я. — Надо ли нанимать экипаж?

— Нет, сказали мне, туда каких-нибудь десять минут ходьбы.

Мне рассказали, как дойти до ассоциации. Я вернулась в свою комнату, надеясь, что не встречу по пути ни Уильяма Грэнвилла, ни Милтона Хемминга. Я не желала объяснять, что собираюсь делать: теперь я была полна энтузиазма начать поиски.

Утренний воздух был бодрящим. Я не сомневалась, что позже станет жарко. И подумал о совете Милтона приобрести большую шляпу для защиты от солнца. Наши городские шляпки здесь явно не годились.

Потом, подумала я. Сначала Дэвид Гутеридж.

Я нашла Ботаническую ассоциацию без всяких затруднений. На двери висела медная табличка. Я вошла. Мужчина за стойкой весело взглянул на меня.

— Доброе утро, — поздоровалась я. — Не могли бы вы мне помочь? Мне хотелось бы связаться с мистером Дэвидом Гутериджем.

Вид у мужчины стал озадаченный.

— Сомневаюсь, что у нас работает человек с таким именем.

— Нет, не работает. Он приехал из Англии почти два года назад. Он ботаник, и я полагаю, что когда-то он связывался с вашим офисом. Мне бы хотелось знать, не подскажете ли, где я могу найти его.

— В связи с экспедицией из Англии два года назад, говорите. Подождите минутку, я посмотрю, не может ли кто-нибудь здесь помочь вам. Присаживайтесь.

Я села и стала ждать. Мне было почти дурно от возбуждения, и я раздумывала, не стою ли я на пороге открытия.

Через некоторое время молодой человек вернулся.

— Пойдемте со мной, пожалуйста.

Я поднялась и последовала за ним. Перед застекленной дверью молодой человек остановился и отступил, пропуская меня вперед.

Из-за стола поднялся мужчина.

— Доброе утро.

Мы обменялись рукопожатием.

— Насколько я понимаю, вы наводите справки о мистере Гутеридже.

— Да. Я знаю, что некоторое время назад он приехал сюда с экспедицией.

— Около двух лет назад.

— Да, да. Я полагала, что он мог базироваться здесь, и думала, что вы можете дать мне его адрес.

— Его корреспонденция действительно поступает к нам, но в данный момент его нет в Сиднее.

— А вам известно, где он? — взволнованно спросила я.

— Когда люди уходят в такие экспедиции, мы никогда точно не знаем, где они находятся. Они планируют отправиться в одно место, затем сбиваются с пути и решают ехать в другое. Я знаю, что одно время он собирался в Квинсленд, а оттуда — на Барьерный риф. На некоторых из этих островов встречаются растения, которых больше нигде нет.

— О, — разочарованно протянула я.

— Он уехал примерно полгода назад, — сообщил мужчина. — Недавно мы слышали, что он на материке… так что не исключено, что он скоро здесь появится.

— Что значит — скоро? Через неделю, две?

— О, навряд ли. Я полагаю, самое раннее — через месяц.

— Месяц! — Я была крайне разочарована. Но, по крайней мере, они знали его. Это уже был маленький шаг вперед.

— Когда он объявится, не могли бы вы сообщить ему, что я заходила? И не могли бы вы попросить его связаться со мной? Я, наверное, буду вот в этом поместье… а если нет, я сообщу вам свой новый адрес. Имение находится в нескольких милях от Сиднея, я буду там гостить у друзей.

— Разумеется, я ему передам.

— Меня зовут мисс Мэллори.

— О… А вы имеете какое-нибудь отношение к фирме картографов?

— Я из этой семьи.

— К нам сюда уже приезжал человек по фамилии Мэллори из Англии… да… конечно, он ведь и приехал с Дэвидом Гутериджем.

— Это был мой брат. Это с ним я пытаюсь связаться. Вы не знаете, он жил в Сиднее и когда уехал?

— Боюсь, что не знаю. Он действительно приходил сюда пару раз с мистером Гутерджем. А потом мы его больше не видели.

— Благодарю вас, — сказала я. — Вы очень добры.

— Я позабочусь о том, чтобы мистер Гутеридж узнал о том, что вы заходили. А вот и адрес. Отлично. Я запишу это. Не волнуйтесь. Как только он будет здесь, мы передадим ему ваше сообщение.

Я вышла на улицу.

Начало. Не слишком многообещающее. Но все же начало.

Когда я вернулась в отель, первым человеком, с кем я столкнулась, был Милтон Хемминг.

— Вы выходили, — воскликнул он. — И украли у нас прогулку.

— Раннее утро такое приятное. Жарко станет позднее. Он пристально посмотрел на меня.

— Вы что-то затеваете. Я пожала плечами.

— Расскажите мне. Может быть, я смогу помочь. Я покачала головой.

— Ничего особенного. А где остальные?

— Жених, как мне представляется, отсыпается. Невеста — тоже. Так что мы свободны. Предлагаю небольшую прогулку в экипаже по городу. Я весьма горжусь им. С тех пор, как сюда прибыл первый флот, город сильно изменился, могу вас заверить. Идемте. Возьмем багги.

Я позволила усадить себя в экипаж. Я по-прежнему думала о Дэвиде Гутеридже, который мог бы дать мне ключ к тайне.


Это было радостное утро. Милтон показал мне гавань, провез меня по извилистым улочкам, прежде бывшим тропами, и кое-что рассказал об истории города. А я думала, что же чувствовали люди, прибывшие сюда с первым флотом, впервые ступив на берег страны, которой предстояло стать их домом на оставшуюся жизнь.

Я позабыла о разочаровании, испытанном мной оттого, что я не нашла Дэвида Гутериджа. Он вернется и, наверное, сможет рассказать мне что-нибудь. Я поняла это, находясь в обществе Милтона Хемминга. Я стала оптимисткой. Я заразилась его верой в то, что нет ничего невозможного, что-то от его кипучей натуры передалось и мне.

Мы остановились у магазина и купили солнечную шляпу для меня, а Фелисити я выбрала шляпу бледно-лилового цвета, которая, по моему мнению, должна была ей пойти.

— Ну, теперь, — заявил Милтон, — я могу быть спокоен. Прелестный цвет лица защищен от врага.

— Странные слова для солнца — отца всего сущего на нашей планете.

— Хороший друг, но злейший враг. Такова природа жизни. Море. Огонь. Большие друзья, но порой — безжалостные враги.

— Не слишком хороший отзыв о дружбе, если она может вот так кончиться.

— Почему это, мисс Эннэлис Мэллори, когда я с вами, вы любой разговор превращаете в психологическую дискуссию?

— Простите, — извинилась я. — Наверное, я иногда бываю очень педантичной.

— Вы можете быть только очаровательной. Как скоро я увижу вас на Карибе?

— Не знаю. Долго в этом Грэнвиллском поместье не пробуду.

— Да уж. Уверен, вам этого не захочется.

— Я немного беспокоюсь за Фелисити. Если вы знаете что-то, не свидетельствующее в пользу этого человека, по-моему, ей следует рассказать об этом.

С минуту Милтон молчал, словно борясь с собой, что было для него нехарактерно. Обычно он был так уверен в себе.

— Она сама все увидит, — наконец, произнес он.

— Вчера вечером он изрядно выпил, однако не был пьян.

— Он привык к выпивке и может, как говорят, пить сколько влезет. Какое это имеет на него воздействие, мне неизвестно. Сомневаюсь, что он закончил пить, когда мы его оставили. По-моему, он продолжил уже в уединении в собственной спальне.

— Вы не думаете, что Фелисити надо сообщить об этом?

— В таких обстоятельствах всегда трудно решить, что должен знать человек, а чего не должен. По-моему, у Фелисити есть свои глаза. Возможно, она влюблена в этого парня. А любовь слепа. Знаете, мы ведь сами строим свою жизнь.

— Когда они поженятся, будет поздно. Не могу избавиться от мысли, что она губит свою жизнь.

— Дорогая Эннэлис, это ей решать.

— Не думаете же вы…

— Я думаю, вам следует прекратить беспокоиться. Пусть она решает сама за себя. У каждого человека есть на это право. Отправляйтесь с ней и посмотрите, как она устроится. И думайте больше о себе… о нас. И приезжайте на Карибу как можно скорее. Лодка ходит каждую среду. Я буду следить — и ждать.