Клянусь, она подумает, я хочу ее откормить или что-то в этом роде, — думаю я, распахивая дверь. Опять же, она практически каждый день бегает по каньону. Она вполне может справиться с парой кусочков углеводов.

Мои глаза рассматривают все покрашенные фоны на сцене, и я восхищаюсь результатом. На прошлой неделе я помогал Шел покрасить все это. Правильно, весь день я работаю в напряженном ритме в небоскребе только для того, чтобы поехать в школу дочери и раскрасить голубой краской двухмерный детский приют. Я мужчина многих талантов. Но ради Амелии я рад сделать что угодно. И для Шел, я счастлив сделать что угодно для неё, так что вышло довольно неплохо.

Хотя один раз нам пришлось смывать краску с ее спины. Это было сексуально.

Внутри никого – Шел, вероятно, взяла детей на прогулку, о которой рассказывала мне сегодня. Я поднимаюсь по лестнице и кладу коробку с пончиками на стол рядом со сценой. Когда Шел вернётся и начнет готовиться к репетиции с детьми, она найдет этих крошек. Если только дети не сделают это первыми, и, в этом случае, надеюсь, она сразится с ними. Пончики, сделанные вручную не дешевое удовольствие.

Я наполовину надеюсь, что дверь распахнется, и они ввалятся в зал, но у меня такое чувство, что дети не оценили бы, если бы я стал лапать их учительницу по дороге в машину. Или оценили бы, как маленькие извращенцы.

Проходя мимо двери, я отмечаю, что это место выглядит просто великолепно. Фоновая картинка корейского квартала, полицейская машина, которую они соорудили из картона - Шел настоящая волшебница. Она хороша в том, что делает. Компетентность сексуальна, ребятки.

Вероятно к лучшему, что я не вижу ее на обратном пути к машине, и я просто отправляюсь в аэропорт. Господи, я едва ли справляюсь. Шел - отвлечение, и в прошлом я не особо-то хотел подобного. Но с Амелией, нуждающейся во мне больше, и Шел, нуждающейся во мне еще больше (на что я никогда не стану жаловаться), отвлечений в наши дни в изобилии.

Однако, пробираясь сквозь толпы людей в терминале, я схожу с ума не поэтому поводу. Всего виски из дьюти-фри в мире не достаточно, чтобы компенсировать это. Хотя перелет бизнес-классом в Токио - отличное место и время, чтобы воспользоваться упомянутым скотчем.

Я могу представить Шел на сиденье рядом, вероятно возящейся с кнопкой, чтобы полностью разложить кресло. Боже, должно быть, путешествовать с ней удивительно. И, наверное, неплохо было бы присоединиться к клубу Высокой мили.

Надо перестать возбуждаться в самолёте. Это отвлекает.

Мы в воздухе, когда я решаю подключиться к Wi-Fi. Я пишу Шел, просто чтобы прощупать почву.

Я в самолёте. Надеюсь, ты прогонишь шоу сегодня вечером.

Вот. Как бы между прочим и не слишком напористо. Только я собираюсь разорвать бесплатный пакетик арахиса с васаби, когда получаю ответ.

Что, что? Не слышу тебя из-за этих ОБАЛДЕННЫХ ДОНАТСОВ С БЕКОНОМ.

И вдогонку пять смайликов с пончиками. Ухмыляясь, пишу ответ.

Смс для твоих глаз, донатсы для твоего ротика. И причём тут твои ушки?

Секунду спустя:

Кто-то в совершенстве изучил анатомию, работая сверхурочно;)

У меня больше знаний об анатомии, чем она может себе даже представить. Я расскажу ей и, уверен, она оценит.

Знаешь, что ты можешь привезти мне? Хотя, ты должен привезти его тепленьким, пишет она. Улыбаясь, я жду, пока она продолжит: Терияки. Они закрыли мой любимый ресторан на Олив-стрит, и теперь я не знаю, как жить дальше.

Я стараюсь не смеяться слишком громко. Мы ещё какое-то время переписываемся, пока для нее не приходит время ехать домой, и у меня, ну, гребаные NBC планирования, чтобы наверстать упущенное. Остальная часть полета в Токио проходит спокойно. Приземлившись, я, видимо секунд на десять, оказываюсь в гладком черном лимузине и, вскоре после этого, в Хилтоне, глядя вниз на улицы города с высоты тридцати этажей. Гостиничный номер - чистейший и по деловому элегантный, с мягким серым ковровым покрытием, стеной из окон, белым постельным бельем и низкой черной мебелью.

Именно тот тип номера и тип поездки, которыми наслаждались бы засранцы-миллиардеры. Когда Сюзанна еще присутствовала в моей жизни, я бы поехал в эту поездку с огромной чертовой усмешкой на лице и двумя сумками виски из дьюти-фри на борту. Частично, как способ избавиться от проблем дома, отчасти потому, что хотел быть одним из тех засранцев. Может быть, я все ещё могу им стать, если бы мне было до этого дело.

Но теперь Амелия живет в юрте на горе, что мне до сих пор не нравится. Даже двухнедельное отсутствие вдали от нее создаст проблемы в битве за опеку. Шел, тем временем, вероятно, танцует с Арчи по своей захламленной квартире. Я пару раз был в этом месте, и оно именно такое, где, как вы бы подумали, станет жить женщина, воспитанная клоунами. Ни одному человеку нельзя иметь столько шёлковых и шифоновых шарфов. Я не знаю, что она делает со всеми ними.

Сначала я пишу дочке, но ответа нет. Судя по времени, она, вероятно, только встаёт в школу. Затем пишу Шел, опять тишина, вероятно по этой же причине. Хотя может она сейчас бежит по каньону, ухмыляясь, когда продвигается вперед. Я могу видеть ее: наушники в ушах, штаны для йоги обтягивают безупречную попку. И собака, собака мешает моему воображению.

Фу, Арчи. Иди выпей с Бруно по стаканчику или займитесь чём-нибудь.

Две женщины моей жизни, вероятно, все ещё спят, а я чувствую себя как никогда бодрым. Это чувство одиночества, и я его ненавижу. Но встречи и конференции, а также все остальное дерьмо, которое займёт все мое время здесь, не начнётся до завтра. Прямо сейчас, в этом гигантском гостиничном номере, есть только я и никого больше. Нет Амелии, заказывающей слишком много мороженого из службы доставки. Нет Шел, которую надо уложить в кроватку.

Это будут самые длинные чертовы две недели за всю мою жизнь.

17

Шел

И в лучшие времена встретить родителей, которые неожиданно приехали посмотреть, как ты живешь, достаточно неловко. А встретить их, когда твоя новая социально-ориентированная постановка «Оливера» вот-вот состоится, и твой возможно-бойфренд находится в другой стране, и они притащили с собой обезьяну... что ж, это совсем другое.

Хотя, обезьяна забавно смеется. Это скандинавский карлик? Или родезийский? Как бы то ни было, он размером примерно с мою ладонь и любит обниматься, пока лопает арахис, так что, на мой взгляд, он миленький. Хотя Арчи от него досталось.

Ну, правда, Арчи просто счастлив позволить любому животному на планете сбить себя с ног и вытрясти всю душу. Думаю, он этим наслаждается. Черт, я все еще не понимаю, как это вообще было физически возможно.

— Знаешь, что мне нравится в этом месте? — говорит папа, когда делает два шага из моей спальни и оказывается уже в гостиной. — Здесь так много места! — Он говорит это, внимательно осматриваясь в поисках маленького свободного местечка, на которое можно было бы наступить.

Послушайте, у меня много шарфов.

Не помню, зачем они у меня, почему я их купила и что планировала с ними делать. Точно так же, как не помню, когда купила это пятифутовое чучело жирафа в углу. Но он - отличная вешалка для шляп. И поскольку у меня есть семь шляп...

Может, мне и правда стоит съездить в секонд-хенд.

— Ну, когда вы живете в трейлере в бесплодных местах Дакоты, любое место с крышей и без колес производит именно такой эффект, — говорю я, давая Чакли ещё один арахис, который он жует, забравшись мне на голову.

Ай. Блин, надеюсь, он не наделает снова в штанишки.

— Разве это не правда, — говорит мама, выходя из ванной. Смотрю на нее, и у меня кровь стынет в жилах, когда понимаю, что она не смыла макияж Арлекина. Мой папа играет роль клоуна Бозо: с белым лицом, большими красными губами, разноцветным костюмом и таким взглядом, от которого у детей бывают долгие ночные кошмары. У мамы же, с другой стороны, более классический черно-белый вид: клоун с чистым белым лицом и единственной черной слезой, скатывающейся по щеке. И именно этот грим сейчас на ней. По какой-то причине.

— Мам. А есть какая-то причина, по которой нам было необходимо приглашать на ужин Колумбину? — как бы, между прочим, спрашиваю я. Колумбина - один из персонажей мамы, которую она обычно играет на вечеринках по случаю дней рождений богатеньких детишек. Хорошо, что они богаты, им ведь нужно будет оплатить счета от психотерапевта.

— Подумала, что это привлечет внимание! Тогда, может быть, некоторые родители остановятся поболтать с нами, мы понравимся их детям и бум! — она поднимает руки, очень гордясь собой. — Нас с твоим отцом закажут для вечеринки.

— Вау, отличная идея! — лицо отца загорается, когда он подбегает к туалету. — Дебби, мы взяли мой рыжий парик, Да?

Я не оказываюсь у папы на пути, потому что выпадаю в коридор. Как я уже говорила, эта квартира маловата для нас троих, и особенно для нашего безумия.

— Ребята, можем мы просто пойти поесть без косых взглядов окружающих? Пожалуйста? — мои родители останавливаются. Мама выглядит грустной. В смысле, хотя на ее лице и нарисованы слезинки, она выглядит еще печальнее.

— Думал, тебе нравилось, когда Бонко и Колумбина ходили на ужин, — говорит папа, засовывая руки в карманы, вид который прям-таки кричит - грустный клоун-папа. Мне действительно нравилось, когда Бонко и Колумбина - боже, эти имена - отправлялись на ужин. Но мне было пять, и мы были в пиццерии «СиСи» в Салеме, штат Орегон, и настроение было совершенно другим. Мы получили бесплатное мороженое с фруктами после того, как папа сделал животных из воздушных шаров для шеф-повара. В центре Лос-Анджелеса такого не случится.

— Пожалуйста, мам? Мы можем раздать визитки.

Она вздыхает, но, по крайней мере, направляется в ванную.