Уолсингем согнул длинный палец: его августейшую повелительницу нужно отвлечь. Тут не помогут ни Хэттон, ни Рейли, которых она видит каждый день. Поистине, сэр Николас Бовалле появился весьма кстати.

— Черт побери! — чертыхнулась ее величество. — Кажется, меня вовсю уламывают!

Послышались быстрые шаги, и джентльмен, встав перед ней на колено, дерзнул взглянуть ей прямо в лицо сверкавшими глазами.

— Черт возьми! — снова выругалась королева, на сей раз в полном восторге. — Бовалле!

Ему протянули руку для поцелуя, шлепнули веером по пальцам и попросили подняться. Грозу пронесло, ее величество счастливо отвлекли. Уолсингем мог теперь спокойно прятать улыбку в бороду, а сэр Джеймс Крофте — перестать озабоченно хмуриться.

— А, бродяга! — приветствовала Бовалле ее величество, показывая в широкой улыбке не очень белые зубы. — Итак, вы снова вернулись!

— Как иголка к магниту, мадам, — быстро ответил сэр Николас.

Опершись о его руку, она прошла несколько шагов по галерее.

— Какие новости о моем добром испанском кузене вы мне привезли?

— Увы, мадам, мне достоверно известно, что он потерял три хороших судна: каракку и два высоких галеона.

Ее блестящие глаза искоса взглянули на него.

— Так-так! И кому же они достались?

— Одному бродяге, мадам, по имени Бовалле.

Королева рассмеялась:

— Клянусь, вы мне нравитесь, мой веселый хвастун!

Поманив Уолсингема, она пересказала ему новости.

— Что же нам с ним сделать, сэр Фрэнсис? — спросила королева. — Просите меня, мой бродяга, и вы все получите.

Она спокойно ожидала ответа, зная, что ничем не рискует: ему ничего не нужно, напротив, он внесет вклад в ее казну.

— У меня две просьбы, мадам, умоляю вас на коленях.

— Вот дьявольщина! Честное слово, это уже нахальство! Ну что же, назовите их.

— Первая просьба заключается в том, чтобы ваше величество приняли новогодний подарок, который я подношу с таким опозданием, — всего лишь пустяк, рубины. Вторая заключается в том, чтобы ваше величество позволили мне на некоторое время съездить во Францию.

Это ей не очень понравилось. Королева нахмурилась и пожелала узнать побольше.

— Обещаю, что дам вам место при дворе, — сказала она.

Тут пришел его черед хмуриться. Настоящий придворный улыбнулся бы и поклялся в вечной преданности, а этот Бешеный Николас сдвинул черные брови и невежливо покачал головой.

— Клянусь Богом, вы настоящий нахал! — скрипучим голосом сказала королева — его ответ скорее позабавил ее, нежели разозлил. — Что такое? Вы не хотите?

— Позвольте мне, мадам, уехать на время, — повторил свою просьбу сэр Николас.

— У меня просто руки чешутся надавать вам пощечин! — заявила ее величество.

— О, мадам, не гневайтесь на язык, непривычный к лести! Я предпочитаю служить вам сильной рукой за границей, а не бездельничать у вас при дворе.

— Так-так! Неплохо сказано, а, Уолсингем? Но мне не нужна ваша сильная рука во Франции. Нет, я не даю вам разрешения. Будьте со мной откровенны, сэр! — Она увидела, что в его синих глазах пляшут искорки, и легонько хлопнула веером по руке. — А, вы смеетесь? Черт побери, вы смелый бродяга! Рассказывайте все. Говорите, Бовалле, королева слушает.

— Мадам, я не стану вас обманывать. — Бовалле опустился на колено. — Позвольте мне ненадолго уехать в Испанию.

Эта поразительная просьба прозвучала в полной тишине: все замолкли от изумления. Затем ее величество разразилась своим громким смехом, и те, кто находился в дальнем конце галереи, позавидовали Бешеному Николасу, который смог так позабавить королеву.

— Неплохая шутка! — воскликнула королева. Но ее пронзительный взгляд не отрывался от него. — Зачем вам это?

— Чтобы исполнить клятву, мадам. Не откажите в моей маленькой просьбе.

— Позволить вам уехать, чтобы погубить свою жизнь? А какая мне от этого выгода? Вы слышите, Уолсингем? Как вы думаете, этот человек действительно сошел с ума?

Уолсингем поглаживал бороду. Он тоже наблюдал за сэром Николасом, но было непонятно, что у сэра Фрэнсиса на уме.

— Возможно, сэр Николас привез бы новости из Испании, — медленно проговорил он.

Королева нетерпеливо пожала плечами.

— Ищите себе других шпионов, сэр! Ну а если я выполню вашу просьбу, сэр Николас? Что тогда?

— О, мадам, только скажите, что вам привезти из Испании!

Возможно, королеве понравился быстрый ответ, а быть может, ей любопытно было узнать, что он намерен делать. Она весело сказала:

— Самое лучшее, что есть в Испании, сэр. Не забудьте!

Затем Уолсингем спокойно заговорил своим тихим голосом, сменив тему, и Бовалле был рад, что перестали обсуждать его просьбу. Королева не сказала ни «да», ни «нет», но сэр Фрэнсис, конечно, даст Николасу Бовалле разрешение в надежде на сведения, которые он мог бы таким образом получить.

Глава 8

Три с лишним месяца спустя сэр Николас Бовалле ехал верхом из Парижа на юг, к испанской границе. Ему пришлось задержаться дома: нужно было передать сокровища в казну королевы и уладить собственные дела. Он также должен был заехать к сестре в Вустершир, а она не скоро его отпустила. Бовалле весело провел у Аделы целый месяц, ни слова не сказав о своих планах, и самым бессовестным образом любезничал с дамами, с которыми она его знакомила, чтобы женить.

Разрешение на поездку было довольно легко получено у Уолсингема. Бовалле на целый час уединился с этим загадочным человеком, заявляя впоследствии, что его от государственного секретаря дрожь пробирает. Однако, судя по всему, они были совершенно едины в вопросе о войне с Испанией: оба приветствовали ее.

Наконец в сопровождении Джошуа Диммока и с кругленькой суммой денег сэр Николас прибыл в Париж и осведомился о своем дальнем родственнике, Эсташе де Бовалле, маркизе де Бельреми. Этого дворянина, с которым Николас не виделся с тех бурных дней в Италии, когда им обоим было двадцать с небольшим, не оказалось в его городском доме. Слуги сообщили, что он в Бельреми, в Нормандии, но в другом месте Бовалле услышал, что маркиз находится где-то на юге, в гостях у друга. Не было никакого смысла искать неуловимого маркиза по всей Франции, так что Бовалле, добродушно посетовав на отсрочку, остался ожидать возвращения своего родственника. Он не нанес визита английскому послу и не побывал при дворе Генриха III. Во-первых, Бовалле предпочитал, чтобы о его приезде во Францию не было известно; во-вторых, фатовство французского двора было ему не по вкусу. Он нашел другие возможности развлечься и проводил время очень приятно.

В конце месяца маркиз вернулся в Париж и, услышав о визите Бовалле, немедленно наградил своего мажордома пинком за то, что тот допустил, чтобы дорогой родственник остановился не в его доме, и тут же отправился в носилках, помещенных между двумя лошадьми, на поиски сэра Николаса.

У Бовалле было удобное жилище возле Сены, которое его вполне устраивало. Однако Джошуа мрачно ворчал и в каждом веселом госте, заглядывавшем к ним, видел католика-убийцу. Он говорил, что Варфоломеевская ночь еще слишком свежа в памяти простого англичанина.

Маркиз, крепко сложенный и роскошно одетый, был всего на год старше Бовалле. Он ворвался в комнату как ураган и заключил сэра Николаса в объятия, сопровождая свои действия восторженными восклицаниями и упреками. Прошло немало времени, прежде чем Бовалле смог приступить к своему делу, поскольку маркизу было что сказать, что спросить и что вспомнить. Но наконец последовал вопрос о цели приезда Бовалле, и тут они повздорили. Услышав, что сэру Николасу нужен французский пропуск в Испанию, маркиз сначала в отчаянии всплеснул руками и воскликнул: «Невозможно!» Через полчаса он сказал: «Ну-ну, может быть. Но это безумие и подлог, а вы — никчемный человек, раз просите меня о таком!» Через неделю он принес пропуск, промолвив только: «Не важно!», когда Бовалле спросил, как ему это удалось. Это было разрешение мсье Гастону де Бовалле на поездку за границу. Узнав, что Гастон — кузен маркиза, Бовалле прыснул.

— Но будьте осторожны, мой друг! — предостерег его маркиз. — Не столкнитесь с нашим послом, поскольку он знает Гастона и всех нас. И вообще, подумать только — ехать в Испанию! Да еще с таким именем! Безумие! Немыслимое безрассудство!

— Basta, basta![8] — ответил сэр Николас и, нахмурившись, посмотрел на пропуск.

Теперь, направляясь к югу, Бовалле думал о том, что этот пропуск поможет ему благополучно перебраться через границу, но благодаря ему он может подвергнуться риску в Мадриде. Он ехал в молчании, уныло размышляя над этим, но вскоре передернул плечами, отбрасывая дурные предчувствия, и, пришпорив лошадь, пустил ее галопом. Джошуа, медленно следовавший за ним с вьючной лошадью, увидел, как его господин исчез вдали в клубах пыли, и покачал головой.

— Наша последняя поездка, — промолвил Джошуа и подстегнул лошадь. — Чтоб всем бабам пусто было! Ну, живее, кляча!

Бовалле и Диммок не особенно торопились в пути, так как сэр Николас дорожил прекрасной лошадью, купленной в Париже, и не хотел с ней расставаться. Они ехали на юг не спеша, останавливаясь в тавернах, стоявших вдоль почтового тракта, и наконец добрались до одинокой харчевни, от которой было полдня езды до границы.

Эта харчевня находилась в убогой деревушке, и здесь, конечно, редко останавливались. В последней большой гостинице, мимо которой они проезжали, был больной, и Джошуа, который быстро все разнюхал, испугался смертоносной лихорадки и уговорил своего господина не останавливаться здесь. Был полдень, и пригревало солнце, так что Бовалле согласился ехать дальше.

Таким образом, когда они подъехали к этой жалкой харчевне, стоявшей несколько в стороне от почтового тракта, уже смеркалось. Так как никто не вышел им навстречу, Джошуа поднял крик и принялся бить в дверь ногами. Показался рассерженный хозяин, но, увидев богато одетого дворянина, он перестал хмуриться и поклонился до земли. Разумеется, для господина найдется комната, если только он не побрезгует этим бедным жилищем.