Екатерина Дибривская - Домик разбившихся грёз

— Присядем? — обращаюсь к сыну более грубо, чем хотелось бы.

Надеюсь, он действительно не знал…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Саша придерживает Алевтину, помогая устроиться за столом, и я заставляю себя отвести взгляд от его рук на женском теле.

Я даже дьяволу продал бы душу, только бы не видеть, не слышать, не чувствовать. Я не ощущаю себя обманутым, должно быть, это хорошо. Скорее, я уязвлён и раздосадован, но я постараюсь, чтобы мой эмоциональный всплеск никоим образом не от отразился на Але.

— Итак, где вы планируете сыграть свадьбу? Здесь или в Лондоне? — с места в карьер бросается Мила.

— Где Сашка захочет, — отвечает ей сын. — Всё будет только так, как она захочет. Я ради неё на всё готов.

Несдержанно хмыкаю, и сын неприязненно смотрит на меня.

— Пап, я понимаю, как это выглядит со стороны, но это правда. Мы с Сашкой давно вместе, почти два года, через многое прошли вместе. Я очень ей дорожу, — Саша кладёт руку на плечо Али, притягивает девушку к себе и норовит поцеловать.

Я что-то говорил о своей первоклассной выдержке? Забудьте! Никаких сил не хватит сдержать клокочущую ярость при виде такого дрянного зрелища!

Бью кулаком об стол, так, что бряцают приборы, подлетая вверх и со звоном падая обратно.

— Довольно, — тоном, не терпящим возражений, оповещаю на весь зал. Мне плевать на других посетителей и их чувства. — Оторвись-ка от своей невесты, сынок, и внимательно меня послушай. Как я тебе и говорил ранее, свадьбы не будет.

— Через год, пап… — блеет Сашка, схватывая мой настрой.

— Ни сейчас, ни через год!

— Ну мы же договаривались…

— Мы договаривались, что ты пройдёшь полноценное лечение, а не примчишься покорять Москву. Мы договаривались, что после твоей выходки, о которой, я уверен, твоя невеста ни сном ни духом, у тебя будет испытательный срок, который и должен был мне показать всю степень твоей ответственности и готовности к браку! И мне очевидно, что к нему ты не готов!

— Саш, — Мила накрывает мою руку, осаживая.

Всё, что я вижу, — ревностный взгляд Алевтины, направленный на этот жест. Эгоистично хочу, чтобы она немедленно устроила скандал со всеми вытекающими, которые мне придётся разгребать ещё очень долгое время. Но так меня хотя бы не будет грызть совесть, что я, зная, в отличие от Али, о своём сыне всё, признался, что собираюсь жениться в скором времени на его девушке.

Поправка: на своей девушке. Которую я никому не собираюсь уступать.

Но Аля не такая. Она мягкая, ранимая, добрая и отзывчивая. Она будет разлагаться от боли, но ни за что не признается сейчас, что мы вместе. А возможно, даже будет уговаривать меня скрывать наши отношения всю оставшуюся жизнь.

— Саш, — повторяет Мила. — Сашка уже взрослый. Думаю, понятно, что они хотят попробовать на вкус семейную жизнь.

— То, что ему двадцать лет, не делает его взрослым. — говорю я и скидываю с себя её руку, смотрю только на Алю, потому что каждое моё слово предназначено лишь для неё. — Занятия сексом не делают из пары по-настоящему близких людей. Семьи должны основываться на любви, верности и уважении. Я слишком хорошо это знаю, потому что мне довелось испытать эти чувства.

— Серьёзно, пап? — взрывается мой пацан. Его лицо пошло красными пятнами, в глазах — лютая ненависть. — Ты мне себя хочешь привести в пример? Да у тебя любовниц было как грязи! И ты разрушил свою семью из-за какой-то шлюхи, а теперь втираешь про невероятную любовь?!

Аля меняется в лице и вздрагивает.

— Никогда не смей называть мою женщину грязными, порочащими выражениями, как и любую другую, в принципе. Это не добавит тебе очков в глазах Али, — имя слетает с губ так легко и просто, что я даже не замечаю осечки.

Кажется, никто не замечает, потому что Саша снова дерзит мне:

— Фиговый же ты отец, если ставишь какую-то бабу выше меня! Маме изменял с этой тварью, что под женатых ложится, ей — ещё с какой-нибудь подобной, я прям уверен, что наверняка так и было, а сам строишь тут святошу! Никогда не хотел быть похожим на тебя, а теперь и подавно!

— Ты, Александр, говори да не заговаривайся, — снова ударяю я по столу, выведенный из себя, — ты думаешь, мать твоя в поясе верности ходила все эти годы? Да и ты, похоже, не осознаёшь, что своим поведением ничуть не отличаешься от меня, тобой же выдуманного!

Он осекается на Алю, но желание пободаться со мной пересиливает, и сын в запале отвечает:

— А ты вечно выставляешь меня перед всеми ребёнком! Даже сейчас, при моей невесте, так и пытаешься ткнуть меня мордой, мол, какое я ничтожество! Обязательно было поднимать тему того, что случилось в Лондоне? Конечно, ведь ты, твою мать, сразу сообщил маме, что уходишь от нас, стоило только нарисоваться этой твоей любовнице! Так и я должен, по-твоему, обидеть Сашку из-за глупости? Ну изменил разок по пьяни, нет бы смолчать, я — твой сын, а ты мне жизнь портишь! Отношения мои портишь! Достал! Лучше бы я тебя не спасал тогда!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты что сделал? — тихо спрашивает Аля и вздыхает с облегчением.

— Я тебе изменил. Один раз, честно. — понуро говорит ей Сашка и переводит взгляд на меня. — Доволен? Яблочко от яблоньки, да, пап? Теперь ты гордишься мной? Вот, сказал я ей. И она меня прощает, да, Сашка? Так что готовьтесь, дорогие родители к свадьбе…

— Я тебе ещё раз повторяю: никакой свадьбы не будет! Ты не любишь её, она не любит тебя, причин быть вместе я не вижу!

Чувствую, как сдаёт моя выдержка. Сейчас отлупить бы его как раньше, и дело с концом. Даже не замечает, что Аля уже ни жива, ни мертва от нашей перепалки! Бедная моя девочка, словно ей было не достаточно испытаний, как она снова и снова вынуждена проходить через них.

— Ошибаешься, папочка! — сын хватает Алю за руку, и она кривится.

Я доведён до предела. Пар уже чуть ли не валит из моих ушей. Глаза застелила красная пелена, и больше нет передо мной сына. Только соперник. Очень плохо! Катастрофично! Потому что я хочу придушить его своими собственными руками. Протяжно выпускаю воздух из лёгких. Но не надолго.

— Это было случайно, я был не в себе. — начинает говорить мне, но медленно поворачивается к Але. — В состоянии аффекта. Это даже суд оправдывает. Даже убийства! А это всего-то механика. Бездушная физиология, как ты, Сашка, любишь повторять. Я тебя люблю и готов сдувать с тебя пылинки и носить на руках, но в постели ты… так себе. Сама знаешь.

Аля стыдливо прикрывает лицо рукой, пунцовая, сжавшаяся. Я не готов выслушивать весь этот бред, потому что слишком хорошо знаю, что это неправда — от первого до последнего слова.

— Закрой рот, — отсекаю металлом в голосе. — Если ты девушку свою завести не в состоянии, то мне лишь остаётся надеяться, что и она не осталась в долгу и нашла себе кого-то получше в постели!

— Она не такая! — кричит Сашка.

Мои нервы окончательно сдают, и я смеюсь, а, отсмеявшись, говорю:

— Ещё один аргумент не в твою пользу: ты абсолютно не разбираешься в людях. Хоть раз бы поинтересовался, каково ей лежать амёбой! Девушки, подобные этой, яркие, сексуальные, страстные, они же просто созданы для удовольствия! И они всегда находят того, кто может его им предоставить!

Слишком поздно я понимаю, как это прозвучало для самой Али и морщусь. А Сашка меняется в лице.

— Как я не хочу это признавать, блин! Но ты прав, папа. — неожиданно говорит сын. — Я только сейчас понял…

Он резко встаёт и нависает над Алевтиной.

— Ты поэтому снова сошлась с тем мудаком, правда ведь? Потому что он зачётно тебя трахает? Поэтому уходишь от меня?

— Какого чёрта тут происходит? — подаёт голос Мила, внимательно наблюдавшая со стороны всё это время.

— Знаешь, пап, ты и в другом прав. Свадьбу со лживой шлюхой я не планировал.

Это конец.

В мгновение ока я подрываюсь, огибая стол, и тащу сына за шкирку и встряхиваю хорошенько. А после бью. Единожды.

И, вероятно, я бы продолжил, если бы не крохотная рука, поставившая мозги на место.

— Пожалуйста, — рыдает Аля. — Не нужно.

И я отпускаю сына, который, ни слова не говоря, тут же покидает ресторан.

Вокруг нас целая толпа. Плевать.

— Ты как? — поворачиваюсь к Але.

Она качает головой и плачет. А потом срывается с места и убегает.

— Чёрт! — с досадой рычу сквозь сжатые зубы и порываюсь её догнать, но меня тормозит охрана.

Пока администратор зала составляет опись испорченного имущества, драгоценные минуты ускользают. Я безостановочно названиваю Алевтине, но она ожидаемо не отвечает.

Мила спокойно попивает вино и бросает на меня многозначительные взгляды. А стоит нам только остаться наедине, бывшая жена спрашивает:

— Это она? Та девка, что вскружила тебе голову, — невеста твоего сына?

Не дождавшись от меня ответа, она заливается весёлым смехом.

— Мельченко, ну ты и попал! Я даже не представляю, как ты сможешь объяснить это сыну!

Сердце быстро колотится в груди, во рту появляется металлический привкус, у меня начинает колоть в боку, и я останавливаюсь. Смахиваю глупые слёзы и достаю телефон, который игнорировала до этого момента.

В нём сотня пропущенных от Алекса и несколько сообщений. «Аль, пожалуйста. Мы всё решим, просто возьми трубку!»

Да как тут возможно что-то решить, если я стала причиной всех бед? Незнание не освобождает меня от ответственности за произошедшее!