— Кто знает? Какой рассказ для Дрейка! Да поможет мне Бог победить, чтобы я смог ему все рассказать!

— Да, действительно, да поможет нам Бог! — мрачно согласился Джошуа.

— Приободрись, плут: всего через три недели «Отважный» отплывет из порта контрабандистов и каждую ночь будет подходить к берегу и ждать моего сигнала.

— А что толку, если вас упекут? — язвительно ответил Джошуа.

— Я освобожусь, не сомневайся. Выслушай-ка меня внимательно! Дело все больше запутывается, и меня подстерегают ловушки. Если я угожу в одну из них… — Он сделал паузу и понюхал шарик; глаза его сузились и стали задумчивыми. — Так вот, если меня схватят, Джошуа, немедленно уходи отсюда, захватив все мои вещи. Найди какую-нибудь неприметную гостиницу, и я буду знать, где тебя искать. Если ты услышишь о моей смерти или если я не вернусь в течение десяти дней, лети в порт и с наступлением темноты подай сигнал фонарем — ты знаешь как. Это на всякий случай. А пока что верь в удачу Бовалле. Теперь ступай и узнай, где находится дом дона Диаса де Лосы. Сегодня вечером я отправляюсь туда в гости. Если ты сможешь узнать новости о доне Мануэле де Рада и Сильва, считай меня своим должником.

— Чтоб всем бабам пусто было! — сказал Джошуа. Однако он произнес это по ту сторону двери.



Гости уже собрались в доме дона Диаса де Лосы, когда там появился Бовалле. В одной из комнат, где толпились молодые кабальеро, шла игра в кости, но в целом это был довольно чопорный прием. Великолепные гранды переходили от одной группы к другой. Тут были и дамы, причем, как заметил Бовалле, они были менее скованны, чем в былые времена. Лакеи в ливреях де Лосы, украшенных гербом их господина, предлагали гостям угощение на тяжелых серебряных подносах. Здесь были вина в графинах из венецианского стекла: вальдепеньяс из Морены, красное вино Винароса и Беникарло, мансанилья — самый легкий херес из Сан-Лукара, а кроме того, конфеты и фрукты — австрийские гранаты и виноград из Малаги, но больше ничего. Англичанам подобное угощение показалось бы скудным при такой вызывающей роскоши. В доме дона Диаса имелись богатые ковры на полу, кресла, обитые бархатом, серебряные канделябры, часы редкой красоты из Толедо, гобелены и шелковые портьеры, но, очевидно, в Испании не принято было устраивать гостям банкеты, как это делалось в более гостеприимной Англии.

На приеме царила атмосфера гнетущей торжественности — казалось, у собравшихся из головы не выходит их высокое положение и правила хорошего тона. Никто не повышал голоса, беседа была размеренной и степенной, так что здесь странно прозвучал смех Бовалле, и все повернули голову, чтобы посмотреть, откуда он доносится.

Этот веселый смех был вызван остроумием дворянина из Андалусии, которому дон Диас представил Бовалле. Южанин был жизнерадостен, в отличие от серьезных кастильцев и гордых арагонцев, и его шутка рассмешила шевалье. Они стояли, непринужденно болтая, — настолько непринужденно, что дон Хуан даже поздравил шевалье с его прекрасным испанским. Несомненно, сеньор бывал в Испании раньше или у него испанские друзья?

Бовалле сказал, что обязан этим испанскому другу, и добавил, что этот человек — знакомый дона Мануэля де Рада и Сильва. Правильно ли он произнес это имя?

— А, бывший губернатор Сантьяго! — сказал дон Хуан и покачал головой.

Шевалье поднес к носу ароматический шарик. Глаза его смотрели настороженно.

— Я собирался ему представиться, — сказал Бовалле.

— Так вы не слышали, сеньор, что дон Мануэль скончался три месяца назад? Странная история!

— Скончался! — повторил Бовалле. — От чего?

— Предательский климат Вест-Индии, сеньор. Но это не все: тут история, от которой дух захватывает!

— О, расскажите мне ее, сеньор, будьте так добры!

— Доводилось ли вам во Франции слышать об одном английском пирате по имени Бовалле?

— Несомненно. — В глазах сэра Николаса танцевали искорки. — Кто же о нем не знает? Бич Испании — так его называют, если я не ошибаюсь?

— Совершенно верно, сеньор. Увы! Говорят, он применяет черную магию. — Дон Хуан перекрестился, и собеседник немедленно последовал этому примеру.

Черные ресницы сэра Николаса скрыли насмешливый блеск его опущенных глаз. Когда он снова взглянул на южанина, глаза его были серьезны, хотя в глубине, как всегда, таился смех. Дон Хуан, поглощенный своим рассказом, ничего не заметил.

— Он разграбил и потопил судно, на котором дон Мануэль плыл домой, и — вы не поверите — взял дона Мануэля и его дочь на борт своего собственного корабля.

— Вот как? — Бовалле вежливо приподнял брови в знак удивления. — Но для чего?

— Кто знает, сеньор? Можно предположить, что это был безумный каприз — ведь у такого человека вряд ли могут быть рыцарские намерения. Те, кто с ним сталкивался, говорят, что он безумен. Но он имел наглость, сеньор, зайти в испанский порт и высадить там дона Мануэля на берег!

— Вы изумляете меня, сеньор, — сказал сэр Николас. — Я полагаю, этот знаменитый пират увез дочь в Англию?

— Этого можно было ожидать, но случилось иначе. Донья Доминика не пострадала, хотя вскоре после этого умер ее отец. Она находится под опекой своей доброй тетушки, доньи Беатрисы де Карвальо.

«Спасибо за сведения», — подумал сэр Николас, запоминая это имя. Вслух он промолвил:

— Но вы рассказываете чудеса, сеньор! Выбраться невредимым из когтей такого отчаянного негодяя, как этот Бовалле! — Его плечи слегка затряслись.

Какой-то мужчина, стоявший неподалеку, обернулся, бросил на них пристальный взгляд и поклонился сперва дону Хуану, затем сэру Николасу.

— Прошу прощения, сеньор, но вы произнесли одно имя. Этого пирата наконец-то схватили?

Дон Хуан представил их друг другу, но на вопрос ответил Бовалле:

— Нет-нет, сеньор! Его жизнь, конечно, заколдована. Я слышал, как об этом говорили.

— Ну, это мы еще посмотрим, сеньор, — сказал дворянин, заговоривший с ними. — Возможно, вы его видели?

— Да, видел, — ответил сэр Николас. Длинные пальцы, игравшие ароматическим шариком, не дрогнули. — В Париже, где он иногда бывает.

Дон Хуан проявил живейший интерес.

— В самом деле? И что, он действительно такой безумный, как о нем говорят? Те, кто встречался с ним, рассказывают, что это черноволосый человек, который смеется.

Сверкнули белые зубы.

— Да, сеньор, он часто смеется, — ответил сэр Николас. — Могу поклясться, что, если бы он стоял сейчас в этой комнате, окруженный врагами, он бы все равно смеялся. Такая у него привычка.

— В это трудно поверить, сеньор, — ответил важный господин и, слегка поклонившись, отошел.

В этот момент к ним приблизился дон Диас и тронул Бовалле за рукав.

— Я вас ищу, шевалье. Я хотел представить вас соотечественнику: вашему послу, мсье де Ловиньеру.

Бовалле ничем не выдал, насколько некстати подобная любезность, — ни один мускул на его лице не дрогнул. Улыбаясь, он пошел навстречу опасности: таков уж обычай у Бовалле!

Дон Диас повел его через зал, говоря вполголоса:

— Было решено, сеньор, что лучше не делать секрета из вашего пребывания в Мадриде, иначе мсье де Ловиньер мог бы что-нибудь заподозрить. Мне нет необходимости предупреждать вас о том, чтобы вы были с ним осторожны. Вот он стоит, возле дверей.

Француз оказался человеком с седыми волосами и крючковатым носом. У него были глубоко посаженные глаза и пронзительный взгляд. Когда дон Диас представил ему шевалье, он поклонился и посмотрел на последнего испытующе.

— Родственник герцога де Гиза? — спросил посол. — Я не думаю… — Он слегка нахмурился, и глаза его впились в лицо Бовалле. — Но я едва знаком с Гизами.

«Это сказано из осторожности, — подумал Бовалле. — Было бы странно, если бы член партии двора состоял в дружеских отношениях с могущественной семьей Гизов».

— Я дальний родственник герцога, мсье, — сказал сэр Николас.

— Ах вот как? — Де Ловиньер посмотрел на него еще пристальнее. — К какой ветви этого рода вы принадлежите, с вашего позволения?

Сейчас нельзя колебаться.

— К младшей ветви, мсье. Герцог — мой родственник во втором колене.

— Я слышал о вас, мсье, — сказал посол. — Мне казалось, что вы моложе. Вы надолго в Мадрид?

— О нет, мсье, не думаю. Я бы хотел еще съездить в Севилью и Толедо.

— Да, вам непременно нужно побывать на юге, — кивнул де Ловиньер.

Тут к ним приблизилась какая-то дама под руку со своим мужем, которая обратилась к послу, и Бовалле с облегчением отошел. Если бы он смог взглянуть на постскриптум к письму де Ловиньера, отправленному домой на следующее утро, у него бы поубавилось беспечности.

«Я был бы весьма признателен, — писал его превосходительство, — если бы вы узнали, какого возраста шевалье Клод де Гиз, родственник герцога. Дайте мне знать обо всем, что услышите о нем, особенно о том, как он выглядит, какого роста, какие у него приметы. Ваш преданный друг, Анри де Ловиньер».

Глава 10

На следующее утро сэр Николас, лежа в постели, потягивал из чашки шоколад и слушал рассказ своего слуги. Джошуа узнал то, о чем его просили, и теперь выкладывал новости в своей обычной манере, одновременно готовя платье для господина. Бутылка вина, распитая с хозяином «Восходящего солнца», развязала тому язык, и он выболтал немало сплетен. Кто лучше Джошуа Диммока сумеет раздобыть сведения? Сэр Николас может быть спокоен — его дама найдена.

— Под опекой своей тетки. Я знаю, — сказал сэр Николас.

Джошуа был обескуражен.

— Да, это так, а дон Мануэль три месяца как умер. Его дочь наследует все — все!

— Это нас не касается, — заметил Бовалле. — Она не сможет увезти свои земли в Англию.