Лесли Локко - Дорога к дому

Амбер знала, что Макс уже приехал. Атмосфера в доме вдруг стала напряженной. Собаки в соседнем доме залаяли, послышался визг тормозивших шин по гравию и шум шагов, спешивших навстречу машине людей. Она оправила платье, затянула потуже ленты на воротнике и встала с кресла, в котором все это время сидела в ожидании его приезда. Прошла к двери.

Определенно, это седеющая голова Макса показалась из-за двери «мерседеса». Он поднял взгляд вверх, когда она открыла двери. Если даже он удивился или поразился ее пребыванию в Бамако, то не подавал виду. Аккуратно захлопнул дверь машины и направился к дочери с совершенно отсутствующим выражением на лице.

— Макс, — сказала она, выходя из тени в тусклый послеполуденный свет.

— Амбер. — Подойдя к ней, Макс поцеловал ее в обе щеки и крепко взял за локоть. — Отец Танде предупредил меня, что ты здесь.

Амбер виновато покачала головой.

— Ты… возмущен? — спросила она взволнованно.

Макс молчал некоторое мгновение. Потом сказал:

— Нет. Не возмущен. Скорее удивлен.

Амбер нахмурилась. Его тон был так на него не похож. Спокойный, невозмутимый… его словно подменили. Она проводила его в гостиную Танде.

— Мы… я… мы не знали, как… понимаешь, как сказать тебе об этом, — начала она неловко. — Я хотела поднять этот вопрос в Лондоне. Но в связи с последними событиями мы решили, что будет… лучше… удобнее… сказать тебе здесь.

Макс медленно закивал.

— Что ж, это было тактично с вашей стороны, — проговорил он мягко.

Амбер внимательно посмотрела на отца. Он что, шутит? Так он проявляет свое недовольство? Она не могла ничего сказать точно. Макс, который сидел на мягких стульях гостиной Танде, очень отличался от того Макса, которого она всегда знала.

— Может быть, тебе принести что-нибудь? Чай? Кофе? — спросила она, понимая, как неестественно, должно быть, ее голос сейчас звучал. Она бы предпочла, чтобы он просто выплеснул свою ярость, если это то, что его сейчас мучило.

Она больше не могла так сидеть, спрашивая вежливо, не желает ли отец того или другого. Она уже стала волноваться — добровольное согласие далеко не тот метод, которым обычно пользуется Макс. Она взглянула на часы — почти два часа. В три он должен лететь в Тегазу, и Амбер теперь минуты считала до того, как Маджид приедет за ним. Вся эта мирная обстановка действовала ей на нервы.

— И он больше ничего не сказал? — донесся до нее голос Танде с другого конца провода в Тегазе.

Амбер покачала головой. Было пять часов. Макс скоро будет с Танде.

— Нет… ничего. Будто я и не говорила ничего. — Амбер прикусила губу. Ей не нравилось, когда Макс вел себя несоответственно своему характеру. Единственное, в чем можно быть уверенным, находясь рядом с ним, так это в его непредсказуемости. — Похоже, он воспринял это как должное.

Танде только выдохнул:

— Этого не может быть.

Рим, Италия, 1993

Франческа не спеша, оценивающе присматривалась к человеку средних лет, сидевшему напротив нее. Он казался ей довольно добродушным и снисходительным, выглядел немного кособоким и склонным к полноте, но не до отвратительности — и был, конечно же, потрясающе богатым. Отто фон Кипенхоер был другом мужа Марии Луизы, Джанкарло, и Франческа знала, что ее пригласили на эту закрытую вечеринку, чтобы она могла получше присмотреться к нему, потому что… как заметила Мария Луиза в свойственной ей манере, пора искать нового спонсора, а не донимать Макса уговорами жениться на ней. Мария Луиза понимала, что предстоит нелегкое дело — она предупреждала об этом Франческу — ведь они уже немолодые, заметила она, но тут Жанкарло представил их вниманию целый список мужчин, готовых отдать все, лишь бы сидеть рядом с Франческой Росси. Франческа неохотно согласилась с ними, и вот теперь сидела напротив немецкого промышленника, помешанного на отелях, и вполуха слушала его рассказы, представляя в уме некоторые картины. Немцы ей никогда не нравились — чересчур прямолинейные и суетливые, как правило, — однако, когда она услышала о том, что последней сделкой Отто стало приобретение шикарного отеля где-то в средней Африке, она навострила уши.

— Где, вы сказали, находится этот отель? — спросила она, подавшись вперед и наблюдая, как его лицо заалело, когда его взгляд упал на ее глубокое декольте.

— Мой домик? Да… он очень красивый. Просто роскошный. Все по высшему разряду. Только лучшее. — Фон Кипенхоер был несказанно рад, что его разговор хоть одним словом, да поддержали.

— Я не сомневаюсь, что он великолепный, — перебила его Франческа. — Но где именно он находится?

— О, Намибия, — ответил фон Кипенхоер, радостно накладывая себе добавку спаржи. Франческа нахмурилась. — Вы знаете, где это? — поинтересовался он у нее.

— Нет… никогда не слышала такого названия. Где это?

— Ага. Что ж, видите ли… я не удивлен. — Франческа приподняла бровь. Что этот человек хотел этим сказать? — Нет-нет… — продолжал он, жуя. — Я не это имел в виду. Я хотел сказать — это совершенно новая страна. Новое географическое имя. Глуповатое, если хотите. Хотя, может быть, вам ближе ее старое название — Юго-Западная Африка? — проговорил он последние слова с особенным ударением. Франческа продолжала смотреть на него озадаченно. — Рядом с Южной Африкой, южнее Анголы. Вы не знаете, где это?

Франческа покачала головой.

— Я никогда не была в Африке, — сказала она извиняющимся тоном. — Должно быть, там красиво. Расскажите мне об этой стране.

Фон Кипенхоер был только рад такой просьбе. Франческа поймала одобрительный взгляд Марии Луизы, когда стала устраиваться поудобнее и обратила все свое внимание на Отто.

Она шутливо улыбнулась себе самой.

Два часа спустя, утомленная рассказами о жирафах, львах, водяных быках и других невиданных животных, Франческа с радостью согласилась, когда Отто предложил ей помочь надеть пальто.

— Ах, вы просто обязаны увидеть это все своими глазами, — сказал он, пока она поправляла рукава. — У меня есть милый гостиничный домик в Юсакос, на морском побережье. Вам там понравится, я просто уверен. Ничего кроме покоя, тишины и природы…

— Дорогой мой, — обратилась к нему, улыбаясь, Франческа. — Как мило с вашей стороны. Но, боюсь, мне больше… отели типа «Хилтона»… по душе. А моя дочь Паола с удовольствием поехала бы с вами. Она обожает животных и природу. Не правда ли? — Она посмотрела на Марию Луизу, которая стояла рядом с ними с открытым от удивления ртом. Та быстро кивнула.

— Да-да… Паола так… природу любит, да, — и она бросила на Франческу встревоженный взгляд. Так вот чего подруга добивается. Но чтобы Паола любила природу? Это навряд ли.

— Конечно, она поедет. Однако, повторяю вам еще раз, мой отель роскошный. Никаких походных условий. Все по высшему разряду. — Похоже, это было любимое выражение Отто. Франческа нехотя улыбнулась.

— Я в этом не сомневаюсь, дорогой. Но послушайте… почему бы вам не зайти к нам на обед прежде, чем вы вернетесь в… На… Нам — как вы там называли это место? Да, в Намибию. Когда вы уезжаете? — Она улыбалась и кокетничала. Мария Луиза была даже искренне поражена. К тому же Франческа все правильно делала — о дочери тоже нужно позаботиться. После последней авантюры, которую им, к счастью, удалось скрыть от прессы, бедняжка совершенно ничем не занималась и никуда не ходила.

Подруга поцеловала Франческу в обе щеки, прошептав ей на ухо слова одобрения. Франческа обратилась к Отто:

— Итак… мы ждем вас завтра вечером? Около семи? Прелестно.

Она прошла через огромные входные двери, оставив позади ароматное облако дорогих духов и смущенного Отто фон Кипенхоера.

— Ты что, с ума сошла?

Франческа от неожиданного тона Паолы даже отпрянула.

— Я? Это я сума сошла? — повторила она раздраженно. — Паола… у тебя не такой уж и большой выбор, ты же понимаешь. Ты в Риме уже сколько… почти два года, и что тебе удалось сделать за это время? Ничего. Абсолютно ничего! Если ты думаешь, что я позволю тебе продолжать в том же духе и следующие годы, тратя понапрасну свое время…

— Давай-давай, втирай дальше! — взвизгнула Паола, и из глаз ее потекли слезы. Франческа вздохнула. Господи, что она сделала, чтобы заслужить такое? Паола проходила курс интенсивной терапии вот уже восемнадцать месяцев, пока ее психолог не заявил, что он бессилен в случае с Паолой. Франческа тогда была просто в растерянности. Недостаток отцовского внимания; проектирование личности; низкая самооценка… термины, которыми разбрасывались психологи, не несли за собой никакого определенного смысла. Паола, похоже, стала только несчастнее от походов к разнообразным дорогим так называемым специалистам, по рекомендациям всех, кому не лень, включая Марию Луизу и Мануэлу, которые сами, судя по всему, днями просиживали в элегантных офисах дюжины римских психологов. Франческа даже не подозревала об их существовании. А теперь они с дочерью знали каждого.

— Дорогая, я не пытаюсь тебе навязать что-либо. Просто тебе пойдет на пользу смена обстановки, хорошая теплая погода… и Отто очень милый. Правда. Вот увидишь. А теперь вытри свои слезы, дорогая, прошу тебя, пойдем по магазинам и купим тебе какую-нибудь хорошую вещицу. Что скажешь? А?

Паола, надувшись, посмотрела на мать.

— Хорошо, — наконец ответила она.

Франческа облегченно вздохнула. Слава богу, дочь еще не разлюбила ходить по магазинам.

— Хорошо. Тогда… давай собираться, милая. Я попрошу, чтобы за нами приехала машина примерно через час, идет? Поедем в новый магазин Марии Болга. Я видела, у них появились неплохие вещи в витринах, когда проходила мимо в понедельник.