Ну что же, конец хандре. Доминика быстро поднялась, слегка тряхнула головой, как будто сбрасывая узду. Она пойдет на этот бал, но танцевать не будет. Она наденет то, что ей предложат, и покажет, что она является жертвой тирании.

Однако бархат, банты, кружева, расшитые жемчугами, и фасон корсажа не могут оставить равнодушной молодую девушку, так что, когда портные принялись за дело, Доминика отказалась от позы мученицы и вмешалась. Вырез должен быть такой формы, юбку нужно шить из этого шелка, а воротник следует украсить хрусталиками. Она изводила портных и посылала свою служанку — не Марию, которая покинула ее, выйдя замуж за молодого, подававшего надежды грума, а женщину постарше, молчаливую, с кислым выражением лица — за каким-то особым кружевом.



Когда наступил назначенный день, донья Доминика втайне радовалась, что будет на балу. Девушка не может вечно лить слезы, и, по правде говоря, ей изрядно наскучило уединение. Доминике нравилось новое платье, жемчуга великолепно выглядели на стройной шее, а волосы, покрытые серебряной сеткой, были причесаны именно так, как ей хотелось. Правда, жаль, что щеки были бледны, но она наотрез отказалась от румян тетушки; пусть все светские сплетники увидят, что она бледна и измучена, и сделают какие им угодно выводы. Она также ни под каким видом не согласилась принять прелестный веер из розовых перьев, присланный ей кузеном с поклонами.

— Этот пустячок, — сказала Доминика весьма высокомерно, — этот веер, который мне вовсе не нравится, вы можете взять себе, Кармелита, если хотите. Мне он не нужен.

— Сеньорита, этот веер — подарок дона Диего, — напомнила ей старая Кармелита.

— Вот как? — Доминика взяла его и повертела в руках. — Он мне не нравится. Возьмите его, если хотите, или отдайте своей племяннице. — Она отбросила веер, больше не желая о нем говорить.

Вскоре Доминика спустилась вниз — ледяная статуя с обреченным видом мученицы. В большом зале она увидела свою тетку, рядом с которой стоял дон Родригес.

Он хотел взять Доминику за руку и погладить. Он всегда испытывал в ее присутствии смутное беспокойство. Ее большие глаза смотрели слишком прямо, и она никогда не пыталась прийти ему на помощь. Девушка считала его жалким созданием и соответственно презирала. Если уж он разыгрывает роль негодяя — пусть делает это смело, а не юлит! Негодяй, остававшийся мужчиной, раздражал бы ее меньше, чем этот человек, которому приходилось быть негодяем наперекор своей мягкой натуре.

Сейчас дон Родригес осыпал племянницу комплиментами и сказал, что рад видеть ее среди них в полном блеске.

Донья Беатриса, прямо-таки монументальная в желтовато-зеленом шелке, расшитом розовым, с затейливой прической, оглядела ее критическим оком.

— Да, вы прекрасно выглядите, — заключила она. — Полагаю, у вас под окном будут петь серенады.

Перед такой лестью было трудно устоять. Доминика сделала сдержанный реверанс и ответила, что рада доставить удовольствие своей доброй тетушке.

Но тут ее глаза перестали улыбаться, так как из бального зала вышел дон Диего и отвесил весьма церемонный поклон.

Доминика возмущенно взглянула на него. Поступил ли он так намеренно или нет — а она не сомневалась, что это не случайное совпадение, — но он нарядился в белое, как она. На нем было жемчужного цвета венецианское трико с затейливой бледно-розовой вышивкой и такой же колет. На шнурках красовались серебряные наконечники, а расшитый серебром стоячий воротник был таким большим, что казался блюдом, на котором покоится голова. На боку у него была шпага с эфесом, украшенным драгоценными камнями, а в ухе — рубин. В руке он держал белоснежную розу.

Доминика оглядела его с головы до ног и чуть заметно фыркнула. Позади нее раздался тихий смешок тетки.

— Какой прелестный кабальеро! — промолвила донья Беатриса. — Где вы найдете прелестнее?

Дон Диего пропустил мимо ушей этот комплимент. Он подошел к Доминике с улыбкой, которую она терпеть не могла, и поцеловал ей руку.

— Прекраснейшая кузина! Я приветствую вас! Как, неужели этот бал дается в мою честь? Нет, скорее в вашу, о самая красивая дама Испании! — Он выпустил ее руку и протянул розу. — Белая роза — под стать вам, милая кузина.

— Кузен, мне бы не хотелось лишать вас ее.

Дон Диего подошел еще ближе.

— О, вы вернете мне розу, когда кончится бал, и я буду носить ее у сердца. Позвольте приколоть ее вам на грудь. Розы должны цвести рядом.

Доминика отодвинулась, приподняв юбки и стараясь, чтобы они не коснулись его.

— Кузен, оставьте себе вашу розу. Бесполезно меня дразнить.

Он понизил голос:

— Все так же жестоки! И так же холодны! Вы та, которая воспламеняет сердца!

— Бог да пошлет ливень, чтобы потушить их, — ответила она и отошла к тетке.

Доминика оставалась возле нее битый час, пока объявляли о прибытии все новых гостей. Все они были ей незнакомы, и ее без конца представляли. Девушку раздражало, что дон Диего все время стоит рядом с ней. Должно быть, складывается впечатление, что они уже обручены, подумала она и ни разу не повернулась в его сторону.

В холле стало людно, в бальном зале уже танцевали. Нога Доминики невольно притоптывала. Заметив это, Диего приблизился с видом собственника.

— Милая кузина, смею ли я надеяться на честь потанцевать с вами? — прошептал он.

— Надеюсь, не посмеете, — отрезала Доминика. — Сегодня вечером я не танцую. — Она сделала движение, как будто хотела попросить его отодвинуться подальше. — Прошу вас, пригласите какую-нибудь другую даму.

И тут, заглушая звуки ребеков и приглушенную беседу гостей, прозвучал голос дворецкого. В дверях возникло какое-то движение.

— Шевалье де Гиз! — объявил дворецкий и поклонился новому гостю.

Доминика взглянула на двери, заинтересовавшись этим французом. Группа кабальеро расступилась, пропуская вновь прибывшего. Раздались быстрые, уверенные шаги, но это был не француз, а сэр Николас Бовалле, ступавший точно такой же походкой, как по собственному квартердеку.

Доминика чуть не выронила веер, у нее перехватило дыхание. Она стояла, не в силах отвести глаз, то бледнея, то краснея, и в мозгу мелькала только одна ясная мысль: «Он приехал! Он приехал! Он приехал!»

Бовалле прошел через весь зал грациозной, небрежной походкой, которую Доминика так хорошо знала. На нем был богатый наряд из шелка и бархата и, как всегда, узкие брыжи. Рука небрежно лежала на эфесе шпаги, а глаза смотрели прямо на Доминику. Она увидела, какие они бесстрашные. В их синей глубине читался насмешливый вызов, как будто они говорили: «Ну что, разве я не говорил, что приеду?» Все в ней откликнулось на его отвагу. Да, ее возлюбленный — настоящий мужчина! Какой смелый, смеющийся возлюбленный!

Бовалле приблизился к ним и поклонился ее тетке.

— Ах, так вы пришли, шевалье, — сказала донья Беатриса, протягивая ему руку. — Мы немного поболтаем, только попозже. Позвольте представить вас моей племяннице, донье Доминике де Рада и Сильва. Этот господин, моя дорогая, — француз, который по воле благосклонного случая забрел в Испанию. Шевалье де Гиз.

Доминика, все еще не осмеливаясь до конца поверить своим глазам, увидела, как он протягивает руку, и почувствовала на себе его взгляд. Она протянула маленькую ручку, и длинные пальцы Бовалле обхватили ее. Глядя на его черноволосую голову, которую он склонил, целуя ей руку, девушка побоялась заговорить, чтобы голос не выдал ее волнения.

Это был настоящий поцелуй, а не обычное легкое прикосновение губ. Бовалле снова выпрямился и выпустил ее тонкие пальцы.

— Сеньорита, я чрезвычайно рад, — сказал он. — Однако донья Беатриса ошиблась: я приехал в Испанию вовсе не по воле случая. Я принял твердое решение сюда приехать.

Ее длинные ресницы опустились. Она почувствовала, что краснеет.

— В самом деле, сеньор? — еле слышно спросила она.

— Какое странное решение! — заметила донья Беатриса. — Неужели вы надеялись найти здесь что-нибудь занятное для себя?

Доминика подняла глаза и увидела, что Бовалле весело прищурился. Смеясь, он обратился к донье Беатрисе:

— О, дорогая сеньора, я явился сюда на поиски приключений. — Тут он, по-видимому, заметил дона Диего, стоявшего рядом с Доминикой. — Рад вас видеть, сеньор! Примите мои поздравления с днем рождения. — Его взгляд стал еще насмешливее. — Но вы наряжены, как жених, сеньор! Настоящий жених!

Дон Диего застыл, но тут же слегка пожал плечами от этой достойной сожаления фамильярности.

— Шевалье, вам не нравится мой наряд? — презрительно спросил он.

— Напротив, — весело возразил сэр Николас, — он напоминает мне о моей собственной свадьбе, срок которой приближается.

У Доминики, которая медленно обмахивалась веером, дрогнула рука. Бовалле просто играет с огнем! О, он безумен, божественно безумен!

— Поздравляю вас, — сказал дон Диего. — Позвольте найти вам партнершу для coranto[12].

Сэр Николас обернулся.

— Я буду просить донью Доминику оказать мне эту честь, — ответил он.

Она не успела вымолвить ни слова, как за нее ответил дон Диего:

— Сеньор, моя кузина не танцует.

— Как глупо! — заметила донья Беатриса, поворачивая голову. — Позвольте шевалье пригласить вас на танец. Никто не может сравниться с французами в умении танцевать.

— Если вы танцуете, кузина, окажите мне честь потанцевать со мной, — сказал дон Диего.

Сэр Николас крепко взял Доминику за руку.

— Дон Диего, я пригласил первым, — заметил он.

Дон Диего сердито взглянул на него и сделал быстрый шаг вперед, как будто собираясь вырвать руку Доминики у сэра Николаса. Он не заметил, как его роза упала на землю.

— Кузина, насколько я понял, вы не собирались танцевать!