— Кто таковы, откуда и куда путь держите? — поинтересовался Зализа, выезжая навстречу путникам.

— Дошла до меня весть, сын мой, — с достоинством ответил всадник, — что здесь, неподалеку, пролилась кровь христианская, полегло множество людей, да простит Господь их бессмертные души. По поручению дерптского епископа, я следую из Нарвы, чтобы вознести над телами убиенных поминальные молитвы.

Священник перекрестился.

— Стало быть, до Нарвы весть о сече уже дошла?

Зализа попытался прикинуть прошедшее со дня той битвы время. Семь дней ушло на поход к Гдову, еще день он потерял здесь. Получается, всего восемь дней. Однако быстро католический посланник примчался!

Опричник оглядел нехристя и его свиту: все верховые, без повозок. Сумок и котомок на лошадях почти нет — только-только самое необходимое сложить, не то что добычу какую-нибудь спрятать. Вид чистый, опрятный, явно ни с кем не дрались. А что у всех мечи на боках — так в Европе, как известно, про законы и Разбойные приказы никто никогда слыхом не слыхивал, там без оружия и в городе на улицу высунуться опасно. Потому и ходят постоянно, как на войне. Каждую минуту за жизнь и кошель свой трясутся. К тому же, если всадники из ливонской армии — то где находились столько времени, не пропахнув костром, не извалявшись в снегу, не вымотавшись до синяков под глазами? А если из ушедшего отряда — то почему оказались так далеко от основных сил? Нет, пожалуй эти люди никакого причастия к войне не имеют.

Зализа посторонился, пропуская чужого священнослужителя к месту, где ему предстоит исполнить свой долг, а сам повел рать дальше — добавлять католическим попам лишней работы.

Глава 4. ВОЙНА

Сидя в тереме на укрытом сложенным вчетверо ковром сундуке со своей женой Марьяной, Илья Анисимович Баженов неуверенно улыбался и поглаживал ей живот. Точно так же, как поступали тысячи мужчин до него, и станут поступать тысячи мужчин после. Уже достаточно повидавшему свет и набравшемуся разума торговому человеку никак не верилось, что там, внутри его женщины, уже появилась совершенно новая жизнь, которая растет, увеличивается, и скоро превратится в маленького человечка, с ручками, с ножками, с бьющимся внутри крохотным сердцем.

Велик Господь, давший бабам возможность совершать великое чудо — вдыхать, подобно самому Богу, жизнь в новые существа, вынашивать в себе и дарить мужьям продолжателей рода, наследников имущества и их славных дел.

Нет, не зря он сорвался с Кауштиного луга и помчался домой проведать жену! Как чувствовал, что должен, обязан заехать домой. Видать, это ангел-хранитель нашептал ему из-за правого плеча. Надо же, какое событие ждало его после трех лет бесплодного супружества! Сын…

— Сын? — настойчиво переспросил он.

Марьяна молча улыбнулась — ну кто же может угадать такое на четвертом-то месяце?

— Ой! — вздрогнул супруг и испуганно отдернул руку. — Брыкается!

— Илья Анисимович! — кто-то настойчиво забарабанил в дверь.

— Чего тебе?! — нелюбезно огрызнулся купец.

— Илья Анисимович, там рать какая-то на реке!

— Да ну?

Баженов подошел к окну терема. Вздохнул, уставясь в светлую узорчатую поверхность слюды. В памяти всплыли слова зализинского иноземца о том, что в окна нужно ставить пусть дорогие, но куда более прозрачные, нежели слюда, стекла. Через них завсегда происходящее на улице увидеть можно. А пока — он отворил ставень соседнего высокого узкого проема, выглянул наружу и тут же испуганно шарахнулся назад: ливонцы!

— Марьяна, в светелку свою ступай, — изменившимся голосом приказал он.

— Что там такое, Илья Анисимович?

— Ступай! — еще громче приказал он.

Несколько рыцарей, едущих впереди пешей колонны, не оставляли никакого сомнения в принадлежности войска — орденцы. Видать, не зря Семен Прокофьевич поместное ополчение собирал, в поход увел. Неужели разбили немцы бояр? Тогда воистину беда пришла на русскую землю.

— Ой, беда, — вслух пробормотал он, размашисто перекрестился и снял со стены саадак. Непослушная Марьяка подошла-таки к распахнутому окну, выглянула наружу, испуганно вскрикнула, прижав ладонь ко рту, подскочила к мужу, схватила его за рукав:

— Бежать надобно, Илья Анисимович, бежать. Ты посмотри, рать-то какая!

— Куда бежать? Зима! По следу сразу найдут.

— А может, мимо пройдут?

Илья Анисимович снова перекрестился. Он не верил в такую возможность, но тоже надеялся: а вдруг? Однако, надейся на лучшее, а готовься к худшему — он подошел к дверям терема, ударом ноги распахнул дверь, едва не прибив стоящего за ней помощника:

— Степан, людей к оружию зови.

— Да, Илья Анисимович, — развернулся тот и побежал по коридору и вниз, по лестнице.

«А вовремя ладья у Замежья вмерзла, — неожиданно подумал купец. — Ничего с ней немчура не сделает. Хорошо.»

И команду он на ней зимовать оставил, тоже хорошо, не побьют. Кормчий толковый, коли случится что — дело знает. Двадцать мужиков судовой рати с собой привел, на коней не поскупился — очень вовремя. Народ проверенный, сколько раз в Варяжском море вместе с ними супротив пиратов рубился, не подведут. Призыва опричника к ополчению испугался, казну собрал, схрон разобрал — тоже хорошо.

— Не боись, Марьяна, хранит нас Господь, — он поймал жену за пояс, подтянул к себе и крепко поцеловал: — Бог не выдаст. Ты, главное, себя береги, не одна ты ноне.

Отпустив женщину, он со всей силы нажал на верхний конец лука, пытаясь зацепить за него тетиву, но для успеха не хватило примерно ширины ладони. Он отпустил оружие, перевел дух, потом нажал еще раз, навалившись на него грудью — и опять без успеха. Тетиву удалось натянуть только с третьей попытки: упершись ногой в середину лука и надавливая на верхний конец весом своего тела.

— Ступай, — опять попытался отослать жену купец и попросил: — Степана ко мне пришли.

Ливонское воинство остановилось на реке перед домом, пешая колонна рассыпалась, рыцари, наоборот, собрались вместе. Теперь стало ясно, что мимо они не пройдут — но и кидаться на дом пока не собираются.

— Звал, Илья Анисимович? — показался в тереме помощник.

— Как там? — не оглядываясь, поинтересовался купец.

— Дворовые твои ворота изнутри телегами да санями заставили, сейчас дровами заваливают. Мужики луки разобрали, рубахи кольчужные надевают. Покамест ждут.

— Стрелы есть?

— Мало, Илья Анисимович, — пожаловался Степан. — На ладье много осталось, а новых пока не покупали. Все до весны откладывали.

На этот раз купец оторвался от окна и внимательно осмотрел своего помощника сверху вниз. На голове Степана красовалась стеганая ватная шапка с нашитыми от краев к середине железными пластинами, позади болталось три пушистых беличьих хвоста. Тело укрывал колонтарь с короткими кольчужными рукавами и несколькими поперечными пластинами на груди, на поясе висел арабский кинжал, да торчал топор на длинной рукояти. Ниже шли широкие атласные шаровары, заправленные в бычьи сапоги. Руки сжимали белый, обмотанный пергаментом лук.

— Ты на меня так не смотри, Илья Анисимович, — предупредил ратник, — казна у тебя. Сам не купил.

— А пошто не напомнил?

— Да вроде ни к чему до весны-то, — пожал плечами Степан. — В море по льду не ходим, а дома войны не ждали.

— Слюду выставляй, — прекратил бесполезный разговор Баженов, указывая на соседнее окно. — Со мной пока останешься.

— Ты бы броню какую надел, Илья Анисимович, — посоветовал судовой помощник. — Не ровен час, заденет.

— Опосля надену, пока не ко времени.

Ливонцы — видать, получив команду, ринулись вперед. Оба торговца, не дожидаясь ничьих приказов, подступили к окнам и натянули луки, но вражеская атака, не успев начаться, захлебнулась: трое незваных гостей с ходу провалились в вырубленную под вершу прорубь, и все остальные ринулись их выручать.

— Так вам и надоть, — злорадно улыбнулся купец. — Нечего по чужим рекам шляться!

* * *

Появившаяся из-за поворота реки крепость вызвала у крестоносцев изрядное удивление: ни про какие города ниже по Луге они не слышали. И тем не менее засыпанный снегом высокий причал, ровное, расчищенное от леса пространство над ним и высокие, в четыре человеческих роста стены говорили сами за себя: русские поставили новый город.

— Я уже лет пять не видел деревянных крепостей, — признал барон фон Гольц.

— А я вообще впервые в жизни вижу, — в тон ему добавил фон Регенбох.

Бревенчатая стена шириной около ста футов имела всего лишь десяток бойниц и одинокие дощатые ворота посередине фасада. Из-под лежащего на крыше снега местами проглядывала деревянная чешуя кровли. Ни одной башни по углам крепости, никаких надвратных укреплений.

— Язычники обленились вконец, — усмехнулся крестоносец. — Придется преподать им урок, к чему приводит подобная небрежность.

Он обнажил меч и громко скомандовал:

— Вперед, отважные воины! Вас отделяют от женщин и богатства всего лишь одни ворота! Вперед, рубите их!

Латники побросали бесполезные пики и, размахивая мечами, ринулись вперед. Однако троим из них вздумалось пробежать по пухлому слою сена, разбросанного по льду — и они с истошным воплем ухнулись в воду. Остальные воины, забыв про атаку, кинулись им на помощь, раскидали укрывающее прорубь сено, потянули уходящую вниз веревку. На поверхность поднялась крупная верша с барахтающимися в ловушке несколькими плотвицами. Несчастных кнехтов мало того, что мгновенно потянули на дно тяжелые кирасы — еще и течение отнесло в сторону, мешая увидеть их и попытаться подхватить.

— Ладно, — фон Гольц махнул рукой, подзывая к себе оруженосца и своих сервов, спешился. — Дайте мне топор. Эй, кнехты, добыча достанется самым отважным! Третья полусотня, за мной!