Боже, вот это место. Хотела б я там жить на пенсии.

Затем парень с гарнитурой командует Бруно сесть рядом, оглядывает меня сверху донизу и говорит:

— Знаете, вам следует держать эту собаку на поводке.

Так, так, а кто-то, оказывается, лицемер. Прижимая моего маленького Арчи к груди, я стараюсь удержаться и не съязвить, пока отвечаю:

— Ваш паренёк-то побольше будет. А так как у него все шарики целы, может быть, он должен быть на поводке.

— Я лишь имел в виду, что собак поменьше легко поймать, — говорит мужчина, слегка нагнувшись, чтобы посмотреть на мордочку Арчи. Его лоб хмурится. — Намного, намного меньше. Вау. А что это за порода такая?

Оу, я поняла. Сноб, не любящий маленьких собачек. Тот, кто думает, что любое животное меньше пятидесяти фунтов не имеет смысла. Я беру Арчи, прижимаю его к лицу лицемерного Бога, и Арчи по-дружески облизывает его. Чувак отскакивает, удивленный такой милотой.

— У него есть язык и глаза, — медленно говорю я.

— Да уж, я понял, — мужчина хлопает себя по ноге, и Бруно сразу же пятится. Он похож на парня, который борется с медведями, а после этого, под журчание ручейков, укладывает девственниц на смятые полевые цветы. Это вообще не фантазия. Это всего лишь факты. — Простите, что прервал вашу прогулку. Просто так хорошо выбраться сюда утром. — Парень смотрит на рассветный свет, вытворяющий удивительные вещи с его скулами. — Этот каньон - идеальное место ...

— Для того чтобы почувствовать единение с природой и расслабиться, — говорю я, соглашаясь.

— Чтобы по-настоящему позаниматься. В Нью-Йорке плюс три часа, — да, конечно, он одержим временем. Он, вероятно, еще и алтарю Кроссфита поклоняется. Мужчина, наконец, возвращает свой нахмуренный, но все же плавящий трусики взгляд ко мне. — У вас тоже плотное расписание?

Оу, я могла бы попытаться придумать сотню отличных и впечатляющих профессий, чтобы заинтересовать этого горячего парня, которого больше никогда не увижу. Но, по какой-то необъяснимой причине, правда вырывается наружу.

— Я учитель на замену.

— А, — у него такой взгляд, какой возникает у людей определенной налоговой категории, когда они узнают, что я живу, как студент-переросток.

— Эта работа, вероятно, не требует ... строго регламентированного времени.

Что пробуждает мою природную вспыльчивость, присущую всем рыжим. Подняв подбородок в воздух, я говорю:

— Подготовка следующего поколения к трудному миру - довольно благородное призвание, если вы спросите меня.

Ха! Потный бог кивает в знак согласия.

— Простите. А что вы преподаете?

— Театральное искусство, — идиотка! Звучит ведь совсем не впечатляюще! — наука, — слабо добавляю я.

— Театральная наука. Звучит ... расслабляюще, — он пробегается по мне взглядом, вероятно, принимая во внимание все детали бедной дамочки далеко за двадцать. Ну, в эту игру могут играть двое, приятель. И когда я прохожусь взглядом по нему, я ... немного теряюсь по пути. Но все же отказываюсь сдаваться.

— Прямо бальзам на душу, — говорю я как можно более агрессивно. Затем с Арчи на руках делаю шаг назад и чувствую, как земля уходит из под ног. Вот дерьмо! Я вот-вот грохнусь с тропы каньона, могу представить, насколько будет больно. Я бы взмахнула руками в поисках равновесия, чтобы спасти себя, но тогда мне придется бросить Арчи. Никогда. Ты прыгаешь, я прыгаю, Джек. Или Арчи. Собака.

Но мне не приходиться принимать грязевую ванну, потому что мужчина делает шаг вперед и хватает меня за талию, на какой-то короткий момент прижимая к себе. Мое сердце бьется против его, или так было бы, если бы мы не расплющили между нами крошечную лижущуюся собаку. Тем не менее, его рука крепко удерживает меня за талию, он легко приподнимает меня и отталкивает обратно на тропинку. У меня немного кружится голова. Он отступает назад, выглядя взъерошенным и безразличным. Словно он постоянно по выходным спасает прекрасных дам в горах.

Боже, на что же похожи его дни?

Не стоит возбуждаться на дорожке, Шел.

Может, стоит предложить ему немного пройтись? Поболтать, посмеяться, обменяться историями о собаках. Я имею в виду, это наименьшее, что я могу сделать для своего спасителя...

И вдруг рука тянется к гарнитуре, и Горячий Парень забывает, что я вообще существую.

— Кен? Послушай, скажи Дону, что нам нужно продать... Нет, не вешай мне лапшу на уши, продай, черт возьми!

Уф. Что ж, любой, кто настолько помешан на своей работе, возможно, не самый подходящий кандидат на мою девичью привязанность. Свистнув Арчи, я поднимаюсь по тропе, пытаясь уговорить Бруно вернуться, когда он скачет вокруг своей новой слюнявой любви. Наконец-то мне удается отправить его домой к горячему трудоголику владельцу…

— Эй, — зовет парень, когда я поднимаюсь выше по тропе. — Даже не попрощаешься?

Оу, ради бога. Я оборачиваюсь, и на этот раз даже не спотыкаюсь о собственные ноги. Хорошо для меня.

— Передай Доу и Джонсу от меня привет, — протягиваю я, показывая ему знак мира. Что-то заставляет его выпустить смешок. И затем он закатывает глаза.

Ладно, смех был милым, а то, как он закатил глаза, разочаровало, но все же было немного секси. Отбросив свои прекрасные кудри, я бегу вперед, Арчи тявкает на мои пятки. Честно говоря, некоторые парни уж слишком заносчивы и самоуверенны, считая, что они правят миром.

Так что, наверное, хорошо, что я никогда не увижу его снова.

2

Уилл

Числа - просты, люди - нет. Не так уж трудно понять, в каком направлении движется рынок, насколько он колеблется, замедлилось ли движение или он падает. Когда вы понимаете, что что-то не так, и сколько это будет стоить, нетрудно оценить ущерб и составить план.

В Пенсильванском университете приятель называл меня мистер Холод. Я-то думал, из-за того, что, как все и считали, я был таким же фантастически впечатляющим, как и Шварценеггер, но это было из-за моего хладнокровия. Sang froid, как говорят французы. Без дерьма, как говорил покойный великий Уильям Монро II. Мой отец. Итак, теперь Уильям Монро III сидит в своем кабинете в Санта-Монике на двенадцатом этаже, глядя вдаль на Тихий океан и пристань. Вы бы не достигли такого к тридцати двум, без какого-либо серьёзного дерьма sang froid. Если бы все, что я должен был делать, изо дня в день изучать цифры, это не составило бы большого труда.

Но как я уже сказал, числа не сложные. А люди - да. Прямо сейчас я пытаюсь разговаривать с испуганным мужчиной, который каким-то образом убедил сам себя, что Coca Cola не безопасная компания. Я всегда говорю, что на рынке люди должны ставить на три вещи: Coke, Apple и я.

Прямо сейчас мой клиент отказывается от двух из трёх, и это жутко раздражает. Но я сохраняю профессиональный тон. Это важно.

— Итак, позвольте мне повторить, все ли я правильно понял, — говорит мистер Джексон, делая так уже в третий раз. До сих пор он повторял мне мои же собственные слова. — Это безопасные инвестиции?

— Я бы отдал все наследство собственной дочери в руки Coca Cola, — говорю ему, и это правда. Я смотрю на ее фотографию на столе, сделанную год назад во время поездки на пляж. Она ухмыляется мне, один из передних зубов выпал, крошечная раковина мидии около уха. Она была уверена, что с ее помощью могла услышать океан, хотя я сказал, что это невозможно. Эта фотография заставляет меня улыбнуться и возвращает меня к делу.

Это одна из примерно семидесяти фотографий, расставленных на моем столе. Я гордый папа.

Мистер Джексон взволнованно вздыхает. У меня такое чувство, что он все еще следует правилу «коль наступишь в асфальте на трещину, тут же получишь от жизни затрещину», словно это евангелие. Бедный ублюдок.

— Хорошо. Раз ты так говоришь, Уилл, останемся с Coke.

— Отличное решение, — говорю я. — На самом деле, думаю, мы должны прикупить еще акций. Рынок сейчас движется вниз, отличное время, чтобы копнуть глубже.

Вам ли не знать? Да, я убедил его. Мистер Джексон вешает трубку, чувствуя себя великолепно, и я откидываюсь назад в своем эргономичном кресле, чувствуя себя крутым. Ощущение длится целые десять секунд, пока мне не звонит Ники со стойки регистрации.

— Привет, Уилл. Прости, что беспокою, но на линии школа твоей дочери.

Если вы хотите почувствовать каждую мышцу своего тела, включая собственный сфинктер, сначала заведите ребенка, затем отправьте его в школу и, наконец, скажите, что из школы вам можно звонить на работу. Я хватаю телефон и нажимаю вторую линию, сердце колотится.

— Здравствуйте. Какие-то проблемы? Случилось что-то неправильное? — признаю, я веду себя не очень тактично и сдержанно, но разве можно винить меня в этом?

Музыкальный голос Уиллоу, помощницы директора школы моей дочери, плывет по линии.

— О, мистер Монро, мы не используем слово неправильно в «Заливе сновидений» — Уиллоу цокает языком. Я почти уверен, что слышу колокола Шерпа на заднем плане. Вероятно, снова заставляют детей участвовать в тибетских песнопениях. — Неправильно подразумевает, что дети каким-то образом не синхронизированы с Вселенной. Мы предпочитаем использовать слово необычно.

— Хорошо, с моей дочерью случилось что-то необычное и она в больнице? Она больна?

Уиллоу мечтательно вздыхает. Не думаю, что она делает что-то не мечтательно.

— Не совсем. У Амелии такая редкая и чувствительная энергетика. Мы просто хотели бы пригласить вас на процесс очищения.

Клянусь богом, если бы я мог вернуться во времени в ту ночь, когда мы с Сюзанной зачали Амелию, я бы сделал две вещи. Во-первых, закончил бы заниматься сладкой любовью с бывшей женой, а затем, прошептав ей на ухо, что люблю ее, сказал, что мы никогда не отправим наших детей в Лорел Каньон. Так было бы намного проще.